Интересен диалог души и тела, в котором душа стойко держится против соблазнов тела:
Прочь, искуситель! Не напрасно
Бессмертьем я освящена!
И хоть однажды, труп бессильный,
Ты мне уступишь торжество!
(«Разговор»)
Разумеется, многие стихотворения еще по-детски наивны, но разве в них не присутствует серьезное понимание жизни, попытки разобраться в ней и своей судьбе? Некрасов уже четко определил для себя, что все в этом мире решает нечто всемогущее, что Некрасов определил Богом:
Мудрец! – пред богом прах твой ум…
И дальше, что человек находится под властью Судьбы:
Ничтожность тела, мощь души?
А своенравная судьбина,
С которой бедственна борьба…
Некрасов не отдается праздности и сиюминутным впечатлениям, он – чуткая мыслящая душа, которой необходимо разобраться в устройстве этого мира. Например, в стихотворении «Жизнь» поэт негодует людской жизни, порокам. Эти строки очень по-юношески пылкие:
Поклонники греха, мы не рабы Христовы;
Нам тяжек крест скорбей, даруемый судьбой;
Мы не умеем жить, мы сами на оковы
Меняем все дары свободы золотой.
Но, разумеется, в них еще нет той некрасовской реальности, а только есть только попытки бунтовать: Некрасов явно предъявляет какие-то требования и запросы к не устраивающему его обществу. Религиозный пафос особенно силен – на что напрашивается вывод, что так подражать может не каждый юный стихотворец.
А в стихотворении «Изгнанник» Некрасов отождествляет себя с изгнанником, потому что несет в себе особый дар – дар поэта. Но, так или иначе, смерть перед всеми равна:
Земля – широкая могила,
Где спор за место каждый час…
Не жить здесь в мире я родился,
Нет, я родился умереть…
За исключением характерного для Некрасова пессимизма, можно считать это стихотворение автобиографичным (тяжелое детство, безрассудный отец, нищая молодость в Петербурге). Но юный стихотворец не собирается сдаваться, он уже свыкся со своей судьбой:
Теперь отрадно мне страдать,
Полами жесткой власяницы
Несчастий пот с чела стирать!
Стихотворение «Тот не поэт» - концепция Некрасова: миссию поэта он понимает в очень возвышенном смысле:
Тот не поэт!
На Божий мир кто смотрит без восторга,
Кого сей мир в душе не вдохновлял,
Кто пред грозой разгневанного Бога
Как видно из примеров, что такие стихотворения не могли быть только результатом подражания романтизму: можно предположить, что Некрасов определил свой писательский путь и уступать никому не собирается.
Образ матери Некрасова можно найти в следующем стихотворении:
Что в первый жизни год родимая с тоской
Смиряла им порыв ребяческого гнева,
Качая колыбель заботливой рукой;
Некрасов противопоставляет образ любимой матери красавице («красавица, не пой веселых песен мне»).
Также важно отметить глубокий религиозный подтекст сборника: например в «Колизее» предпочтение отдано христианству, а не язычеству. Вообще, почти в каждом стихотворении встречается упоминание о творце, молитве, вере. В стихотворении «Злой дух» Некрасов воображает, что сомнение это и есть дух зла:
Размах мечты в полете вольных крыл,
И юных дум кипучее паренье,
И юных чувств неомраченный пыл -
Все осквернит печальное сомненье!
Итак, молодой поэт представил в своем сборнике не просто дань романтической школе, не просто подражание каким-либо поэтам. В его стихотворениях отчетливо высказывается своя позиция и видение мира. Нельзя, конечно, не отметить, что в основном его позиции носят еще детский характер, но зато какой добрый и религиозный получился сборник «Мечты и звуки». Тем не менее, этот сборник с точки зрения художественного отношения является все же «низшей стадией» творчества Некрасова, но и ему как любому поэту надо было с чего-то начинать.
1.3 Подражание Пушкину, Лермонтову, Жуковскому, Батюшкову, Бенедиктову
В данном подпункте будут рассматриваться стихотворения из сборника «Мечты и звуки» в которых очень заметно влияние других поэтов.
Молодой поэт находился не только под влиянием романтических веяний, но и под влиянием творчества таких гениев как Пушкин, Жуковский и модный в 1830-х годах Бенедиктов. «Кого, бывало, прочту, тому и подражаю» — как сам Некрасов скажет позже.
Начать хотелось бы со стихотворений, в которых явно прослеживается влияние Пушкина. «Два мгновения» являет собой перепев пушкинского «Пророка»:
Страдает он (поэт), - и жалок он для нас,
Как бедный труженик…Но вот от небосклона
Святая благодать спускается к нему…
Некрасов только лишь заменил «шестикрылого серафима» на «святую благодать», но настроение стихотворения несет в себе идеи Пушкина – поэт обречен на одиночество и изгнание, дабы «глаголом жечь сердца людей». Однако Некрасов не просто подражает, но и добавляет свое:
Связь с бренною землей расторгнув без усилья,
Свободен как орел, могуществен как царь…
Над миром он парит. Везде ему алтарь!
