Изучение юридического дискурса в плане интерпретации юридических терминов имеет большое значение в настоящее время, поскольку понятийный объем некоторых лексических единиц структурируется неадекватным способом. Часто преобладает не научное, а обыденное (многозначное) понимание и толкование терминов, что недопустимо при разработке юридических документов, законов, статей кодексов и пр.
Проблема интерпретации в области права и юриспруденции, с одной стороны, сохраняет особенности, присущие образцам научного рассуждения, а, с другой стороны, приобретает специфику этой профессиональной сферы человеческой деятельности. Поэтому методику интерпретации юридического дискурса можно построить только с учетом этого обстоятельства. Анализ исследований в этой области убеждает в том, что достаточно трудно провести границу между юридическим сознанием и юридическим текстом, поскольку восприятие преобладает в профессиональной деятельности юриста. Поэтому для полного понимания и правильного толкования текста права необходимо рассмотреть проблему интерпретации юридического текста, главной составляющей юридического дискурса.
Текст представляет, прежде всего, множественность смыслов, поверхностных и глубинных, авторских и читательских. Множественность смыслов и значений вызвана действием интерпретативной функции, многозначностью элементов, из которых соткан текст. Юридический текст не является в этом смысле исключением, поскольку ему присущи многозначность и омонимия семантики, что порождает невозможность четкой и правильной интерпретации текста закона и, в свою очередь, вызывает трудность понимания юридического текста рядовым носителем языка. Например, обычному гражданину трудно понять такие юридические термины, как юридическое лицо, оперативное управление, хозяйственное ведение и др., и только правильное толкование термина, или интерпретация, способствует его пониманию.
Интерпретация юридического дискурса рассматривается в данной работе не только как процедура профессионального осмысления действительности, но и как комплекс техник практического толкования юридических документов (договоров, актов, законов и пр.). Интерпретационная деятельность является пониманием смысла в коммуникации в юридическом дискурсе, кроме того, она способствует системному анализу юридического языка и речи.
Специфические процедуры анализа юридических текстов, а также реконструкции истории и условий их создания составляют важный аспект интерпретации юридического дискурса. Интерпретация текстов права понимается в работе как интерпретация психологическая, историческая и филологическая. Именно поэтому в процесс интерпретации включается, главным образом, исследование лексико-семантических особенностей юридического дискурса и профессиональных методов его толкования. При этом речь идет о понимании и взаимопонимании субъектов, участвующих в юридическом дискурсе. В связи с этим основной категорией в данном случае является лингвистическое понимание, существующее в форме грамматической, стилистической и типологической интерпретаций. Эти виды интерпретации выявляют искусство владения правилами синтаксиса и словарными значениями отдельных языковых реалий, содержащихся в юридическом тексте.
Так, например, под вверенным имуществом понимают имущество, находящееся в правомерном владении лица. Следовательно, для того, чтобы раскрыть содержание понятия «вверенное имущество», необходимо определить понятие владения. В настоящее время наука гражданского права понятие «владения» определяет следующим образом. Владеть - значит держать вещь в своих руках, в своем хозяйстве, в местах своего пребывания. Владение - это хозяйственное господство над вещью. Во владении выражается статика отношений собственности, закрепленность вещей за индивидами и коллективами (БЭС 1998). Характеризуя владение, гражданское законодательство рассматривает его как одно из правомочий собственника либо законного владельца. Владение по ГК — это всегда правомочие.
В рамках современной правовой реформы необходимо подчеркнуть актуальность разъяснения в вопросах толкования некоторых юридических терминов, например, отграничения присвоения и растраты от такой формы хищения, как мошенничество (хищение чужого имущества или приобретение права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 159 УК РФ). Для более детального отграничения мошенничества от присвоения или растраты необходимо обратиться к анализу понятий обмана и злоупотребления доверием. Законодательство не разъясняет содержание термина «обман» и «злоупотребление доверием», однако в юридической литературе и в судебной практике они уяснены достаточно полно. Слово «обмануть» означает намерение «ввести кого-либо в заблуждение, сказав неправду или прибегнув к какой-либо уловке, хитрости, притворству и т. д.» (Ожегов 1992, 442).
