· буквенные и звуковые аббревиатуры (ВВС, ГОЭЛРО, МГУ);
· сложносокращенные существительные (замдиректора, комроты, управделами);
· фамилии на -их, -ых, -аго, яго, -ово (Дурново, Живаго, Русских);
· фамилии, оканчивающиеся на -ко (Авдеенко, Зинченко, Мельниченко);
· фамилии типа Бегун, Муравей, Рубец в применении к лицам женского пола. Подобные фамилии в ономастической литературе называются нестандартными[4], так как они не оформлены специальными фамильными - "стандартными" - суффиксами (-ов, -ев, -ин, -ын, -ск и нек. др.). Однако на том же основании их можно считать стандартными, "подведенными" под общую - бесформантную - модель;
· географические названия на -ово, -ево, -ино, -ыно (Давыдково,Тушино).
Уже только один этот перечень слов, различных по ономасиологическому статусу, значению, структуре и происхождению, говорит, как кажется, об "определенных сдвигах по направлению к аналитизму в системе склонения, происшедших в советскую эпоху" [Мучник, 1964. С.170].
Можно привести еще одно из возможных экономных аналитических средств выражения значения. Это использование исходной формы единственного числа для обозначения собирательности или обобщенной множественности. В русском языке не так уж много собственно собирательных имен, имеющих особую форму: студенчество, учительство, офицерство, товарищество; профессура; детвора, ребятня, солдатня; старичье; молодежь. Ср. индивидуально-авторское в рассказе Б. Ахмадулиной об А.И. Цветаевой: «Это о человечестве. Но никак не менее важно - о собачестве, кошачестве, обо всем родимом зверинстве, тут сестры Цветаевы прежде, первее всех» [Лит. газета, 1993, 29 сент].
Правда, в первой половине XX в. несколько расширился круг словообразовательных моделей со значением собирательности за счет существительных на -ия (пионерия, инженерия), но и эта модель оказалась непродуктивной. Надо признать, что, несмотря на бурные процессы в словообразовании в целом, производство слов по специальным моделям прекратилось, хотя нужда в передаче соответствующего значения не исчезла, может быть, даже усилилась. Скорее всего, именно это и явилось причиной поисков новой формы для передачи значения собирательности, формы, которая уже есть в языке. Такой формой оказалась форма единственного числа имени, значение собирательности в которой усматривается только благодаря контексту, т.е. аналитически. Форма единственного числа имени дает возможность значительно расширить круг слов с подобным значением (язык, как видим, не пошел на конструирование слов типа рыбачество, рабочество). Формы единственного числа со значением собирательности, не выраженным грамматически, довольно распространены: Читатель ждет новых книг, Произошла встреча со зрителем; Специалист всегда в чести; Книга рассчитана на широкого читателя; например: Рыбак-подледник бывает разный: рыбак-пенсионер, рыбак-рабочий и служащий, рыбак-военный, рыбак-министр, рыбак-интеллигент (В. Солоухин); ср. шутливое у Маяковского: «Гуляет мостовыми разная собачка». Усиление аналитизма в русском языке обнаруживается в своеобразном употребленииформ грамматического рода имен существительных. Известно, что в наименованиях лиц форма грамматического рода сопоставима с полом обозначаемого лица (летчик - летчица; учитель - учительница). Однако в современном русском языке значительно вырос (и продолжает расти) класс слов, наименований лиц в форме мужского рода, к которым нет соответствующих форм женского рода. Надобность в таких наименованиях очевидна, поскольку женщины могут занимать должности, иметь звания, владеть специальностями, которые традиционно обозначаются формами имен мужского рода, например: министр, президент, дипломат, посол, юрист, врач, доктор наук, пилот, филолог и т.п. [Белошапкова, 1989]. Даже если в некоторых случаях и возможны коррелирующие формы (профессорша, генеральша, инженерша), то они не имеют официального статуса и либо обозначают жену по мужу (генеральша), либо обязательно снабжаются просторечным оттенком звучания, т.е. выпадают из литературного употребления (врачиха, инженерша).
4. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ИМЕН ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ И
НАРЕЧИЙ
Говоря об аналитизме в системе имен прилагательных и наречий, нельзя не сказать об их сходствах, т.к и у первых, и у вторых аналитически образуются степени сравнения. Аналитизм в системе имен прилагательных выражается, в первую очередь, в формах степеней сравнения. В грамматике XIX в. Был выстроен такой ряд форм: 1) форма положительной степени на –ый (-ой), -ий; 2) форма сравнительной степени на –ее (-е, -ше) или описательная с префиксом более; 3) промежуточное положение между чисто сравнительной степенью и превосходной занимала «сравнительная превосходная» форма с суффиксом –ейш (ий), -айш (ий) и 4) форма превосходной степени – описательная с приставкой самый, из которых формы с усилительными префиксами более и самый являются аналитическими формами [Виноградов, 1947. С. 205-210].
