Многозначительно признание Теккерея в письме к матери 26 марта 1851 года: "Все теперешние писатели как бы инстинктивно заняты тем, что развинчивают гайки старого общественного строя и подготавливают его к предстоящему краху. Я нахожу своеобразное удовольствие в том, что понемножку участвую в этом деле и говорю разрушительные вещи на добродушно-шутливый лад..." Известный английский издатель Александр Макмиллан склонен был рассматривать творчество Теккерея как предельную меру художественной критики буржуазного общества. В письме к начинающему романисту Томасу Гарди он писал, что во многих случаях Теккерей беспощаден в своей критике, но все же делает "смягчающие штрихи".
Ненависть Теккеря к ярмарке тщеславия, к марионеткам привилегированного балагана находила выход в решительном их обличении, однако замкнутость в обличаемой сфере, роль Кукольника, которую писатель избрал для себя как автор балаганной комедии, утомляли его, питали в нем настроение безысходности. "О братья по шутовскому наряду!" - с горькой иронией воскликнет он, обращаясь к читателю. Звон бубенцов на шутовском колпаке недолго забавляет его, в конце концов приводит в уныние: "оставшись наедине с собой", он чувствует "себя глубоко несчастным". Шутовская ирония играет у Теккерея существенную роль не только как средство сатиры, но и как форма самокритической рефлексии, вызванной горьким сознанием неосуществимости идеала. И это печальное сознание в последовательном развитии склоняется к пессимистическому изречению Екклезиаста: "все суета и томление духа".
Л. Н. Толстой в "Севастопольских рассказах" с горечью отметил эту сосредоточенность сознания на ярмарке тщеславия и замкнутость в ее среде. "Тщеславие, тщеславие и тщеславие везде - даже на краю гроба и между людьми, готовыми к смерти из-за высокого убеждения. Тщеславие! Должно быть, оно есть характеристическая черта и особенная болезнь нашего века... Отчего Гомеры и Шекспиры говорили про любовь, про славу и про страдания, а литература нашего века есть только бесконечная повесть "Снобов" и "Тщеславия".
Действие "Ярмарки Тщеславия" отнесено автором к 10-20-м годам XIX века, захватывает часть той исторической эпохи, которая изображена в романе Толстого "Война и мир". У Теккерея, как можно видеть хотя бы по некоторым эпизодам, была возможность расширить сферу творческого наблюдения, обратившись к проявлению высоких убеждений и чувств, вызванных подъемом патриотического настроения в условиях отпора наполеоновскому нашествию. В кратком эпизоде он отметил нравственное потрясение Джорджа Осборна, душевное очищение силой патриотического чувства, гражданского и воинского долга. Однако творческая мысль Теккерея не пошла в этом направлении, вернулась к "Снобам" и "Тщеславию", и читателю не представилась возможность проследить духовное развитие Джорджа Осборна на поле боя и в солдатской среде - он погиб в первом же сражении. У Теккерея был свой замысел, определившийся характером личного опыта, творческой склонности, гражданской позиции. Он исполнил творческий и гражданский долг, воплотив свой замысел в "Ярмарке Тщеславия", неувядающем произведении словесного искусства. Он обнажил и заклеймил порок тщеславия, охвативший современное ему общество словно эпидемическая болезнь, он сорвал маски со снобов, паразитов, хищников, лицемеров разного калибра и социального положения.
Теккерей не изменил своей установке говорить правду, не опасаясь того, что "на свет божий должно выйти столько неприятных вещей, что и не приведи бог". Он выразил свою ненависть к тем, кто ее заслужил, со всей силой заразительного и оздоровляющего сатирического смеха. Он испытывал глубокие и мрачные чувства, одиночество и безысходность, но не утратил веры в человека, поддерживал и утверждал в нем мысли и чувства, достойные уважения. В словах, обращенных к читателю, он говорит: "Я хочу просить позволения, на правах человека и брата, по мере того, как мы будем выводить наших действующих лиц, не только представлять их вам, но иногда спускаться с подмостков и беседовать о них; и если они окажутся хорошими и милыми, хвалить их и жать им руки; если они глуповаты, украдкой посмеяться над ними вместе с читателем; если же они злы и бессердечны, порицать их в самых суровых выражениях, какие только допускает приличие".
Нет сомнения, читатель с пониманием и благодарностью отзовется на обращение к нему великого английского писателя, гуманиста и гражданина, с удовольствием и пользой для себя прочитает эту замечательную книгу.