Поскольку специфика этого термина заключается в том, что обман при мошенничестве - всегда лишь способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество, то в этом плане исчерпывающим выглядит определение обмана «как сознательного искажения истины (активный обман) или умолчание от истины, состоящее в сокрытии фактов или обстоятельств, которые при добросовестном и соответствующему закону совершении сделки должны быть сообщены (пассивный обман)» (Ожегов 1970, 435). При мошенничестве имущество может быть передано субъекту преступления и под воздействием доверия в отношении последнего, который, в свою очередь, злоупотребляет им. Данный термин «злоупотребление доверием» исходит от глагола «доверять», что значит «верить кому-, чему-либо, полагать на кого-, что-либо» (БЭС 1998). Таким образом, злоупотребление доверием - это использование лицом в своих интересах уверенности, честности, добропорядочности другого лица - доверителя во вред последнему. Из понятия хищения следует, что присвоение или растрата совершается с корыстной целью. Корысть как цель присвоения или растраты предусматривает, что виновный стремится извлечь материальную выгоду, обогатиться за чужой счет, «наживиться» (БЭС 1998).- Таким образом, введенный в ст. УК термин «наживитъся» образно подчеркивает причину хищения.
В последние годы в язык уголовно-правовых текстов включены различные собирательные термины, которые отражают сущность и процесс выражения посягательств при различных правонарушениях, при хищениях и наиболее полно охватывают видовые способы этого преступления. Например, в частности, встречаются такие термины, характеризующие обобщенный способ хищения, как «изъятие», «незаконное завладение имуществом», «незаконное его приобретение», «обращение имущества».
С учетом новых экономических условий необходимо дать новым словам четкое определение с той целью, чтобы точно квалифицировать содеянное. В русском языке слово «изъятие» понимается как действие по значению глагола «изъять», т.е. в менее широком интересующем нас смысле в значении слова «отобрать», «забрать», «отнять», «захватить», или взять насильно, против желания. Смысловая нагрузка этих терминов не противоречит смыслу присвоения или растраты как противоправного действия.
Итак, в настоящее время существуют различные дефиниции понятия «дискурс». Дискурс ( от. франц. discourse-речь) – связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте, речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания. дискурс - это речь, «погруженная в жизнь». Одной своей стороной дискурс обращен к прагматической ситуации, которая привлекается для определения связности дискурса, его коммуникативной адекватности, для выяснения его импликаций и пресуппозиций, для его интерпретации. Жизненный контекст дискурса моделируется в форме «фреймов» (типовых ситуаций) или «сценариев» (делающих акцент на развитие ситуаций». Разработка фреймов и сценариев - важная часть теории дискурса, используемая также в разных направлениях прикладной лингвистики. Другой своей стороной дискурс обращен к ментальным процессам участников коммуникации: этнографическим, психологическим, и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех или других условиях определяющих необходимый темп речи, степень ее связности, соотношение общего и конкретного, нового и известного, субъективного и общепринятого, эксплицитного имплицитного в содержании дискурса, меру его спонтанности, выбор средств для достижения нужной цели, фиксацию точки зрения говорящего и т.п.
В последние десятилетия в нашей жизни появилось множество новых политических, экономических и юридических реалий, которые требуют своего изучения. Однако в современных словарях русского языка не всегда фиксируются специальные термины, отражающие новые понятия права, появившиеся в последние годы XX века. Так, например, в новом Уголовном кодексе введена статья об уголовной ответственности за присвоение или растрату собственности отдельных граждан наравне с ответственностью за хищение государственной или общественной собственности. В связи с этим появилась необходимость включения понятия «вверенное имущество» в метаязык юридического дискурса.
Введение в общественную среду новых ценностных ориентиров привело к радикальной индивидуализации социума, резкой дифференциации общества, утверждению и культивированию автономности личности. Язык как основное средство коммуникации становится средством выражения отношения к реалиям нового общества, средой оперирования отношениями. Как известно, для реализации своих функций юриспруденция пользуется как специальным (юридическим), так и естественным (общелитературным) языками. Однако, кроме слова, предметом внимания юристов стали смысловые отношения в тексте, языковые предпочтения, диссонанс смыслов написанного и понятого. Согласно Л.Ю. Буяновой, «неопределенность формулировок закона обуславливает невосприятие населением соответствующих деяний как преступных» (Буянова 2003, 32). Языковые факты переводятся в плоскость правовых, а метаинформационный уровень текста воспринимается как изначальный. Таким образом, юридические документы реализуют частные или общие интересы через язык права, который является главной составляющей юридического дискурса.