Смекни!
smekni.com

Лингво-прагматический аспект анализа языка СМИ (стр. 3 из 4)

Замысел говорящего или, по терминологии M.M. Бахтина, речевой замысел – понятие, не получившее пока в лингвистике строгого определения, но в той или иной форме, под тем или иным названием – например, «(актуальный) смысл», «мысль», «(субъективное) значение говорящего» – присутствующее во всех моделях речевой деятельности. Ясно, что в речевом замысле необходимо выделять по меньшей мере две составных части – интенциональную (цель говорящего в данном речевом акте, формирующуюся с учетом специфики наличной коммуникативной ситуации) и пропозициональную (отображающую тот или иной фрагмент действительности, как правило, внешний по отношению к коммуникативной ситуации и становящийся темой, содержанием высказывания). Эта двоякая обусловленность речевого замысла, лежащего в основе всякого высказывания (дискурса, текста), отражена в общей схеме текстообразования, предложенной А.Е. Кибриком [Кибрик 1992, 289]:

Данная схема приложима и к массовой коммуникации. Так, пропозициональная часть замысла всякого информационного сообщения – это некоторое событие, определенным образом отраженное в сознании автора сообщения, а интенциональная часть замысла – это цель внести информацию о представленном таким образом событии в сознание адресата.

Этапы процесса вербализации (текстообразования)

«Когда мы строим свою речь, нам всегда предносится целое нашего высказывания: и в форме определенной жанровой схемы и в форме индивидуального речевого замысла. Мы не нанизываем слова, не идем от слова к слову, а как бы заполняем нужными словами целое» [Бахтин 1979, 266].

Итак, имея некоторую коммуникативную цель (например, проинформировать адресата об открытии художественной выставки), автор в зависимости от типа коммуникативной ситуации сначала выбирает речевой жанр из репертуара речевых жанров, используемых в данном типе коммуникативных ситуаций, соответствующий данной цели (допустим, это журналист из отдела культуры в газете, и он выбирает жанр короткого сообщения, предполагающий передачу только самых основных сведений о выставке без каких-либо комментариев). Выбор жанра уже задает макроструктуру (композицию) создаваемого текста, т.е. набор содержательных блоков, из которых он должен состоять, и порядок их следования (в случае выставки это должны быть блоки об открытии выставки, о представленных на ней авторах, жанрах произведений, времени их создания, месте проведения и времени работы выставки). Переходя к вербализации отдельных блоков содержания текста, автор начинает строить соответствующие заданному этапу предложения-высказывания, отражающие ситуации (положения дел), выделяемые в соответствии с речевым жанром и замыслом в соответствующем фрагменте действительности.

Согласно одной из гипотез при вербализации замысла, лежащего в основе отдельного предложения-высказывания[7][7], вначале происходит его семантическое структурирование, приспосабливающее целостное, недискретное мыслительное содержание к потребностям дискретного языкового оформления. В этом процессе можно выделить отдельные аспекты «приспособления» мысли к языку, из которых мы остановимся лишь на двух, поскольку они чаще других служат источником вариативной интерпретации действительности.

Во-первых, языковое выражение мысли, всегда более богатой и сложной, чем все, что может быть выражено в одном высказывании, с необходимостью предполагает отбор (selection). Так, из всего богатства впечатлений о выставке, хранящихся в памяти журналиста, побывавшего на вернисаже, он сможет вербально отразить в своем тексте только часть, независимо от того, будет ли это короткое информационное сообщение или обстоятельный обзор. Во-вторых, вербализация предполагает категоризацию отраженного в сознании фрагмента действительности, т.е. отнесение его к некоторой понятийной категории. Поскольку объективно один и тот же фрагмент действительности может быть рассмотрен в разных аспектах и с разных точек зрения, подводя его под ту или иную категорию, автор уже на этом этапе осуществляет определенную интерпретацию действительности[8][8]. Так, в зависимости от точки зрения на мировую политику одни и те же действия могут быть подведены либо под категорию проявлений сепаратизма, либо под категорию борьбы за национальное самоопределение. Кроме того, одна и та же ситуация может быть подведена под категории разной степени конкретности/обобщенности. Так, в строительстве нового завода можно увидеть не только ситуацию строительство завода, но и ситуации создание новых рабочих мест, решение демографических проблем, загрязнение окружающей среды и т.п.

В конечном счете категоризация предполагает лексический выбор для выражения мысли о некотором положении дел. Слово выступает при этом как средство активации в сознании адресата не просто отдельного понятия, а целостной системы представлений, частью которой это понятие является (семантического поля, фрейма, сценария, стереотипа). Кроме того, в семантике слова понятие (сигнификативное значение) часто оказывается устойчиво связано с рядом дополнительных представлений, называемых ассоциациями или коннотациями. При этом особо важными для оказания нужного воздействия на сознание являются эмоционально-оценочные коннотации, апеллирующие к эмоциям адресата, его интересам и ценностям. Не случайно в языке часто сосуществуют слова, обозначающие по сути одно и то же явление, но встроенные в разные системы представлений, противопоставленные по оценочным признакам «свой – чужой», «хороший – плохой», «правильный – неправильный» и т.п., ср. такие пары, как разведчик vs шпион, фантазер vs лгун, хулиганство vs шалость. Нагруженность слова оценочными коннотациями иногда заставляет искать новые средства для выражения той же идеи, но с другим оценочным значением. Так, при смене идеологических ценностных приоритетов слова проститутка и бандит с закрепленными за ними отрицательными коннотациями начинают заменяться в языке выполняющих социальный заказ СМИ на синонимичные им заимствования путана и рэкетир, которые вместо отрицательных коннотаций «преступности» имеют скорее положительные коннотации «заграничного шика».

С категоризацией сопряжено действие лексико-синтаксические механизмов вариативной интерпретации действительности, позволяющих подать описываемую ситуацию в определенной перспективе, вынося на передний план одних ее участников и отодвигая на задний план или вовсе не упоминая других. Эта возможность обеспечивается существованием в языке глаголов, соотносящихся с одной и той же категорией ситуаций (например, КОММЕРЧЕСКИЙ АКТ), но по-разному ранжирующих ее участников. Так, выбрав глагол купить, мы подчеркиваем значимость того участника ситуации, который приобретает товар, отдавая деньги, так как именно этому участнику коммерческого акта данный глагол приписывает роль агента – активного инициатора ситуации (X купил у Y-a Z за W); выбрав глагол продать, мы отдаем приоритет тому участнику, который реализует товар (Y продал X-у Z за W); выбрав глагол стоить или обойтись, мы представим ту же ситуацию, но на первый план будет вынесен товар, а продавец вообще окажется «за кадром» (Z стоил X-у Жили Z обошелся X-у в W).

Помимо выбора лексемы, обозначающей тип ситуации и служащей предикатом предложения-высказывания, вариативность перспективы, в которой подается информация, обеспечивается и чисто синтаксическими средствами и техниками: выбором залога (действительного vs страдательного), заполнением или опущением факультативных синтаксических валентностей лексем.

Создатели текстов СМИ (осознанно или неосознанно) избирают средства и способы вербализации, которые в наибольшей степени соответствуют тому взгляду на событие, который журналист хочет сформировать у аудитории. Это положение хорошо иллюстрирует следующая подборка заголовков газетных статей, посвященных одному и тому же событию – расстрелу демонстрации чернокожего населения в тогдашней Южной Родезии[9][9]:

(1а) PoliceshotdeadAfricans.

полицейские застрелили мертвый африканцы

«Полицейские расстреляли африканцев».

(2а) Africans shot dead by the police.

«Африканцы расстреляны полицейскими».

(3а) Africans shot dead.

«Африканцы расстреляны».

(4а) Africans died.

«Погибли африканцы».

(5а) ...deaths...

«Жертвы...» (букв. «Смерти»).

(6а) Factionalismcauseddeaths.

Фракционность вызывала смерти

«Фракционность привела к жертвам».

Если (1) представляет собой наиболее прямое и объективное отражение реального события, то в (2) «полицейские» через трансформацию пассивизации отводятся на задний план, хотя и остаются в качестве исполнителей действия, в (3) они же через опущение агентивного косвенного дополнения выводятся за рамки описания, в (4) вообще упоминается только смерть африканцев (изменение состояния) без указания на ее причину, в (5) не упоминаются уже и пострадавшие от действий полиции африканцы, и, наконец, в (6) вводится псевдопричина смерти, что в корне меняет оценку денотируемой ситуации.

3. Эксплицитная и имплицитная информация в сообщении; различия в способах их воздействия на сознание

Информация, закодированная в высказывании с помощью языковых средств, неоднородна по степени легкости и осознанности ее декодирования. Часть информации в высказывании выражается эксплицитно, т.е. с помощью языковых средств, специально предназначенных для ее непосредственного выражения. Именно на этой части содержания высказывания, по замыслу его автора, должно сосредоточивается сознание адресата. Эксплицитная информация осознается адресатом как та мысль, ради выражения которой и было употреблено данное высказывание. Но помимо эксплицитной информации практически любое высказывание содержит имплицитную информацию, которая характеризуется пониженной коммуникативной значимостью и косвенностью кодирования. Эта информация тоже передается адресату, но в отличие от эксплицитной она в меньшей степени контролируется его сознанием, сосредоточенным на эксплицитной информации. Это свойство имплицитной информации часто используется с целью манипулирования сознанием: сомнительные идеи «протаскиваются» именно в этой, слабее контролируемой части содержания высказывания[10][10].