Как мы видим, Некрасов возвышает поэт над остальными людьми, сравнивает его с царем…
В «Моей судьбе» поэт рассуждает о собственной доле и предназначении, перекликаясь со стихотворением «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»:
И если слезы даст, по милости великой,
Бог, в утешение мое, -
Презря и суд глупца и хохот черни дикой,
Наполню ими я её (чашу).
В этих строчках легко угадывается пушкинское «…хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца». Только Некрасов, используя отвлеченные образы, говорит не так остро и прямолинейно как Пушкин.
Стихотворение «Человек» несет в себе отголоски «Медного всадника»:
Когда сверкнет звезда полночи
На полусонную Неву…
Любопытно, что Некрасову нужно только начать каким-нибудь подражанием, а дальше он развивает свою мысль: Петр умер, но бессмертен благодаря своим деяниям.
Стихотворение «Пир ведьмы» пропитано настроением, ритмом пушкинских «Бесов». Мало того, написано тем же стихотворным размером. Например, очень похожи следующие строки:
Ветер свищет, ветер вьется,
Воет бор, ревет ручей;
Вдаль по воздуху несется
Стая леших и чертей.
(«Пир ведьмы»)
И Пушкинские:
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна…
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем…
Любопытно, что к некоторым стихотворениям («Незабвенная», «Непонятная песня») Некрасов, в качестве эпиграфов, приводит цитаты из пушкинских стихов (что последующем творчестве поэта больше не встречалось). Это лишний раз доказывает, что Пушкин был для юного поэта огромнейшим авторитетом и вдохновителем.
К.Шимкевич в своей статье «Бенедиктов, Некрасов, Фет» выдвигает точку зрения, что никто другой, а только Бенедиктов повлиял на творчество Некрасова. Мало того, автор прямо выводит обоих поэтов из Бенедиктова и придерживается мнения, что последний повлиял на все их последующее творчество: «И пусть Некрасов в середине сороковых годов в некоторых положениях разошелся с Бенедиктовым, все же стилевое родство осталось незыблемым[6]». Вердикт, выдвинутый Шимкевичем, носит сильно преувеличенный характер, но имеет место быть, ведь сборник «Мечты и звуки» наполнен всеми романтическими штампами – трескучей патетикой, пышной риторикой, мрачной разочарованностью и торжественным пафосом.
Достаточно взять хотя бы стихотворение «Турчанка»:
Пери, Пери! Диво света
Ненаглядная краса!
Ослепляешь, как комета,
Ты и чувства и глаза.
Стиль, эпитеты, ритм, интонации – все сплошь бенедиктовское («Кудри» и «Черные очи»), а образ лирической героини в точности скопирован с героини стихотворения «К черноокой»:
Ты – жемчужина Востока,
Поля жаркого цветок…
Взоры быстрые твои,
И сладчайшее дыханье
Веет мускусом любви.
Однако Некрасов избегает «бенедиктовской» эротики, и образ восточной красавицы помещается в рамки строгой нравственности:
Но зато, как сталь булата,
Непорочностью тверда…
И от всех им, как забралом,
К сердцу двери заперла.
(«Турчанка»)
Для многих стихотворений сборника «Мечты и звуки» характерно противопоставление. Сначала поэт рисует вроде бы пылкую Гюльнару («а эти перси, моря волны…»), а потом делает контраст целомудренной Пери.
Понятно, что творчество Бенедиктова были только базой и источником вдохновения для начинающего поэта (и поздний Некрасов если и вышел из чьих-то стихотворений, то только из своих ранних). Ю.И.Минералов очень верно замечает, что Некрасов «…творчески переосмыслил художественные решения нравящегося ему поэта-предшественника…прибегает к приему парафразиса[7]».
Влияние баллад Жуковского тоже нашло отражение у Некрасова. Он пишет баллады «Рыцарь», «Водяной», «Ворон» - в которых очень профессионально и органично выстраивает сам сюжет, удачно подбирает ритм.
Носился туда он, где люди без слез
Лежат после хладной кончины:
Там жертву оспорил вампир-кровосос
И не дал ему мертвечины».
(«Ворон», с. 253)
На примере этих строк нельзя не отметить, что Некрасов владеет и звукописью и образностью, умеет создать страшную, гнетшую атмосферу не хуже Жуковского.
Вот еще несколько строк из других баллад:
Бесстрашного в брани смирила печаль…