Смекни!
smekni.com

С луны свалился

Автор: Зощенко М.М.

1

За последние два года жизнь резко изменилась.

Главное, интересно отметить,-- почти прекратилось воровство.

Все стали какие-то положительные, степенные. Воруют мало. И взяток вовсе не берут.

Прямо перо сатирика скоро, небось, заржавеет.

Конечно, насчет взяток дело обстоит сложней. Взяток не берут, но деньги, в другой раз, получают. Тут в смысле перевоспитания публика туго поддается новым моральным течениям. При этом из боязни такого тумана напускают, что сразу и не

поймешь, что к чему и почему.

Давеча на юге я столкнулся на этом фронте с одной хитростью. И вот желаю осветить это дело, чтоб другим неповадно было.

Одним словом, в одной гостинице хотели за номер содрать с меня въездные. Ну, другими словами,-- хотели взятку взять.

Конечно, раньше, несколько лет назад, на эту простенькую тему я бы написал примерно такой рассказец. 2

И вот, стало быть, еду я, братцы, на пароходе.

Ну, кругом, конечно, Черное море. Красота неземная. Скалы. Орлы, конечно, летают. Это все есть. Чего--чего, а это, конечно, есть.

И гляжу я на эту красоту и чувствую какое-то уважение к людям.

"Вот,-- думаю,-- человек -- властитель жизни: хочет-- он едет на пароходе, хочет -- на орлов глядит, хочет -- на берег сейчас сойдет и в гостинице расположится".

И так оно как-то радостно на душе.

Только, конечно, одна мысль не дозволяет радоваться. Где бы мне, думаю, по приезде хотя бы паршивенький номеришко достать.

И вот плыву я грустный на пароходе, а капитан мне и говорит:

-- Прямо,-- говорит,-- милый человек, мне на вас жалостно глядеть. Ну, куда вы едете? Ну, на что вы рассчитываете? Что вы, с луны свалились?

-- А что? -- говорю.

-- Да нет,-- говорит.-- Но только как же это так? Что вы -- ребенок? Ну, где вы остановитесь? Чего вы поехали? Я даже согласен назад теплоход повернуть, только чтоб вам туда не ехать.

-- А что,-- говорю,-- помилуйте?

-- Как что? Да разве у вас есть знакомства -- номер получить, или, может быть, у вас портье -- молочный брат? Я, -- говорит, -- прямо удивляюсь на вас.

-- Ну,-- говорю,-- как-нибудь. Я,-- говорю,-- знаю одно такое петушиное слово, супротив которого в гостинице не устоят.

Капитан говорит:

-- А ну вас к черту! Мое дело -- предупредить. А вы там как хотите. Хоть с корабля вниз сигайте.

И вот, значит, приезжаю.

В руках у меня два места. Одно место -- обыкновенная советская корзинка, на какую глядеть мало интереса. Зато другое место -- очень такой великолепный фибровый или, вернее, фанерный чемодан.

Корзинку я оставляю у газетчика, выворачиваю наизнанку свое резиновое международное пальто с клетчатой подкладкой и сам в таком виде со своим экспортным чемоданом вламываюсь в гостиницу.

Швейцар говорит:

-- Напрасно будете заходить -- номерей нету.

Я подхожу до портье и говорю ему ломаным языком:

-- Ейн шамбер--циммер, -- говорю, -- яволь?

Портье говорит:

-- Батюшки--светы, никак, иностранец к нам приперся.

И сам отвечает тоже ломаным языком:

-- Яволь, яволь. Оне шамбер--циммер, безусловно, яволь. Битте--дритте сию минуту. Сейчас выберу номер какой получше и где поменьше клопов.

Я стою в надменной позе, а у самого поджилки трясутся.

Портье, любитель поговорить на иностранном языке, спрашивает:

-- Пардон,-- говорит,-- господин, извиняюсь. By зет Германия, одер, может быть, что-нибудь другое?..

"Черт побери,-- думаю,-- а вдруг он, холера, по--немецки кумекает?"

-- Но,-- говорю,-- их бин ейне шамбер--циммер Испания. Компрене? Испания. Падеспань. Камарилья.

Ох, тут портье совершенно обезумел.

-- Батюшки--светы,-- говорит,-- никак, к нам испанца занесло. Сию минуту,-- говорит.-- Как же, как же.-- говорит,-- знаю, слышал,-- Испания, падеспань, эспаньолка...

И у самого, видать, руки трясутся. И у меня трясутся. И у него трясутся. И так мы оба разговариваем и трясемся.

Я говорю ломаным испанским языком:

-- Яволь,-- говорю,-- битте--цирбитте. Несите,--говорю,-- поскорей чемодан в мою номерулю. А после, -- говорю, -- мы поговорим, разберемся, что к чему.

-- Яволь, яволь,-- отвечает портье,-- не беспокойтесь.

А у самого, видать, коммерческая линия перевешивает.

-- Платить-то как,-- говорит,-- будете? Ин валют одер все-таки неужели нашими?

И сам делает из своих пальцев знаки, понятные приезжим иностранцам -- нолики и единицы.

Я говорю:

-- Это я как раз не понимает. Неси,-- говорю,-- холера, чемодан поскорей.

Мне бы, думаю, только номер занять, а там пущай из меня лепешку делают.

Вот хватает он мой чемодан. И от старательности до того энергично хватает, что чемодан мой при плохом замке раскрывается.

Раскрывается мой чемодан, и, конечно, оттуда вываливается, прямо скажем, разная дрянь. Ну там, бельишко залатанное, полукальсоны, мыльце "Кил" и прочая отечественная чертовщинка.

