Даме в молчаньи внимали.
Вдруг зазвенел голосочек:
"Сколько напикала строчек?"
<1910>
Искусство в опасности
Литературного ордена
Рыцари! Встаньте, горим!!
Книжка Владимира Гордина
Вышла изданьем вторым.
1910
Юмористическая артель
Все мозольные операторы,
Прогоревшие рестораторы,
Остряки-паспортисты,
Шато-куплетисты и бильярд-оптимисты
Валом пошли в юмористы.
Сторонись!
Заказали обложки с макаками,
Начинили их сорными злаками:
Анекдотами длинно-зевотными,
Остротами скотными,
Зубоскальством
И просто нахальством.
Здравствуй, юмор российский,
Суррогат под-английский!
Галерка похлопает,
Улица слопает...
Остальное - не важно.
Раз-раз!
В четыре странички рассказ -
Пожалуйста, смейтесь:
Сюжет из пальца,
Немножко сальца,
Психология рачья,
Радость телячья,
Штандарт скачет,
Лейкин в могиле плачет:
Обокрали, канальи!
Самое время для ржанья!
Небо, песок и вода,
Посреди - улюлюканье травли...
Опостыли исканья,
Павлы полезли в Савлы,
Страданье прокисло в нытье
Безрыбье - в безрачье...
Положенье собачье!
Чем наполнить житье?
Средним давно надоели
Какие-то (черта ль в них!) цели, -
Нельзя ли попроще: театр в балаган,
Литературу в канкан.
Ры-нок тре-бу-ет сме-ха!
С пылу, с жару, своя реклама,
Побольше гама
(Вдруг спрос упадет!),
Пятак за пару -
Держись за живот:
Пародии на пародии,
Чревоугодие,
Комический случай в Батуме,
Самоубийство в Думе,
Случай в спальне -
Во вкусе армейской швальни,
Случай с пьяным в Калуге,
Измена супруги.
Самоубийство и Дума...
А жалко: юмор прекрасен -
Крыловских ли басен,
Иль чеховских "Пестрых рассказов",
Где строки как нити алмазов,
Где нет искусства смешить
До потери мысли и чувства,
Где есть... просто искусство
В драгоценной оправе из смеха.
Акулы успеха!
Осмелюсь спросить -
Что вы нанизали на нить?
Картонных паяцев. Потянешь-смешно,
Потом надоест - за окно.
Ах, скоро будет тошнить
От самого слова "юмор"!..
<1911>
Единственному в своем роде
Между Толстым и Гоголем Суворин,
Справляет юбилей.
Тон юбилейный должен быть мажорен:
Ври, красок не жалей!
Позвольте ж мне с глубоким реверансом,
Маститый старичок,
Почтить вас кисло-сладеньким романсом
(Я в лести новичок),
Полсотни лет,
Презревши все "табу",
Вы с тьмой и ложью,как ГамлЕт,
Вели борьбу.
Свидетель бог!
Чтоб отложить в сундук -
Вы не лизали сильных ног,
Ни даже рук.
Вам все равно -
Еврей ли, финн, иль грек,
Лишь был бы только не "евно",
А человек.
Твои глаза
(Перехожу на ты!)
Как брюк жандармских бирюза,
Всегда чисты.
Ты vis-а-vis
С патриотизмом - пол
По обьявленьям о любви
Свободно свел.
И орган твой,
Кухарок нежный друг,
Всегда был верный часовой
Для верных слуг...
...На лире лопнули струны со звоном!..
Дрожит фальшивый, пискливый аккорд...
С мяуканьем, визгом, рычаньем и стоном
Несутся кошмаром тысячи морд:
Наглость и ханжество, блуд, лицемерье,
Ненависть, хамство, и жадность, и лесть
Несутся, слюнявят кровавые перья
И чертят по воздуху: правда и честь!
1909
По мытарствам
У райских врат гремит кольцом
Душа с восторженным лицом:
"Тук-тук! Не слышат... вот народ!
К вам редкий праведник грядет!"
И после долгой тишины
Раздался глас из-за стены:
"Здесь милосердие царит, -
Но кто ты? Чем ты знаменит?"
"Кто я? Не жид, не либерал!
Я "Письма к ближним" сочинял..."
За дверью топот быстрых ног,
Краснеет райских врат порог.
У адских врат гремит кольцом
Душа с обиженным лицом:
"Эй, там! Скорее, Асмодей!
Грядет особенный злодей..."
Визгливый смех пронзает тишь:
"Ну, этим нас не удивишь!
Отца зарезал ты, иль мать?
У нас таких мильонов пять".
"Я никого не убивал -
Я "Письма к ближним" сочинял..."
За дверью топот быстрых ног,
Краснеет адских врат порог.
Душа вернулась на погост -
И здесь вопрос не очень прост:
Могилы нет... Песок изрыт,
И кол осиновый торчит...
Совсем обиделась душа
И, воздух бешено круша,
В струях полуночных теней
Летит к редакции своей.
Впорхнувши в форточку клубком,
Она вдоль стеночки, бочком,
И шмыг в плевательницу. "О!
Да здесь уютнее всего!"
Наутро кто-то шел спеша
И плюнул. Нюхает душа:
"Лук, щука, перец... Сатана!
Ужель еврейская слюна?!"
"Ах, только я был верный щит!"
И в злобе выглянуть спешит,
Но сразу стих священный гнев:
"Ага! Преемник мой - Азеф!"
1909
Панургова муза
Обезьяний стильный профиль,
Щелевидные глаза,
Губым - клецки, нос - картофель:
Ни девица, ни коза.
