Для полной картины приведём ещё два определения понятий, на первый взгляд дублирующих содержание понятия «позиция».
«Убеждения – осознанная потребность личности, побуждающая её действовать в соответствии со своими ценностными ориентациями и идеалами. Совокупность убеждений выступает как мировоззрение человека»[96].
«Мировоззрение – система взглядов на мир и место в нём человека, отношение человека к окружающей его действительности и к самому себе, а также обусловленные этими взглядами основные жизненные позиции людей, их идеалы, убеждения, принципы познания их деятельности, ценностные ориентации»[97].
Таким образом, исходя из всего вышесказанного, можно суммировать и вывести общее понятие «позиция».
Во-первых, как видим, позиция, наряду с убеждениями, является составляющей частью мировоззрения. Во-вторых, позиция предполагает наличие какой-либо системы поведения и действия субъекта для её выражения. И, в-третьих, и это самое главное, позиция включает в себя определённую долю оценочности, нравственные ориентиры и осознанную ответственность личности, а основой для всего этого служит субъективность.
При этом данное обобщённое определение позиции личности нисколько не противоречит авторской позиции публициста. Отличие в том, что свою позицию как индивидуума журналист выражает не где-нибудь, а именно в тексте, который затем выходит в свет и с ним может ознакомиться многочисленная аудитория. Здесь уже затрагивается проблема социальной ответственности пишущего, о чём речь пойдёт несколько позже.
Не менее любопытно понимание объективного и субъективного, позиции и роли журналиста, которое предлагает ещё один московский специалист теории журналистики А. С. Лавреневская. Как объективное в тексте ею рассматривается «осмысляемая в произведении реальная проблема общественной жизни, которая существует независимо от субъекта как определённая данность по отношению ко всем людям. А как субъективное предстаёт неустранимое проявление личности автора, определяющее характер осмысления в тексте объективных проблем общественной жизни и выражающееся в идейно-художественной позиции автора»[98].
Составляющие авторской позиции, которые выделяет А.С. Лавреневская, это:
· «образный ориентир»,
· «авторский приём»,
· «мнение» (имеющее определённую «направленность», «тональность», «персонифицированность» и «охват»),
· «роль» повествователя («художник», «прагматик», «исследователь» и «пропагандист»).
Однако, все эти понятия исследователь в своей работе подробно не рассматривает, ограничиваясь лишь констатацией факта. Тем не менее, её исторический анализ роли журналиста заслуживает внимания. Автор вскрывает «диалектику объективного и субъективного в тексте, наглядно демонстрируя, что системное взаимодействие выразительных средств текста обусловлено «ролью», принимаемой на себя автором. И наоборот, личность автора очерчивается в тексте системным взаимодействием всего комплекса выразительных средств»[99].
Вообще же, позиция определяется А. С. Лавреневской как интегральное выражение субъективности. Исследователь показывает диалектику развития роли журналиста, а поскольку роль является составляющей частью позиции автора, то можно утверждать, что и изменение самой позиции. Исторический экскурс весьма показателен.
Так, раньше журналист находился как бы вне ситуации, он старательно показывал, что «списывает всё с натуры», но в событиях лично не участвует. Это роль «художника» и его текст – это «рисунок», в котором реальность неотличима от игры и творческого воображения. Позже журналист берёт на себя роль «пропагандиста», и его текст становится своего рода «прокламацией», цель которой широкое распространение каких-либо установок. Затем журналист становится социальным «исследователем», который доносит до аудитории результаты собственного анализа объективных обстоятельств. В его тексте – «трактате» - рассматриваются реальные жизненные проблемы. До недавнего времени публицист был «прагматиком», а его текст - «рецептом» к решению конкретных проблем, возникающих в жизни общества. С 80-х годов автор начал выступать во всех выше перечисленных ролях. Текст «для него «инструмент», позволяющий многоаспектно рассматривать и отображать проблемы реальной жизни. Как будто журналист стремится реализовать универсальную журналистскую роль «комментатора»[100].
Однако, анализируя явления и беря на себя смелость делать какие-либо выводы, автор должен чётко осознавать степень ответственности перед аудиторией. Это, кстати, предусматривают те же кодексы профессиональной этики журналиста, в которых главная ответственность за информацию возлагается на журналиста, при этом определяющим фактором являются собственные нравственные установки пишущего. Говоря словами Д. С. Авраамова, «свобода от внутреннего цензора не есть подлинная свобода»[101].
