Смекни!
smekni.com

Особенности лирики О.Э. Мандельштама. (стр. 3 из 4)

Так ли уж необходимо это “анатомирование” живого тела поэзии? И разве невозможно Мандельштама просто воспринимать? Многие современники наизусть цитировали яркие, мгновенно запоминающиеся строки:

Медлительнее снежных улей,

Прозрачнее окна хрусталь,

И бирюзовая вуаль

Небрежно брошена на стуле.

Ткань, опьяненная собой,

Изнеженная лаской света,

Она испытывает лето,

Как бы не тронута зимой;

И, если в ледяных алмазах

Струится вечности мороз,

Здесь - трепетание стрекоз

Быстроживущих, синеглазых.

Тематика поэзии О. Мандельштама.

Поэтическое наследие О. Мандельштама - это около 600 произведений различных жанров, тем, включая стихи для детей, шуточные стихотворения и переводы. Диапазон “блаженного наследства” у Мандельштама всеохватен. Он включает мир античности, французской и германской готики, итальянского Возрождения, диккенсовской Англии, французского классицизма и, конечно, русской поэзии... “Чужие” образы будут прорастать как зерно на благодатной почве, переиначенные им на свой лад.

I. Тема античности. Особенно остро он чувствовал античный мир:

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда-то поднялся...

В античности он ищет опоры и спасения, ищет чего-то очень простого и в то же время самого важного и прочного в отношениях между людьми, вселяющего надежду на будущее.

На каменных отрогах Пиэрии

Водили музы первый хоровод,

Чтобы, как пчелы, лирики слепые

Нам подарили ионийский мед...

О, где же вы, святые острова,

Где не едят надломленного хлеба,

Где только мед, вино и молоко,

Скрипучий труд не омрачает неба

И колесо вращается легко?

II.Тема смерти. С первых же шагов его творчества тема о смерти стала одной из доминирующих нот в его поэзии. Уже в самых ранних стихах смерть казалась ему единственной проверкой собственной реальности:

Когда б не смерть, так никогда бы

Мне не узнать, что я живу.

Когда поэту еще не было и двадцати лет, он написал:

Я и садовник, я же и цветок,

В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло.

Но полноты голоса достигает эта тема во втором сборнике “Tristia”:

В Петрополе прозрачном мы умрем,

Где властвует над нами Прозерпина.

Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,

И каждый час нам смертная година.

В другом стихотворении он даже отдает смерти предпочтение перед любовью:

Пусть говорят: любовь крылата,

Смерть окрыленнее стократ;

Еще душа борьбой объята,

А наши губы к ней летят.

До предела обострилась эта тема в стихах 30-х годов:

Меня преследуют две-три случайных фразы Весь день твержу: печаль моя жирна,

О Боже, как черны и синеглазы

Стрекозы смерти, как лазурь черна!

III.Тема любви. Краеугольным камнем каждого лирика является любовь. Любовь к жизни, природе, женщине. В поэзии О. Мандельштама любовная лирика занимает важное место. Она светла и целомудренна. Лирический герой Мандельштама - не любовник, скорее - нежный брат, слегка влюбленный в сестру или в “туманную монашку” (из стихотворения, посвященного Марине Цветаевой):

Целую локоть загорелый

И лба кусочек восковой.

Я знаю - он остался белый

Под смуглой прядью золотой.

...Нам остается только имя:

Чудесный звук, на долгий срок,

Прими ж ладонями моими

Пересыпаемый песок.

Стихотворение, посвященное О. Арбениной – это редкий случай в ранних стихах Мандельштама столь открытого, страстного проявления чувств:

Я наравне с другими

Хочу тебе служить,

От ревности сухими

Губами ворожить.

Не утоляет слово

Мне пересохших уст,

И без тебя мне снова

Дремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,

Но я тебя хочу,

И сам себя несу я

Как жертву палачу.

Тебя не назову я

Ни радость, ни любовь;

На дикую, чужую

Мне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,

И я скажу тебе:

Не радость, а мученье

Я нахожу в тебе.

И, словно преступленье,

Меня к тебе влечет

Искусанный, в смятеньи,

Вишневый нежный рот.

Вернись ко мне скорее:

Мне страшно без тебя,

Я никогда сильнее

Не чувствовал тебя,

И всё, чего хочу я,

Я вижу наяву.

Я больше не ревную,

Но я тебя зову.

Однако О. Мандельштам был одним из немногих поэтов, посвящавших стихи женам. Даже стихотворение 1937 года, написанное незадолго перед гибелью, похоже на послание влюбленного:

Твой зрачок в небесной корке,

Обращенный вдаль и ниц,

Защищают оговорки

Слабых чующих ресниц.

Будет он обожествленный

Долго жить в родной стране Омут ока удивленный, Кинь его вдогонку мне.

Он глядит уже охотно

В мимолетные века Светлый, радужный, бесплотный,

Умоляющий пока.

