«Подслушать сердца первый звук,/Преследовать любовь, и вдруг/Добиться тайного свиданья…» - «сердца первый звук» здесь – зарождающаяся жизнь. Т.о., первые моменты любви есть первые моменты жизни.
«Он пел любовь, любви послушный…» - достаточно банальный образ – любовь как песня. Лотман отмечает, что «строфа дает набор общих мест романтической поэзии…Тематика поэзии Ленского также подчеркнуто повторяет общие места романтических элегий».[25] Пушкин нарочно таким образом снижает и образ Ленского, и всю его любовь. Этот тезис подтверждает и С.Г. Бонди в своей работе «Рождение реализма в творчестве Пушкина»: автор статьи приводит цитату из письма поэта А.И. Тургеневу: «Я на досуге пишу новую поэму «Евгений Онегин», где захлебываюсь желчью».[26]
«Я не больна/ Я…знаешь, няня…влюблена» - необычный пример, где любовь не равна болезни, как часто бывает у литературных героев, а любовь равна здоровью, а, значит, жизни.
Любовь в тексте романа может быть связана даже со смертью. Например: «Увы, любовник молодой,/Поэт, задумчивый мечтатель,/Убит приятельской рукой!». Новое сочетание: молодость и любовь в контексте со смертью. Вообще, «любовник молодой» - это достаточно часто встречающаяся характеристика Ленского. Здесь словами «любовник молодой…убит» автором подчеркивается противоестественность гибели Владимира, что вполне понятно.
§2.6 СМЕРТЬ. СКОРОТЕЧНОСТЬ ЖИЗНИ
Достаточно подробно смерть как апофатическое проявление жизни рассматривалась в начале этой главы, где речь шла о фитоморфной метафоре и в предыдущем пассаже. Тем не менее, можно привести еще несколько примеров из романа: «Под небом Африки моей/Вздыхать о сумрачной России,/Где я страдал, где я любил,/Где сердце я похоронил…». Здесь в один ряд встали «страдал»-«любил»-«похоронил». В данном контексте любовь, прежде часто связанная с рождением, связана с умиранием: субъект похоронил сердце, похоронил свою жизнь на родине. Строфа, как указывает Лотман, написана во время работы над третей главой «Онегина» в Одессе, когда Пушкин задумывался о побеге из России, где царское правительство не давало ему жить и работать. Т.о., побег из Российской Империи в Африку, на историческую родину, должен был открыть для поэта новую жизнь. Но автор, хоть и называет Африку своей, предполагает, что будет вздыхать о безмерно любимой России, где прожил всю свою жизнь.
«И так они старели оба./И отворились наконец/Перед супругом двери гроба…» - в данном контексте смерть связана со скоротечностью жизни («И так они старели оба»). Т.е. смерть есть логичное продолжение жизни (нечто похожее мы видели в рассмотренном выше примере с цепочкой «страдал»-«любил»-«похоронил», где смерть - естественный финал жизни).
Но можно прочитать все иначе: двери отворились наконец; здесь подчеркнута бессмысленность жизни. Этот фрагмент перекликается с XXXVII-XXXIX строфами шестой главы романа, где автор дает нам два варианта жизни Ленского – прозаический и героический. Нетрудно заметить, что прозаический вариант схож с тем, как провел и закончил свою жизнь отец Татьяны (о чем и говорится в приведенной выше цитате). Но XVIII строфа пропущена, поэтому предпочесть один из вариантов как более реальный.[27]
«Лета к суровой прозе клонят, /Лета шалунью рифму гонят…» - здесь молодость связана с поэзией, живостью, а наступающая старость (зрелость) – с прозой. Это лирическое отступление находится в романе в конце главы, в которой происходит убийство Владимира Ленского. Осмысляя возможную судьбу юного поэта, автор романа приходит к рефлексии над собственной жизнью. Следующие далее строки «Ужель мне скоро тридцать лет?» - риторический вопрос, по сути. И далее: «Ужель и впрямь и в самом деле/Без элегических затей/Весна моих промчалась дней… /Но так и быть: простимся дружно,/О юность легкая моя!../Благодарю тебя. Тобою/Среди тревог и в тишине,/ Я насладился… и вполне;/Довольно! С ясною душою/Пускаюсь ныне в новый путь/ От жизни прошлой отдохнуть». Здесь весна представлена как юность, пролетевшая незаметно («без элегических затей» - без рефлексии)
§2.7 СВОБОДА
В составе этого фрейма два слота. Это личная свобода (свобода действия, свобода от общественных норм) и свобода мысли.