С описательной формой превосходной степени (самый + имя прилагательное) связаны в современном русском языке два значения. В абсолютном употреблении, независимо от сравнения предметов, эта форма (самый + имя прилагательное) обозначает решительное превосходство качества, предельную степень качества. Другое значение описательной формы превосходной степени – это значение высшей степени качества, присущей какому-либо предмету (лицу) или группе предметов, которые по этому признаку выделяются из круга всех остальных предметов данной категории. Это значение осуществляется при посредстве конструкции с предлогом из и родительным падежом существительного («самый талантливый из молодых писателей»). Точно так же и форма описательной сравнительной степени с более представляет собой целостное грамматическое единство, хотя и менее тесное, чем форма превосходной степени с самый. Слово более вне связи с прилагательным постепенно выходит из употребления, сохраняясь лишь в книжно-публицистических и официально-канцелярских стилях литературного языка в качестве синонима для некоторых значений слова больше. Ср. примеры употребления больше у Тургенева: «Собак больше для важности, так сказать, держать следует» («Малиновая вода»); у Писемского: «Адвокат гораздо больше его герой; тот живой человек, он влюбляется и страдает» («Тысяча душ») и т.п. Аналитические формы сравнительной степени (особенно в силу своего переходного – полуграмматического, полулексического – характера) имеют то семантическое преимущество, что допускают логическое противопоставление: более – менее. Например: «Эти парные формы (более – больше, менее – меньше, долее – дольше, позднее – позже и др.) отличаются друг от друга по своему значению, в одних случаях более резко, в других менее». Конечно, сочетания прилагательных со словом менее не сливаются в грамматическое целое, не «морфологизируются». Они сохраняют характер свободного синтаксического сцепления. Менее выступает лишь как антоним к более. Отсюда ясно, что в аналитических формах сравнительной степени более еще не вполне потеряло свою лексическую индивидуальность. Форма более красивый менее слитна, чем самый красивый.
Описательные формы с более и самый подготавливают возможность аналитического употребления степеней сравнения от имен существительных с качественным значением и от обстоятельственных наречий. Ср., например, у А.Ф. Кони («Судебные речи»): Ярошевич должен был обратиться к лицу более опытному, более в летах»; у Л.Толстого: «Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми, голубыми глазами было самое не для поля сражения, не вражеское лицо» («Война и мир»). Такое употребление сближает более и самый с количественно-усилительными наречиями. Что касается наречий, то они имеют следующие формы степеней сравнения: 1) сравнительная степень, совпадающая с соответствующей формой имени прилагательного не –ее (-ей), -е и –ше: «Теперь вольнее всякий дышит» (Грибоедов); 2) описательная превосходная степень, состоящая из той же формой сравнительной степени и родительного падежа всего и всех: работать лучше всех, любить больше всего и т.п.; 3) превосходная степень на –е от форм прилагательных на –айший, - ейший. Эта форма наречия почти отмирает. Она встречается главным образом в риторических стилях книжной речи и в канцелярском языке (ср.: строжайше, наистрожайше и т.д.). Не трудно сделать вывод, что аналитическими являются формы, которые образуются при помощи формы сравнительной степени и родительного падежа и всего и всех.
5. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ИМЕН ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ
Вариативность падежных форм числительных в современном русском языке обусловлена прежде всего развитием аналитизма в их склонении. По словам В.В.Виноградова, «старая техника языка вступает в противоречие с новыми принципами понимания и выражения отвлеченных понятий числа и количества», и, «подчиняясь влиянию математического мышления, числительные унифицируют свои формы». Происходит перераспределение функций количественных и порядковых числительных, и вместо склоняемых форм порядковых числительных все чаще употребляются количественные в начальной форме: Живу в квартире 31: тридцать один - тридцать первой; Ехал поездом 75: семьдесят пять - семьдесят пятым. Нужно сказать, что явное предпочтение отдается первым вариантам, в то время как еще в начале XX в. в подобных случаях, как правило, употреблялось порядковое числительное: пакет из дома номер первый; палатка номер шестая и т.д.
Несклоняемость числительных и отступление от флективности в образованиях составных, сложносоставных и дробных числительных стали характерной чертой разговорной речи: встреча с 5574 бойцами обычно читается так: «с пять тысяч пятьсот семьюдесятью четырьмя бойцами», вполне обычны и такие формы: доклад напечатан в количестве пятьсот-шетьсот экземпляров; работа над двадцать девятью темами. Распространены и такие «склеенные» образования: Передача 150-тысячного трактора читается: стопятьдесяттысячного; Полеводы ждут 350-центнеровый урожай читается: триста-пятьдесятцентнеровый. Несомненно, все эти варианты следует расценить как не оправданные в литературном языке.