Только Мандельштам умел так совмещать горечь и восхищение:

Еще не умер ты, еще ты не один,

Покуда с нищенкой-подругой

Ты наслаждаешься величием равнин

И мглой, и голодом, и вьюгой.

В роскошной бедности, в могучей нищете

Живи спокоен и утешен –

Благословенны дни и ночи те

И сладкогласный труд безгрешен.

Несчастлив тот, кого, как тень его,

Пугает лай собак и ветер косит,

И беден тон, кто, сам полуживой,

У тени милостыни просит.

IV.Тема Петербурга. Петербург для Мандельштама - город, в котором прошли его детство и молодость. Тема Петербурга проходит через все творчество поэта. Она отчетливо проявилась в первом сборнике “Камень” (1908-1915). Например, “Петербургские строфы”, “Адмиралтейство”, “На площадь выбежав, свободен...”, “Дворцовая площадь”. Во втором сборнике “Tristia” также присутствует тема северной столицы: “В Петрополе прозрачном бы умрем...”, “На страшной высоте блуждающий огонь...”, “В Петербурге мы сойдемся снова...”. Позднее петербургские мотивы по-разному звучат в стихотворениях “Я вернулся в мой город, знакомый до слез...”, “С миром державным я был лишь ребячески связан...”. Наиболее позднее произведение мандельштамовской лирики содержащее отсылку к Петербургу, - стихотворение “На мертвых ресницах Исакий замерз...”. Поэт легко и охотно оперирует всеми известными реалиями петербургского зодчества, которые в сознании русских людей стали эмблемами северной столицы. Его “Адмиралтейство”, “Дворцовая площадь”, Казанский собор хранят достоверность деталей, но узнаваемость традиционных реалий не мешает своеобразной мандельштамовской пластике Петербурга. Хотелось бы обратить внимание на свойственную Мандельштаму перекличку античности и современности, темы Рима и Петербурга. Например, в стихотворении о Казанском соборе, построенном русским архитектором А.Н. Воронихиным:

На площадь выбежав, свободен

Стал колоннады полукруг, И распластался храм Господень,

Как легкий крестовик-паук.

А зодчий не был итальянец,

Но русский в Риме, - ту, так что ж!

Ты каждый раз, как иностранец,

Сквозь рощу портиков идешь.

И храма маленькое тело

Одушевленнее стократ

Гиганта, что скалою целой

К земле беспомощно прижат!

Казанский собор увиден как бы с высоты птичьего полета: “И распластался

храм Господень, как легкий крестовик-паук”. Собор построен в Петербурге,

поэтому может вызвать недоумение строка: “Но русский в Риме...” Однако,

если знать, что Воронихин для своего творения избрал образцом любимый

Мандельштамом собор св. Петра в Риме, все становится на место. Понятными оказываются и слова об “иностранце”, проходящем сквозь “рощу портиков”. Стихотворение интересно и своей образной структурой. Собор представляет собой развернутую полукольцом гигантскую колоннаду (дерзкое сравнение: храм Господень уподоблен насекомому, традиционно далекому от понятий высокого, прекрасного, благородного - “крестовик-паук”). Сам же храм занимает примерно десятую часть от общей площади строения (“храма маленькое тело”). В своеобразном петербургско-ленинградском альманахе* XX в., начатом Блоком, продолженном стихами Пастернака и Ахматовой, Мандельштаму принадлежит особая страница. Мастерский, узнаваемый, прихотливый, точный не сходством черт и пропорций, а внутренней логикой и энергией проницания Петербург Мандельштама - страница, без которой немыслима поэзия, без которой сам город становится обездоленней и бедней.

V.Политическая тема звучала в поэзии Мандельштама еще до революции.

Европа цезарей! С тех пор как в Бонапарта

Гусиное перо направил Меттерних Впервые за сто лет и на глазах моих

Меняется твоя таинственная карта!

По словам А. Ахматовой, “революцию Мандельштам встретил вполне

сложившимся поэтом... Он одним из первых стал писать стихи на гражданские темы. Революция была для него огромным событием, и слово народ не случайно фигурирует в его стихах”. Для Мандельштама сущность новой власти обнажилась с первых дней, и он ощутил роковой смысл несовместимости с нею.

На площади с броневиками

Я вижу человека: он

Волков пугает головнями Свобода, равенство, закон!

Он принимает идеалы революции, но отвергает власть, которая их

фальсифицирует.

Когда октябрьский нам готовил временщик

Ярмо насилия и злобы,

И ощетинился убийца-броневик

И пулеметчик низколобый, - Керенского распять! - потребовал солдат,

И злая чернь рукоплескала:

Нам сердце на штыки позволил взять Пилат,

И сердце биться перестало!

В пору первого, ошеломляющего разочарования революцией, глядя выше

текущей по улице крови, О. Мандельштам написал “Сумерки свободы” своеобразный “гимн” революции.

Прославим, братья, сумерки свободы, Великий сумеречный год.

В кипящие ночные воды

Опущен грузный лес тенет.

Восходишь ты в глухие годы,