Размышления о человеческой судьбе на основе оппозиции свобода/рок характерны для творчества Пушкина в целом. В «Евгении Онегине» происходит перекличка с темой свободы в лирике Пушкина вообще и со стихотворением «К морю» в частности («По вольному распутью моря/Когда ж начну я вольный бег?»). Свобода осмысляется как свобода творчества: «Свободен, вновь ищу союза/Волшебных звуков, чувств и дум;/Пишу, и сердце не тоскует,/Перо, забывшись, не рисует,/Близ неоконченных стихов,/Ни женских ножек, ни голов…»
«Волшебный край! там в стары годы,/Сатиры смелый властелин,/Блистал Фонвизин, друг свободы…» - Фонвизин – одна из знаковых фигур пушкинского творчества вообще. Всякий раз, обращаясь к XVIII веку, Пушкин обращается к фигуре Дениса Ивановича, известного своей резкой басней «Лисица кознодей», смелыми комедиями на общественные темы и вызвавшими бурную реакцию в обществе «Письмами из Франции». Фонвизин – символ свободы в творчестве Пушкина.
«Я каждым утром пробужден/Для сладкой неги и свободы:/Читаю мало, долго сплю,/Летучей славы не ловлю» - свобода здесь – индивидуальная, частная жизнь, которая противопоставлена жизни в обществе. Тут сильны идиллические мотивы, как и в следующем фрагменте текста: «Имеет сельская свобода/Свои счастливые права/Как и надменная Москва» - опять же идиллия. «Сельская» жизнь против «надменной» Москвы (идиллия и антиидиллия, как и в случае с пробужденным барабаном Петербургом).
Очевидно, что личная свобода связана для автора романа прежде всего с Онегиным, в то время как свобода мысли актуальна для самого Пушкина.
§2.8 РОК. ПРЕДРЕШЕННОСТЬ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА
Тема судьбы особенно сильно проявляется в романе в письмах Онегина и Татьяны. Тут срабатывает стереотип предрешенности жизни человека, выдвигается тезис, что человек перед судьбой – Ничто (с большой буквы). Но трагических событий (в полном смысле слова «трагедия»), между тем, не происходит.
Приведем несколько примеров: «Но вы, к моей несчастной доле/Хоть каплю жалости храня,/Вы не оставите меня»,- говорит (пишет) Татьяна о своей любви. На что Онегин ей отвечает: «…я не создан для блаженства;/Ему чужда душа моя…».. У героини – несчастная судьба (доля), и герою от рождения не суждено быть счастливым. Пример в эту же группу: «А я в напрасной муке трачу/Судьбой отсчитанные дни», где продолжительность напрасной жизни зависит от судьбы, предопределена.
С другой стороны, не только божественная воля может что-то решать, но и воля человека: «Но так и быть: я сам себе/Противиться не в силах боле;/Все решено: я в вашей воле,/И предаюсь своей судьбе». Здесь уже Татьяна должна решить, что же сделать с ненавистной Онегину его жизнью.
«Ах, он любил, как в наши лета/Уже не любят; как одна/Безумная душа поэта/Еще любить осуждена» - появляется мотив наказания («осуждена»). Здесь любовь проявляется с неожиданной стороны – как наказание, как «принадлежность» безумца, чья душа приговорена к любви.
Заключительный пример – глас отчаянья и автора, и героев:
Но те, которым в дружной встрече
Я строфы первые читал...
Иных уж нет, а те далече,
Как Сади некогда сказал.
Без них Онегин дорисован.
А та, с которой образован
Татьяны милый Идеал...
О много, много Рок отъял!
Блажен, кто праздник Жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел Ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.
концепт жизнь лексический онегин
Заключение
Концепт «жизнь» в романе построен на основе оппозиций эрос/танатос и свобода/рок. Использованная схема сценарий-фрейм-слот позволила более четко распределить собранный в оппозициях материал.
Выделяется несколько основных приемов концептостроения:
- Метафора: метафора огня, воды, фитоморфная метафора, которая, образуя непредсказуемые межфреймовые и межслотовые связи, совмещает полярные понятия (жизнь/смерть);
- Семантическое варьирование на основе метафоры, которое способствует наиболее полному раскрытию в тексте романа образа молодости;
- Сравнение: сравнение – образ; фитоморфное сравнение, которое находится в контексте народной традиции.
В тексте романа концепт «жизнь» представлен следующими своими РВК:
- Любовь;
- Свобода;
- Идиллия;
- Движение;
- Смерть, скоротечность жизни;
- Рок, предрешенность жизни человека.
Выделение контекстуальных воплощений концепта позволило глубже понять философию жизни, предложенную автором, помогло (в некоторой степени) реконструировать индивидуально-авторскую картину мира, отраженную в тексте. Индивидуально-авторская картина мира несет в себе черты языковой личности ее создателя, что обусловлено эстетическим характером отражения действительности и антропоцентризмом текста.
Проанализировав текст романа, мы увидели, что в «Евгении Онегине», как и в любом литературно-художественном тексте, осуществляется эстетическая концептуализация мира. Автор вносит в концепт индивидуальные смыслы, отличные от общеязыковых. Это обусловлено объективными законами мироустройства и оценочной позицией автора, его специфическим углом зрения. Именно на основании этого тезиса можно говорить о реконструкции языковой личности автора текста.