Речь этого офицера к крестьянам обладает всеми характерными чертами романтического стиля и идеологии ("Друзья мои, в равной степени гонимые судьбой, у нас с вами одна цель - месть обществу"). Этот литературный характер "анекдота", его стиль, весьма далекий от фольклора, еще больше подтверждает предположение о литературном, а не народном, фольклорном его характере.
Однако вполне возможно, что эта литературная обработка, фактически представляющая собой довольно объемистую "разбойничью повесть", написанную в сентиментально-романтической манере [5], восходит, в свою очередь, к подлинно фольклорным анекдотам и преданиям о разбойнике Копейкине. Это тем более вероятно, что герой "анекдота" назван "Копекников": тут мы имеем дело, очевидно, с французской транскрипцией фамилии "Копейкин". Маловероятно, чтобы Гоголь знал непосредственно этот "Русский военный анекдот", сохранившийся в бумагах маршала Мюнниха, опубликованный лишь в 1905 г. и скорее всего являющийся в свою очередь самостоятельной авторской обработкой какого-то действительного анекдота или предания.
Допуская вероятность знакомства Гоголя с подлинным народным "анекдотом" о капитане Копейкине (конечно, не в его литературной обработке, как это сделано в публикации Дариа Мари), следует учесть во всем объеме еще необследованный фольклорный материал, связанный с его именем. Весьма существенно то обстоятельство, что образ капитана Копейкина несомненно восходит к фольклору, к разбойничьей песне о Копейкине ("Копейкин со Степаном на Волге"). Эта песня записана П. Киреевским в нескольких вариантах со слов Языкова, Даля и др. Приводим запись, сделанную В. Далем:
На славныем на устьеце Черноставском
Собирается собраньице молодецкое:
Собирается добрый молодец, вор Копейкин,
И со малыим со названыим братцем со Степаном.
Вечеру вор Копейкин позже всех спать ложится,
По утру раньше всех пробуждается,
Со травоньки - со муравыньки росой умывается,
Лазоревыми алыми цветочками утирается,
И на все, на четыре сторонушки сам богу молится,
Московскому чудотворцу в землю поклонился:
"Вы здорово, братцы, все спали-ночевали?
Один-то я, добрый молодец, не здоров спал,
Не здоров спал, несчастлив встал:
Будто я ходил по конец синего моря;
Как сине море все всколыхалося,
С желтым песком все смешалося.
Я левой ноженькой оступился,
За крепкое деревцо рукой ухватился,
За самую за вершину:
У крушинушки вершинушка отломилась,
Будто буйная моя головушка в море свалилась.
Ну, братцы-товарищи, ступай, кто куда знает" [6].
Таким рисуется разбойник Копейкин в народных песнях. Этот образ далек от того капитана Копейкина, о котором рассказывает почтмейстер. Но несомненно, что именно разбойник Копейкин мерещится напуганным чиновникам. Его имя и народная слава о нем и привлекли внимание писателя к этому образу, о чем сохранилось авторитетное свидетельство того же самого П. Киреевского. В комментариях к только что приведенной песне, до сих пор не привлекавших внимания исследователей, он сообщает: "Предлежащие образцы (т. е. песни о Копейкине. - Н. С.) чрезвычайно любопытны еще в том отношении, что вместе с преданиями, их окружающими (разрядка моя. - Н. С.), породили под пером Гоголя знаменитый рассказ о проделках необыкновенного Копейкина в "Мертвых душах": герой является там без ноги именно оттого, что, по песням, оступился ногою (то левою, то правою) и повредил ее; после неудач в Петербурге появился он атаманом в Рязанских лесах; мы помним лично слышанные живые рассказы Гоголя на вечере у Дм. Н. С-ва" [7].
Особенно важно отметить свидетельство П. Киреевского, что указание на фольклорные источники (песни и предания, "их окружающие") исходило от самого Гоголя. Это бесспорно решает вопрос об источнике замысла "Повести о капитане Копейкине". Кстати, этим объясняется особенно отрицательное отношение цензуры к имени Копейкина - недаром; Гоголь в цитированном письме к Прокоповичу сообщал, что если имя героя повести представляет препятствие для цензуры, он готов "заменить его Пяткиным или первым попавшимся".
Публикация Д. Мари и сообщение о ней Л. Пачини не противоречат нашему утверждению о фольклорном, народном источнике истории капитана Копейкина. А наличие фольклорного источника в свою очередь имеет существенное значение для понимания роли этого образа во всей, художественной и идейной структуре гоголевской поэмы.
Список литературы
1. Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, Изд-во Академии наук СССР т. XII, стр. 53.
2. Там же, стр. 54.
3. См. сообщение Л. Пачини на 4-м Международном конгрессе славистов. "Повесть oо капитане Копейкине", Гоголевские заметки.
4. "Revue der etudes franco-russes", 1905, № 2, "Le brigand caus le vouloir", pp. 48-63.
5. Так, в "Русском военном анекдоте", опубликованном Д. Мари, подробно излагаются похождения офицера-разбойника и его шайки в духе, как указывает Л. Пачини, пушкинского "Дубровского". Копекников захватывает обоз с продуктами из Подолии, устраивает шутку в "великолепном замке Грузина" (т. е. Грузине Аракчеева), в "анекдоте" приводится письмо Копекникова к императору и т. д.
6. Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1874, вып. 10, стр. 107.
7. Там же. Д. Н. С-в - Дмитрий Николаевич Свербеев, близкий к кругу московских славянофилов, знакомый Гоголя.