Кстати, осознание ответственности прессы перед обществом рассматривается не только в теоретических работах по журналистике, но и на страницах газет. Затрагивается манипулирование сознанием как основополагающий фактор политических событий, и высказываются позиции отдельных публицистов, осуждающие подобные явления. Однако рефлексия происходит гораздо реже, чем появляются сами объекты этой рефлексии.
Однако социальную ответственность прессы, судя по публикациям, осознают далеко не все журналисты. Многие об этом не задумываются в принципе.
Итак, подводя итоги второй главы, можно выделить следующее:
Первое. Существующие требования, записанные в журналистских кодексах этики, часто не соответствуют действительности и бывают невыполнимы в практике публицистов. В частности, это касается идеализированного представления об объективности журналистики.
Второе. Профессия журналиста субъективна изначально, поскольку пишущий, в первую очередь, должен быть личностью со своими взглядами принципами и жизненной позицией.
Третье. Историческое отступление в вопрос трансформации роли журналиста и его текста показало, что субъективность и позиция соединены между собой причинно-следственной связью, – второе является следствием первого.
И, наконец, четвёртое. Осознание этого утверждения приводит журналиста к тому, что он начинает понимать ту ответственность перед обществом, которая возлагается на него за выражение своей позиции, взглядов, представлений о том или ином событии. В противном случае, аудитория становится объектом неосознанного, но чаще, всё же, умышленного манипулирования.
Глава 3. Практическое изучение авторской журналистики
Максим Соколов в течение ряда лет вел в газете «Коммерсанть» рубрику «Что было на неделе» (эти материалы и были положены в основу книги «Поэтические воззрения россиян на историю»[102]). Учитывая говорящее название рубрики, перед Максимом Соколовым стояла задача: еженедельно давать новый материал. С другой стороны, благодаря различным новостным выпускам, «факты недели» обычно бывают не столько известны, сколько уже «выучены» читателями:
Итак, нужен «эффект новизны при описании уже известного читателю». Решает Максим Соколов эту задачу за счет формы изложения, что более реально для еженедельного обзора. Стиль, выработанный в «Коммерсанте», станет постоянным атрибутом творчества журналиста.
Далее мы представим подборку характерных фрагментов текста Максима Соколова. Приемы написания отдельных фраз и даже слов (например, М. Соколов пишет «инавгурация»), нами не анализировались.
Искусственное противопоставление фактов, оценок, трактовок терминов. Это помогает журналисту достичь эффекта «объективности», не называя открыто своей позиции. Также Максим Соколов дает понять читателю свою позицию по тому или иному вопросу. Порой этот прием используется журналистом для обнаружения несоответствия между словами и делами публичных лиц (чаще всего политиков, так как Максим Соколов печатал свои материалы в «Известиях» в рубрики «Общество» и «Политика».)
Благодаря высокому уровню образованности, знанию многих тонких аспектов самого разного масштаба событий журналист может соединить на идейном, а затем и на фактическом уровне, самые различные понятия и происшествия[103]). Он, анализируя существующую реальность, может сказать, что, по его мнению, послужило причиной, истоком той или иной проблемы, потому что он обладает широким кругозором, который, несомненно, будет давать о себе знать в его текстах.
В связи с этим, можно выдвинуть еще одну гипотезу: проанализировав объемный текст, возможно, выявить не только литературные приемы автора, но и приемы его мышления. И это ярко доказывают следующие примеры из материалов Максима Соколова.
Сведение воедино никак не связанных в реальности фактов, событий: «Служители муз, решив под началом поэтов-пророков Ю.В. Бондарева и А.А. Проханова отпраздновать святки, разгорячились и пошли в гости к собратьям по лире с целью их немножко погромить. Сами по себе святочные визиты с легким мордобоем и употреблением нецензурных выражений, в общем-то, соответствуют истинным русским традициям, так что нельзя не порадоваться тому, что литераторы решили практически овладеть календарными обрядами. Огорчительно только то, что фольклорный праздник изобиловал грубыми, хотя и просветительными, если учесть образовательный уровень его участников, ошибками: «вином и злобой упоены» литераторы зачем-то сожгли соломенное чучело Е.А. Евтушенко, совершенно не учитывая, что чучела жгут вовсе не на святки, а на масленицу. Эффект получился примерно тот же, как если бы в Прощеное воскресенье Ю.Б. Бондарев и А.А. Проханов пошли купаться в речке с голыми девками, не учитывая, что это надо делать лишь на Ивана Купалу»[104].