В свое время колхозников учили парткомы, профкомы, комсомольские комитеты. Учеба шла непрерывная: экономическая, политическая, идеологическая. Каких только "кружков", "университетов", "курсов" и прочего не создавали. И все же... Помню, в прославленном "Волго-Доне", где все было: зарплаты, премии, лечение, отдых, поощрения, награды, в ту "золотую" пору одна из лучших доярок не хотела прятать "бидончик" молока, который каждая из ее товарок ежедневно тихонько уносила домой. Все прячут хотя бы для вида, "так положено", а она несет в открытую и заявляет: "Имею право". С ней бились долго: уговаривали, стращали, "обсуждали". А она свое: "Имею право". Там же, на собрании, в ту же далекую пору прозвучало откровенное: "Воровал и буду воровать".
А ведь "учили" полсотни лет. Тем более в "Волго-Доне".
Нынче там тащат, везут не трехлитровыми "бидончиками", а флягами по 200, по 300 литров. Даже у телят отбирают. "Нехай..." Нехай дохнут. "Имею право, я в колхозе сгорбатилась".
И киньте в таких людей камень - поднимется ли рука? Они ведь и вправду сгорбатились и продолжают горбатиться, не получая зарплаты. А жить как прикажете, чем детей кормить?
Тем более что только слепой да глухой не знает, как и кто разворовывает наше государство. Об этом с утра до ночи твердят газеты, радио, телевидение, называя и показывая людей отнюдь не "горбатых", а лоснящихся от сытости, абсолютно бесстыжих, но по-прежнему алчущих, с горящими глазами и цепкими руками. Их называют, показывают, но вовсе не корят, а именуют "героями дня". Вот оно - самое действенное сегодняшнее "воспитание". Наш главный "герой дня" еще недавно негодовал, боролся с привилегиями. Теперь на глазах страны утопает в роскоши.
...Наш бывший губернатор поначалу твердил на каждом совещании, возмущаясь банкирами: "Придумали какую-то маржу, провели платеж, забрали 3 - 4 процента. За что? Что за наглость!" Твердил-твердил, а потом вдруг перестал. "Чего это он про маржу молчит?" - интересуюсь. "Дочь стала банкиром, возглавила", объяснили мне. Маржа из наглости, видимо, перешла в благость.
И все это не стесняясь, в открытую, на каждом шагу. Начальники над селом возводят за домом дом, все выше, все шире.
Из писем: "Мы, рабочие, годами не получаем зарплату, а директор совхоза, не получая зарплату, построил два дома, купил новую "Ниву"".
"Управляющий построил 2 огромных дома, имеет 3 машины".
"...построил дом, купил две машины дочерям и еще строит дом".
Такой вот у нас "экономический всеобуч" снизу доверху.
Так что планы Керсанова воспитать "настоящих хозяев на производстве... в течение двух лет" - утопия. Думаю, что и сам он мыслит несколько по-другому.
Помнится, что когда "на заре приватизации" он стал хозяином районной сети бытового обслуживания населения, то сразу же закрыл все пошивочные мастерские, уволив людей. Потому что - убыточно.
Нынешние действия Керсанова энергичны и весьма отличаются от действий его коллег: "деприватизация", "безналоговая зона", значительные средства, как говорят, даже беспроцентные, которые он добывает "под имя", - эти средства идут в коллективные хозяйства под залог земли, которая оценивается "по кадастровой оценке в земельном комитете, и заверяется эта цена нотариусом". "Если товаропроизводитель не вернет взятые кредиты, тогда земля перейдет в собственность местной или районной администрации" - такой вот, тоже необычный, поворот. Имущественного пая у крестьян в районе уже нет, "деприватизирован". Могут лишиться и земельного пая. Выводы делать рано, а задуматься есть над чем.
Но если в Алексеевском районе происходят какие-то изменения, судить о которых положено "не в три дня, а в три года", то все наше сельское хозяйство движется в прежнем направлении - то есть к развалу.
Приведу слова, сказанные не отчаянным журналистом, не уличным оратором-горлохватом, а заместителем председателя Волгоградского областного комитета по сельскому хозяйству и продовольствию: "Животноводства, можно сказать, уже нет, и даже при радикальных правительственных мерах его в ближайшие 20 лет не восстановить". Сказано это было весной 1998 года. После чего последовало засушливое лето, зимовка с запасом кормов в 50 процентов и как следствие - зимняя пастьба: в январе и феврале коров уже начали выводить на выпас. Коровы красной степной породы выдержали и голод, и холод.
Животноводство поддержал и даже спас... августовский кризис 1998 года. Исчез импорт, выросли цены, даже тугодумы поняли: за молоко можно деньги получать. И потому зимой 1998/99 года не резали коров напропалую, а старались сохранить живыми, хотя бы с помощью прелой соломы. Но снижение поголовья и продуктивности продолжается, в том числе и в частных хозяйствах, пуповиной связанных с колхозом.