Волоса - как хвост селедки,
Бюста нет - сковорода,
И растет на подбородке -
Гнусно молвить - борода.
Жесты резки, ноги длинны,
Руки выгнуты назад,
Голос тоньше паутины
И клыков подгнивших ряд.
Ах, ты, душечка! Смеется -
Отворила ворота...
Сногсшибательно несется
Кислый запах изо рта.
Щеки глаз припали к коже,
Брови лысые дугой.
Для чего, великий боже,
Выводить ее нагой?!
1908
* * *
Я обращаюсь к писателям, художникам,
устроителям с горячем призывом
не участвовать в деле, разлагающем общество...
А. Блок. Вечера "искусств"
Молил поэта
Блок-поэт:
"Во имя Фета
Дай обет -
Довольно выть с эстрады
Гнусавые баллады!
Искусству вреден
Гнус и крик,
И нищ и беден
Твой язык.
А publicum* гогочет
Над тем, кто их морочеит".
Поэт на Блока
Заворчал:
"Merci! Урока
Я не ждал -
Готов читать хоть с крыши
Иль в подворотней нише!
Мелькну, как дикий,
Там и тут,
И шум и крики
Всё растут,
Глядишь - меня в итоге
На час зачислят в боги.
А если б дома
Я торчал
И два-три тома
Натачал,
Меня б не покупали
И даж не читали..."
Был в этом споре
Блок сражен.
В наивном горе
Думал он:
"Ах! нынешние Феты
Как будто не поэты..."
Между 1910 и 1913
Честь
Когда раскроется игра -
Как негодуют шулера!
И как кричат о чести
И благородной мести!
<1910>
Вешалка дураков
1
Раз двое третьего рассматривали в лупы
И изрекли: "Он глуп". Весь ужас здесь был
в том,
Что тот, кого они признали дураком,
Был умницей,- они же были глупы,
2
"Кто этот, лгущий так туманно,
Неискренно, шаблонно и пространно?"
- "Известный мистик N, большой чудак".
- "Ах, мистик? Так... Я полагал - дурак".
3
Ослу образованье дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче - ах злодей -
Он, с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
4
Дурак рассматривал картину:
Лиловый бык лизал моржа.
Дурак пригнулся, сделал мину
И начал: "Живопись свежа...
Идея слишком символична,
Но стилизовано прилично"
(Бедняк скрывал сильней всего,
Что он не понял ничего),
5
Умный слушал терпеливо
Излиянья дурака:
"Не затем ли жизнь тосклива,
И бесцветна, и дика,
Что вокруг, в конце концов,
Слишком много дураков?"
Но, скрывая желчный смех,
Умный думал, свирепея:
"Он считает толтех,
Кто его еще глупее,-
"Слишком много" для него...
Ну а мне-то каково?"
6
Дурак и мудрецу порою кровный брат:
Дурак вовек не поумнеет,
Но ес ним заспорит хоть Сократ,-
С двух первых слов Сократ глупеет!
7
Пусть свистнет рак,
Пусть рыба зт,
Пусть манна льет с небес,-
Но пусть дурак
Себя в себе найдет -
Вот чудо из чудес!
Между 1909 и 1910
Читатель
Я знаком по пследней версии
С настроеньем англии в персии
И не менее точно знаком
С настроеньем поэта кубышкина,
С каждой новой статьей кочерыжкина
И с газетно-журнальным пескомовом, чтенья всегда в изобилии-
Недосуг прочитать лишь вергилия
Говорят: здоровеннылант!
Но еще не мешало б горация-
Тоже был,говорят, не без грации...
А шекспир,а сенека, а дант?
Утешаюсь одним лишь- к приятелям
(чрезвычайно усердным читателям)
Как то в клубе на днях я пристал:
"кто читал ювенала,вергилия?"
Но, увы, (умолчу о фамилиях),
Оказалось,никто не читал!
Перебрал и иных для забавы я:
Кто припомнил обложку,заглавие,
Кто цитату, а кто анекдот,
Имена переводчикоитику...
Перешли вообще на пиитику-
И поехали.пылкий народ!
Разобрали детально кубышкина,
Том шестой и восьмой кочерыжкина,
Альманах "обгорелый фитиль",
Поворот к реализму поплавкина
И значенье статьи бородавкина
"о влияньи желудка на стиль"...
Утешенье, конечно,большущее...
Но в душе есть сознанье сосущее,
Что я сам до кончины моей,
Об'едаясь трухой в изобилии,
Ни строки не прочту из вергилия
В суете моих пестреньких дней!
1911
Трагедия
(К вопросу о "кризисе современной русской литературы")
Рожденный быть кассиром в тихой бане
Иль агентом по заготовке шпал,
Семен бубнов сверх всяких ожиданий
Игрой судьбы в редакторы л.
Огромный стол.перо и десть бумаги-
Сидит бубнов,задравши кнопку-нос...
Не много нужно знаний и отваги,
Чтоб ляпать всем:"возьмем", "не подошло-с!"
Кто в первый раз-скостит наполовину,
Кто во второй- на четверть иль на треть...
А в третий раз-пришли хоть требушину,
Сейчас в набор,не станет и смотреть!
Так тридцать лет чернильным папуасом
Четвертовал он слово,мысль и вкус,
И наконец опившись как-то квасом,
Икнул и помер,вздувшись,словно флюс.
В некрологах,средь пышных восклицаний,
Никто,конечно,вслух не произнес,
Что он,служа кассиром в тихой бане,