* * *
Облекать в слова мысли, казавшиеся ей очень мудрыми, Мария могла, а вот следовать собственным советам получалось не очень то: подавленность накатывала на нее все чаще, а телефон молчал по прежнему. Чтобы отвлечься и чем то заполнить пустые часы и попрактиковаться в языке, она стала покупать журналы со статьями о знаменитых актерах, однако вскоре поняла, что это обходится слишком дорого, а потому записалась в ближайшую библиотеку. Там ей сказали, что журналы не выдают, но предложили несколько книг, которые помогут ей полнее овладеть французским.
— Нет, книги мне читать некогда. — Некогда? Чем же вы заняты?
— У меня много дел — учу язык, веду дневник и… «Жду, когда зазвонит телефон», хотела добавить она, но решила промолчать.
Милая, вы еще так молоды, —сказала ей библиотекарша. — Перед вами вся жизнь. Читайте. Забудьте всё то, что вам наговорили, и читайте. — Да я прочла уже много книг.
И в эту минуту Мария вспомнила, как охранник Маилсон говорил: «Нужно, чтобы токи шли». Библиотекарша казалась ей человеком добрым, кротким, участливым, готовым прийти на помощь. Надо обольстить ее — она может стать Марии подругой. И, мгновенно перестроившись, она сказала: — Но хочу прочесть еще больше. Пожалуйста, посоветуйте мне что нибудь.
Библиотекарша принесла ей «Маленького принца». Вечером Мария стала его перелистывать, рассматривать рисунки на первых страницах — там, где изображена шляпа, которая, по словам автора, никакая не шляпа, а удав, проглотивший слона. «Да он что — ребенком не был? — подумала Мария. — По моему, это больше похоже на шляпу». Телевизора у нее не было, и со скуки она принялась следить за странствиями и приключениями Маленького принца, хотя начинала грустить всякий раз, как в книжке говорилось о любви — она запретила себе даже думать на эту тему, ибо от подобных мыслей —• впору в петлю лезть. Книжка ей понравилась — если не считать грустно романтических сцен с лисенком и розой, — а главное отвлекла: без нее она каждые пять минут смотрела, не разрядилась ли батарейка в мобильном телефоне (страшно подумать, что главный в жизни шанс может быть упущен из за такого пустяка).
Мария стала захаживать в библиотеку, вести разговоры с этой женщиной — такой же одинокой, как и она сама, расспрашивать ее о книгах и их авторах, и так продолжалось до тех пор, пока она, подсчитав свои финансы, не поняла: еще две недели —и ей не на что будет купить билет.
Но поскольку жизнь любит нагнетать мрак для того, чтобы потом ярче блеснуть своей светлой стороной, — телефон наконец зазвонил.
Да, когда после того, как в лексиконе Марии появилось слово «адвокат», прошло три месяца, в течение которых проживала она вырванную у Роже неустойку, раздался звонок, и некто, представившийся сотрудником модельного агентства, осведомился, нельзя ли попросить к телефону мадемуазель Мари. «Можно», — с отрепетированной за столь долгий срок холодностью ответила она, надеясь, что ее голос не дрогнул от волнения. И узнала, что некоему арабу, известному у себя на родине модельеру, очень понравились ее фотографии и он желал бы пригласить Марию принять участие в дефиле. Она вспомнила о недавнем разочаровании, но также и о деньгах, в которых нуждалась отчаянно.
Встреча была назначена в фешенебельном ресторане. Мария увидела перед собой элегантного господина — «Уда более привлекательного и лощеного, чем Роже.
— Знаете, чья это картина? Хоана Миро. Знаете, кто такой Хоан Миро? — спросил он.
Мария промолчала, делая вид, что всецело занята едой — угощение, надо сказать, сильно отличалось от того, чем кормили в китайских ресторанах, — а про себя отметила: «Надо будет взять в библиотеке книжку про этого Миро».
Однако араб оказался настойчив:
— Вон за тем столиком любил сидеть Федерико Феллини. Вы любите фильмы Федерико Феллини?
«Обожаю», ответила Мария. Араб хотел было приступить к детальному разбору, но она, чувствуя, что ее образование не позволит ей сдать этот экзамен, решила перейти прямо к делу: — Не стану притворяться: я знаю только разницу между «пепси» и «кока колой». Может быть, мы поговорим о показе?
Ее откровенность явно произвела на араба хорошее впечатление: — Поговорим, но не сейчас, а после ужина, когда выпьем по бокалу шампанского.
В наступившей тишине они смотрели друг на друга и представляли, о чем сейчас думает каждый из них.
— Вы очень красивы, — настойчиво сказал араб. — Если согласитесь выпить со мной в моем номере, получите тысячу франков.
Марии все стало ясно. Кто виноват — модельное агентство? Она сама? Почему не разузнала поточнее, что за ужин ей предстоит? Да нет, никто не виноват — ни агентство, ни она, ни араб: просто вся эта механика устроена именно так, а не иначе. Внезапно она ощутила нестерпимое желание оказаться в Бразилии, дома, рядом с матерью. Она вспомнила, как на пляже Маилсон говорил ей, что за ночь меньше трехсот долларов не берут — тогда ей это показалось забавным. А сейчас она с предельной ясностью поняла —у нее никого нет, ей не с кем посоветоваться, она абсолютно одна в чужом городе, и все ее двадцать два года относительно счастливой жизни никак не помогут ей решить, каков должен быть правильный ответ.