В полеводстве та же картина: неуклонное, из года в год, уменьшение пашни, снижение урожайности. Если прежде приводил я какие-то цифры, то сейчас всякая отчетность стала трижды лукавой в зависимости от того, что требуется доказывать. Например, председатель нашего областного комитета по сельскому хозяйству и продовольствию В. В. Мелихов в докладе говорит: "...посеян 1 млн. га озимых культур... предстоит подготовить 4,7 млн. га зяби и черных паров" 1 . Складываем - получаем 5,7 млн. гектаров. Но тот же Мелихов, как один из соавторов, сообщает, что "посевные площади сельскохозяйственных культур Волгоградской области в 1997 году составляли 3510 тыс. га" 2 . Расхождение в 2,2 млн. гектаров, более чем на треть! Просто в первом случае нужно было показать: "энергично работаем", а во-втором: "перестройка развалила аграрный сектор".
Московская же высокая власть с переменным успехом занимается чем угодно: Ираком, Балканами, Кавказом, с особенным энтузиазмом - выборами. Селянам же иногда будут что-то "прощать" и что-то "подбрасывать" - через "близкие сердцу" финансовые структуры.
Словом, дорога все та же: естественный развал, на руинах которого помаленьку начинает "созидаться" новый порядок, с новыми формами. Какими? Они уже есть сейчас.
Сумел же бывший министр сельского хозяйства Семенов в своем родном хозяйстве, которым руководил, превратить коллективную собственность в личную (напомню, за 7 лет от 0,25 процента акций до 20 процентов).
Вот он - новый хозяин. Свое, личное добро мы, слава Богу, умеем беречь и приумножать, не один Семенов такой умный.
Серьезные наши фермеры, пусть их немного, постепенно расширяют дело: кто-то мельницу завел, кто-то пекарню, кто-то торгует, но почти все стараются расширить земельные наделы: опыт и сноровка появились, с наемными работниками становится легче.
Вижу я и "проникновение капитала" в сельское хозяйство. Чей это капитал, не мне разбирать. Но кто-то ведь дал весьма немалые деньги тому же Керсанову. Причем, как он сказал, "беспроцентный кредит". Не медный грош на паперти кинули, а "вложили деньги".
В другом районе фирма с красивым заграничным названием сначала "дала товарный кредит" двум коллективным хозяйствам, "на проведение посевной и уборки". Кредит, конечно, колхозы не сумели вовремя вернуть, а он был оформлен юридически грамотно, под залог "движимого и недвижимого". Зимой не было ругни и споров, а "движимое и недвижимое" перешло в собственность фирмы, которая оказалась умнее "пенкоснимателей": мясной и молочный скот на бойню не погнали, автомобили и тракторы с аукциона по дешевке не распродали. Колхозы продолжали жить, но колхозники стали работниками у фирмы, правда сохраняя пока земельные паи. Но это, мне кажется, лишь дело времени. Законодательство позволяет, практика отработана, цена земли - копейки.
Сдуру, по прежней привычке, я хотел узнать: чья это фирма с таким красивым названием? Чьи деньги? Спрашивал у областных начальников высокого ранга, своих давних знакомых. Сначала они легкомысленно обещали: "Узнаю. Позвони завтра". Но проходили "завтра" и "послезавтра", тон разговоров менялся: "Слушай, чего-то не получается. Говорят: а зачем? А кому это надо? В общем, частная какая-то фирма". Местная тележурналистка, певшая этой фирме гимны в эфире, на мой звонок ответила чуть ли не матерщиной: "А вы кто?! А вы что?! А вам это зачем?!"
И на самом деле, зачем? Так, любопытство, не более. А нотки в голосе "телеохранника" очень жесткие.
Позднее случайно узнал я, что официальным отцом основателем фирмы числится абсолютно разваленный колхоз, у которого давным-давно за душой копейки нет. Одним словом - фирма .
Но ведь "вкладывает" в сельское хозяйство. Уже владеет колхозами. Да и одна ли она такая. Думаю, что не одна. Вот он - еще один путь.
Что же нужно сегодня нашему селу? Новые деньги: кредиты, инвестиции, транши, товарные кредиты? Без этого не обойтись. Колхозный тришкин кафтан один на всех. Под этим кафтаном и напрочь разваленный колхоз имени Дзержинского, и его сосед - имени Ленина, - который работает за весь район, работает достаточно рентабельно и эффективно. Все вместе они - "черная дыра", и этот тришкин кафтан необходимо латать постоянно: сев, косьба, молотьба, пахота... Заплаты на этот кафтан начали лепить не вчера и не сегодня, а с первого дня, как его силком натянули на крестьянские плечи. Колхозная история долгба, ей уж семьдесят лет. За эти годы сам колхозник никогда не был богатым, недаром его, словно крепостного, приковывали к земле, чтобы не убежал.
Повторю давным-давно слышанное от Елены Федотьевны Макеевой, за плечами которой своя долгая колхозная жизнь и память отцов и дедов, работавших на земле: