Смекни!
smekni.com

Лингвистические особенности перевода художественного текста (стр. 2 из 4)

Таким образом, отношения перекодирования, применительно к акту двуязычной коммуникации, можно представить в виде следующей цепочки:

автор адресат

смысл - значение - смысл - значение - смысл

переводчик (Клюканов 1987, 21; Львовская 1985, 87).

Так как смысл, возникая в деятельности, тем не менее, является единицей сознания, путь, который проходит сообщение, можно было бы описать следующим образом: от сознания автора через языковые знаки к сознанию переводчика; от сознания переводчика через языковые знаки к сознанию адресата.

Подобная опосредованность, однако, влечет за собой ряд обстоятельств, затрудняющих коммуникацию. Как известно, на эффективность общения влияют такие факторы, как различие в мировоззрении, знаниях, убеждениях, привычках, психологических особенностях общающихся и т.д. Если принять положение, что при переводе необходимым этапом является понимание сообщения, определяемое как «реконструкция интенционального смысла (смысла, «вкладываемого» автором в конвенциональное языковое значение) и прогнозирование рецептивного (аналог интенционального смысла, «извлекаемого» реципиентом из конвенционального языкового значения)», нельзя не отметить, что смыслы эти, при всем стремлении к сходству, не будут тождественны (Крюков 1988, 75).

Таким образом, можно ожидать, что и сообщения на исходном языке и языке перевода также не будут тождественны в силу не только несоотносимости систем двух языков, но и в силу нетождественности смысла, вкладываемого автором сообщения, и смысла, извлекаемого переводчиком. В процессе перевода текст неизбежно подвергнется интерпретации (там же).

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ПРИ ПЕРЕВОДЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА

Термин «интерпретация» был первоначально принят в герменевтике, где под ним понималось искусство понимания и объяснения (Рузавин 1983, 62). Он используется в различных областях знания, в том числе в математике и логике (Демьянков 1983, 1994). В теорию перевода этот термин был введен И.И.Ревзиным и В.Ю.Розенцвейгом. Под ним предлагалось понимать переход от исходного текста к тексту перевода не через систему соответствий между исходным языком и языком перевода, а через обращение к ситуации в действительности (Ревзин, Розенцвейг 1964, 56-58).

Применительно к переводческой деятельности термин “интерпретация” может иметь несколько значений. Он может пониматься:

1) как контекстуальная интерпретация языковых единиц,

2) интерпретация при помощи словарей и справочников,

3) интерпретация путем самостоятельного творческого акта переводчика с учетом описываемой реальности, обстановки акта перевода и др., а также как

4) интерпретация смысла, непосредственно не составляющего содержания высказывания, но выводимого из него в условиях конкретного акта коммуникации (Комиссаров 1982, 19).

Если интерпретация во втором значении опирается на чужие знания, изложенные в словарях и справочниках, то остальные три вида имеют неопосредованный характер.

Рассматривая роль контекста при переводе, Г.В.Колшанский подчеркивает нацеленность этого вида коммуникативной деятельности «не на абстрактное сопоставление языковых единиц соответствующих языков, а на адекватное воссоздание содержания подлинника» (Колшанский 1980, 115). Перевод, по мнению автора, базируется на принципе единой организации всех конкретных языков, на сущности языка как формы отражения действительности. В семантических системах языка, с одной стороны, действуют законы его внутренней организации, а с другой - всеобщие законы человеческого мышления. Языковые единицы, как и предложения, и тексты являются контекстуально зависимыми. Переводчик, по сути, находит в языковых системах лингвогносеологические закономерности, определяющие место каждой языковой единицы в семантическом окружении смысловой ситуации языка оригинала, то есть ищет контекстуальные возможности адекватной передачи содержания текста. При этом понимание текста, несомненно, обусловлено пониманием соответствующих языковых единиц, функционированием их в определенном семантическом контексте. Однако, понимание также основывается и на пресупозициях, образуемых тезаурусом знаний реципиента (Колшанский 1980). То есть, можно сказать, что контекстная интерпретация носит, в определенном смысле личностный характер.

То же можно сказать и об интерпретации третьего типа, определяемой как «отыскание нового соответствия путем самостоятельного творческого акта с учетом контекста, описываемой реальности обстановки и др.» При этом подчеркивается неизбежность преобразования языкового содержания исходного текста (Комиссаров 1982, 11).

Четвертый тип интерпертации противопоставляется собственно переводу как переводческая версия, на том основании, что задачей переводчика является «наиболее точное воспроизведение того, что реально сказал автор оригинала, а не того, что он хотел сказать, или что следует из сказанного» (Комиссаров 1982, 19).

Роль интерпретации при переводе оценивается по-разному: от признания ее маргинальным явлением, которое оправдано только отсутствием языкового соответствия - в этом случае происходит «передача содержания своими словами» (Марчук 1985, 50); до постулирования ее неизбежности и необходимости.

По-видимому, правомерность или неправомерность интерпретации обусловлена во многом типом переводимого текста. При работе с художественным текстом задача состоит не только в передаче его содержания средствами другого языка, но и в создании художественного произведения на другом языке. По словам И.Левого «...вследствие несоизмеримости языкового материала подлинника и перевода между ними не может быть семантического тождества в выражении, и, следовательно, лингвистически верный перевод невозможен, а возможна лишь интерпретация» (Левый 1974, 66).

Развивая свою мысль, автор пишет, что, интерпретируя произведение, переводчик должен базироваться на его «объективном смысле», сводя к минимуму субъективное вмешательство в текст. Но в то же время, переводчик не может быть свободен от некоторых априорных предпосылок с которыми он подходит к произведению, определяющих его «интерпретационную позицию». Отмечается, однако, что если простой читатель выбирает интерпритационную позицию интуитивно, то у переводчика такой выбор носит обдуманный и осознанный характер. Кроме того, он ориентируется на определенный тип потребителя. Обсуждая вопрос о том, насколько свободен переводчик в своей интерпретации, И.Левый пишет, что сдвиги в восприятии произведения «возможны лишь в границах, данных реальным или потенциальным содержанием произведения», что обусловливает правильность его интерпретации.

При этом степень несовпадения между оригиналом и переводом может быть продиктована конкретной задачей, которую ставит перед собой переводчик. В соответствии с этой задачей С.Ф.Гончаренко предлагает выделять три типа перевода: собственно поэтический, поэтико-филологический и филологический[1] (Goncharenko 1985).

По мнению автора, первый тип перевода не требует семантической или стилистической адекватности. Для него достаточно быть прагматически адекватным, т.е. функционировать в качестве полноценного художественного произведения.

В переводе поэтико-филологического типа прагматическая адекватность уступает место семантической, но в то же время переводчик старается не нарушать норм языка перевода. Такой перевод предназначается в основном для специалистов, изучающих литературу определенной страны, исторического периода или языка.

Третий тип перевода рассчитан на еще более узкий круг специалистов. В нем ставится задача не заменить оригинал и выполнять его функции, а сообщить семантическую или стилистическую информацию об оригинале. Филологический перевод, в свою очередь, подразделяется на три разновидности - семантически буквальный, стилистически буквальный и сочетание первых двух.

Очевидно, что последний из описанных типов перевода полностью исключает интерпретацию, в первом же типе, о котором и идет речь в нашей работе, она не только возможна, но даже необходима.

При этом художественный текст, вероятно, обладает определенным «интерпретационным диапазоном», таким образом, количество его интерпретаций становится почти неограниченным. Отметим, что возможно существование и нескольких переводов одного и того же литературного произведения. Переводная множественность является свидетельством того, что произведение особо значимо для принимающей литературы. Каждый из таких переводов будет неизбежно содержать индивидуальные черты, отличающие его как от оригинала, так и от остальных переводов того же текста. Итак, переводчик «неизбежно вступает в отношения сотворчества с переводимым автором, перевод носит отпечаток его творческой личности...» (Левин 1992, 214). В результате интерпретации семантика текста перевода окажется трансформированной по отношению к исходному тексту.

СЕМАНТИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ПРИ ПЕРЕВОДЕ

Проблема семантических трансформаций при переводе, так или иначе, затрагивается во многих работах, как по теории, так и по психологии перевода (Гак 1971, Рецкер 1974, Ширяев 1979, Латышев 1988, Миньяр-Белоручев 1996 и т.д.).

Природа семантических трансформаций, наверное, наиболее исчерпывающе описывается В.Г.Гаком. Автор определяет семантические трансформации как переходы от наименования одной семантической структуры к наименованию другой семантической структуры: «При описании одной и той же действительности в основу наименования могут быть положены различные признаки денотата... Для передачи одной и той же информации, при описании одного и того же процесса экстралингвистической действительности могут быть использованы слова, которые, будучи взяты в отдельности, оказываются далекими и даже противоположными по значению» (Гак 1971, 86).

Семантическая структура лексемы или семантемы представляет собой иерархическое образование, включающее семы родового значения, общие для целого ряда лексем, и дифференциальные семы видового значения. При этом сема может быть представлена морфемой.