Смекни!
smekni.com

Стихотворение Маяковского Письмо товарищу Кострову из парижа о сущности любви 2

Стихотворение Маяковского Письмо товарищу Кострову из парижа о сущности любви

В творческом наследии Маяковского лирике по праву принадлежит первое место. Нисколько не умаляя значения эпических и драматических произведений, следует признать, что именно лирика была тем жанром, в котором наиболее ярко и полно выразилась творческая индивидуальность Маяковского. Призванная выражать чувства и переживания человеческой души, лирика позволила Маяковскому активно вторгаться в действительность, выражать свои оценки наблюдаемых явлений, окрашивать произведения неповторимым колоритом своего поэтического «я».

Маяковский высоко ценил лирику как поэтический жанр. Поэтлирик для Маяковского — своеобразный пропагандист определенного круга чувств и эмоций. И весь вопрос в том, за какие чувства и переживания «агитирует» лирик, насколько ярко, художественно убедительно и неповторимо они выражаются. Представление о лирике Маяковского будет неполным без знакомства с его стихами о любви. Наверное, больше нигде новаторский характер лирики поэта не проявился с такой выразительностью, как в постановке этой «вечной» темы поэзии. Особенно это касается произведений последнего периода его творческого пути — двух поэтических «писем» — «Письма товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письма Татьяне Яковлевой». Написаны они осенью 1928 года во время пребывания Маяковского в Париже под впечатлением знакомства с Татьяной Алексеевной Яковлевой, уехавшей из СССР в Париж к отцу-художнику.

Тарас Костров был редактором «Комсомольской правды», в которой сотрудничал Маяковский и которой он был командирован в Париж. Этим и объясняется выбор вынесенного в заголовок адресата письма. В заглавии определена и тема — «о сущности любви». Такая формулировка темы как бы пародирует философский трактат. Но кроме этого, в заголовке подчеркнуты и этико-философский аспект темы, и ее отчасти ироническое звучание. Таким образом, мы видим, что серьезные мысли поэта соседствуют с шуткой, иронией; что возвышенное облекается в форму легкого юмора, высокое нарочито «снижается». Эта тенденция проявляется с первых же строк:

Простите

меня,

товарищ Костров,

с присущей

душевной ширью,

что часть

на Париж отпущенных строф

на лирику

я

растранжирю.

Намечаемый здесь образ поэта, «транжирящего» поэтические строки на любовную лирику, развивается в последующих строфах, где поэт, встречая «в меха и в бусы оправленную» красавицу (прототипом ее является Татьяна Яковлева), вступает с нею в разговор («Я эту красавицу взял и сказал: правильно сказал или неправильно? »). На этом обращение к Кострову переходит в разговор с «красавицей », который и определяет содержание стихотворения. Начало разговора явно несерьезное. Поэт шутливо признается:

Девушкам

поэты любы.

Я ж умен

и голосист,

заговариваю зубы —

только

слушать согласись.

Это отнюдь не возрождение образа поэта — «Дон Жуана и фата » — это лишь шутка, самоирония, цель которой — несколько снизить звучание последующих строк:

Не поймать

меня

на дряни,

на прохожей

паре чувств.

Я ж навек

любовью ранен —

еле-еле

волочусь.

Эти строки резко меняют тон разговора. От иронии поэт переходит к серьезному разговору о «сущности любви». От облика беззаботного поэта, «заговаривающего зубы» девушкам, не остается и следа. Перед нами — продолжение разговора на тему, начатую поэтом давно, — «о любви-громаде», о верности и постоянстве любовного чувства. «Любовь-громада» противостоит «прохожей паре чувств» с нехитрой формулой «разлюбила — уплыла». Истинную же любовь — «не свадьбой мерить» — она измеряется несравненно большим и проверяется всей человеческой жизнью. Далее в стихотворении речь идет о понимании Маяковским любовного чувства, то есть о «сущности любви»:

Любовь

не в том,

чтоб кипеть крутей,

не в том,

что жгут угольями,

а в том,

что встает за горами грудей

над

волосами-джунглями.

Поэт отказывается рассматривать любовь лишь как физиологическое чувство. Для него несравненно важнее то, «что встает за горами грудей», какие чувства рождает в сердце человека любовь. И Маяковский дает ответ:

Любить —

это значит:

в глубь двора

вбежать

и до ночи грачьей,

блестя топором,

рубить дрова,

силой

своей

играючи.

Обуреваемый любовью, лирический герой стихотворения готов, «блестя топором, рубить дрова», соревноваться с самим Коперником, творить, писать стихи:

Любить —

это с простынь,

бессонницей рваных,

срываться,

ревнуя к Копернику,

его,

а не мужа

Марьи Иванны.

считая

своим

соперником.

Великий смысл любви для Маяковского не в том, что она предоставляет влюбленным «рай за кущи», а в том,

Что опять

в работу пущен

сердца

выстывший мотор.

Но «Письмо…» не ограничивается лишь определением любви как стимула, заставляющего работать «сердца выстывший мотор». Маяковский идет дальше, показывая связь любовного чувства с творчеством. Обращаясь к своей собеседнице, поэт хочет объяснить ей «это состояние» — процесс рождения поэтического слова. «Любовью раненный поэт» идет по улицам города, и все воспринимается им сквозь призму его возбужденного состояния («На земле огней — до неба… В синем небе звезд — до черта»). Вокруг шумит большой город… В душе поэта зреет рожденное любовью поэтическое слово. И когда «докипело это», возникает оно — великое слово поэзии. А «докипает» оно не в тиши кабинетов, не в уединении от людей, а в самой гуще жизни, городского шума, суеты, движения, в «грошовой столовой», куда зашел поэт:

И вот с какой-то грошовой столовой,

когда докипело это,

из зева до звезд взвивается слово

золоторожденной кометой.

Рассказав о том, как рождается вызванное чувством любви поэтическое слово, Маяковский ставит вопрос о том, кому это слово адресовано. Это «докипевшее» слово нужно для того,

Чтоб двум влюбленным

на звезды смотреть

из ихней

беседки сиреневой.

Чтоб подымать,

и вести,

и влечь,

которые глазом ослабли.

Чтоб вражьи

головы

спиливать с плеч

хвостатой

сияющей саблей.

Маяковский в стихотворении «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви», по сути, дает свое видение того, какой должна быть любовная лирика нового типа. Этим произведением он утверждал, что цель поэзии — «подымать, и вести, и влечь» — распространяется и на любовную лирику. Стихи о любви должны помогать тем, кто «глазом ослабли». И напоследок поэт, прислушиваясь к своему сердцу, в котором вот-вот «загудит всепоглощающая любовь, заявляет:

Себя

до последнего стука в груди,

как на свиданье,

простаивая,

прислушиваюсь:

любовь загудит —

человеческая,

простая.