Портье поглядел на это имущество, побледнел и сразу все понял.

-- А нуте,-- говорит,-- подлец, покажи документ.

Я говорю:

-- Не понимает. А если,-- говорю,-- номерей нету, я уйду.

Портье говорит швейцару:

-- Видали? Эта дрянь пыталась пройти под флагом иностранца.

Я собираю поскорей свое имущество и -- ходу. А в другой гостинице все же номер получил -- под это же самое плюс пятьдесят рублей. 3

Вот, примерно, в таком легком виде года три--четыре назад сочинил бы я рассказ на эту тему.

Ну, конечно, молодость. Беспечность в мыслях. Пустяковый взгляд на вещи.

А нынче как-то оно не то. Нынче охота быть поближе к правде. Неохота преувеличивать, выдумывать и кувыркаться. Неохота сочинять разные там побасенки и фарсы с переодеванием.

Одним словом, желательно быть поправдивей и желательно говорить без всякого вранья.

И рассказ на эту тему, вернее -- истинное происшествие, без прикрас и без одного слова выдумки, рисуется нам уже в таком академическом виде. 4

Прямо с парохода я отправился.в гостиницу. Портье, криво усмехаясь, говорит скорее в пространство, чем мне:

-- Нет, знаете, я прямо удивляюсь на современную публику. Как пароход приходит, так все непременно к нам. Как нарочно. Как будто у нас тут для них номера заготовлены. Что вы, с луны упали? Не понимаете ситуации?

Я хочу уйти, а швейцар, тихонько вздыхая, говорит мне:

-- Да уже, знаете... Прямо беда с этими номерами. Нигде нет номеров. У нас-то, конечно, нашлось бы, но... Да вы поговорите хорошенько с портье...

-- Черт возьми,-- говорю,-- вы это про что? Портье со своей конторки говорит швейцару через мою голову:

-- Я удивляюсь на вас, Федор Михайлович. Где же у нас свободные номера? С чего вы взяли? Да, есть один номер, но он, вы же знаете, без ключа. Если хочет -- пущай берет.

Я говорю:

-- Хотя бы дайте без ключа.

-- Ах, вам без ключа,-- говорит портье,-- берите. Только у нас кражи. Воруют. Упрут портьеры, а вам за них отвечать.

Я говорю:

-- В крайнем случае я из номера не буду выходить. Только допустите. А то меня на море закачало -- еле стою.

-- Берите,-- говорит портье,-- только предупреждаю: у нас ключ потерян, а номер заперт. А вы, наверное, думали наоборот -- номер не заперт, а ключ потерян.

-- Помилуйте,-- говорю,-- на что же мне такой номер, в который не войти...

-- Не знаю,-- говорит портье,-- как хотите.

Швейцар подходит ко мне и говорит:

-- Я бы мог дать совет.

Даю ему трешку.

-- Мерси,-- говорит.-- Если хотите, я сбегаю во двор. У нас там работает наш слесарь. Он может отмычкой открыть ваш номер.

Вот приходит слесарь.

-- Да,-- говорит,-- конечно, об чем речь, еще бы. Ясно. Дверь открыть -- делов на копейку, но мне,-- говорит,-- мало расчета подниматься в верхние этажи. Я,-- говорит,--каждый час своего времени буквально на валюту считаю.

Даю слесарю пять рублей.

Он открывает отмычкой дверь и дружелюбным тоном говорит:

-- Да, конечно. Еще бы. Ясно. Без ключа мало интереса жить. Все-таки вам, наверное, захотится покушать или куда-нибудь выйти попить водички,-- а тут сиди, как болван.

-- Да уж,--говорю,-- прямо хоть человека нанимай.

---- Ну, это,-- говорит,-- вам влетит в копеечку, а вот рублей бы за восемь я бы вам схлопотал какой-нибудь ключишко из старья.

И вот ключ подобран. Я лежу на кровати, как фон барон. Я слушаю патефон из соседнего номера -- пенье господина Вертинского. Я гуляю и хожу туда и сюда. И со своим ключом чувствую себя на одном уровне с соседями.

Вечером иду на прогулку, а портье мне говорит:

-- Знаете, мы вам с этим ключом заморочили голову. Мы думали, он потерян, а он висит на другом гвозде.

-- Здорово,-- говорю,-- номер стоит пять рублей, а накладных расходов шестнадцать.

-- То есть,-- говорит,-- как шестнадцать, а не восемь?

-- Нет,-- говорю,-- шестнадцать. Швейцару -- три, слесарю -- пять, да за ключ -- восемь.

-- За какой ключ?

-- Да,-- говорю,-- слесарь мне подобрал.

-- Позвольте,-- говорит,--да он, подлец, не продал ли вам наш ключ? Ну да,-- говорит,-- так и есть. Вот он тут висел, а сейчас нету. Ну, погодите, я ему...

-- Тут у вас,-- говорю,-- кажется, шайка--лейка...

Портье начал чего-то врать и бормотать про небольшие заработки, после махнул рукой и отвернулся поговорить с вновь приезжим.

И я слышал, как он сказал:

-- Да, есть один номерок, но без ключа.

Вскоре я уехал из этой гостиницы.

Между прочим, думал, что и с железнодорожными билетами будет такая же волынка и такие же накладные расходы, но оказалось -- ничего подобного. Билет я получил по знакомству и заплатил за него именно столько, сколько он стоил по казенной цене. Так что я вернулся с юга в душевном равновесии.