— Налейте мне, пожалуйста, еще вина.
Пока араб наполнял ее бокал, в голове Марии мысли неслись стремительней, чем Маленький принц перелетал с планеты на планету. Да, она приехала сюда в поисках острых ощущений, денег, мужа, она знала, что в конце концов получит предложение подобного рода — не девочка уже и могла бы привыкнуть к тому, как ведут себя мужчины. И все равно в ней еще совсем недавно теплилась надежда на модельное агентство, на артистическую карьеру, на богатого мужа… Дети, внуки, туалеты, триумфальное возвращение в родной городок… Она воображала, что у нее хватит ума, шарма, силы воли, чтобы преодолеть все трудности.
Столкновение с действительностью было столь болезненно, что Мария, к несказанному удивлению араба, расплакалась. А в нем боязнь скандала боролась с присущим каждому мужчине желанием защитить девушку — и потому он растерялся, не зная, что делать. Хотел подозвать официанта и попросить счет, но Мария остановила его: — Подождите. Налейте мне еще и дайте немного поплакать.
И она вспомнила мальчика, который спросил, нет ли у нее лишней ручки, и другого мальчика, с которым целовалась, не разжимая губ, и о том, как радостно было ей оказаться в Рио де Жанейро, и мужчин, которые только брали, ничего не давая взамен, и о том, сколько любви и страсти растеряла она на своем не таком уж долгом пути. Вроде бы всегда была сама себе хозяйка — а жизнь обернулась бесконечным ожиданием чуда, настоящей любви, приключения с неизменно благополучным концом — «хеппи эндом», как в кино или в романах. Кто то написал, что время не меняет человека, мудрость не меняет человека, и единственное, что может перестроить строй его мыслей и чувств, — это любовь. Какая чушь! Тот, кто написал это, не видел оборотную сторону медали.
Любовь и в самом деле, как ничто другое, способна время от времени переворачивать всю жизнь человека. Но вдогонку за любовью идет и кое что еще, тоже заставляющее человека вступать на стезю, о которой никогда прежде и не помышлял. Это кое что зовется «отчаяние». И если любовь меняет человека быстро, то отчаяние — еще быстрей. А что тебе теперь делать, Мария? — опрометью выбежать из этого ресторана, вернуться в Бразилию, учить детишек французскому, выйти замуж за хозяина магазина тканей? Или пройти ещё немного вперед, провести еще одну ночь в этом городе, где она никого не знает и где никто не знает ее.
Неужели всего одна ночь, сулящая немалые и легкие деньги, может завести ее так далеко, что она в скором времени окажется в той точке, откуда возврата уже не будет? Что происходит в эту минуту —предоставляется ли ей шанс или Пречистая Дева испытывает ее?
Араб тем временем разглядывал картину Хоана Миро, столик, где любил сиживать Федерико Феллини, гардеробщицу, принимавшую пальто посетителей, и этих самых посетителей — входивших и выходивших.
— Ты разве не знала?
— Еще вина, пожалуйста, — сквозь еще непросохшие слезы ответила Мария, Она молилась про себя — хоть бы официант не приближался, поняв, что происходит. А официант, краем глаза с почтительного расстояния наблюдавший за этой парой, думал — хоть бы этот араб с девушкой скорее попросил счет: ресторан переполнен, некуда сажать посетителей.
И наконец — казалось, прошла целая вечность — Мария нарушила молчание: — Так ты говоришь — «тысяча франков»? —и собственный голос показался ей чужим.
— Да, — ответил араб, уже жалея о своем предложении. — Но мне ни в коем случае бы не хотелось, чтобы…
— Расплатись. Выпьем у тебя в номере.
И снова не узнала себя — до этой минуты она была воспитанная, нежная, веселая девушка, никогда не разговаривавшая с посторонними в таком тоне. Похоже, что девушка эта сгинула в никуда — перед Марией открывалось иное бытие, где «дринк» стоит тысячу франков, а если перевести в более универсальную валюту —долларов примерно шестьсот.
И все было в точности так, как и предполагалось: она пошла с арабом в его номер, выпила шампанского, мгновенно и сильно опьянела, легла с ним, дождалась, когда он получит оргазм (даже не подумав притвориться, что сама тоже испытала хоть какие то приятные ощущения), приняла душ в отделанной мрамором ванной, взяла деньги и позволила себе вернуться домой на такси.
Потом рухнула в постель и заснула как убитая.
Запись в дневнике Марии, сделанная на следующий день:
Я помню все, кроме той минуты, когда приняла решение. Забавно — ни малейшего чувства вины. Раньше я всегда считала, что женщинам, торгующим собой, жизнь просто не оставила никакого выбора, —а теперь вижу, что это не так. Я могла сказать «да», могла ответить «нет» — никто ни к чему меня не принуждал, ничего не навязывал.