Художественный мир поэмы Н.В. Гоголя "Мертвые души"
В 1835 году Гоголь приступает к работе над своим главным трудом - "Мертвыми душами". Однако работа была прервана "Ревизором". Комедию Гоголь написал очень быстро - за два месяца. В начале 1836 года он уезжает за границу, чтобы продолжить отложенную поэму. К 1841 году первый том был готов, и Гоголь вернулся в Россию для того чтобы опубликовть его. В декабре 1841 года рукопись поступила в московскую цензуру, но поэму запретили. Спешно забрав рукопись, Гоголь передал ее отправлявшемуся в Петербург Белинскому. В столице с помощью П.А. Плетнева, В.Ф. Одоевского и других друзей удалось сравнительно быстро добиться цензурного разрешения. В апреле 1842 года Гоголь получил рукопись с цензурной визой и письмо цензора А.В. Никитенко, человека глубоко порядочного, любящего и ценящего литературу: "Сочинение это, как Вы видите, прошло цензуру благополучно; путь ее узок и тесен, и поэтому не удивительно, что на нем осталось несколько царапин и его нежная и роскошная кожа кое-где поистерлась".
"Царапины" оказались довольно серьезны. Во-первых, было изменено название поэмы. Теперь она называлась "Похождения Чичикова, или Мертвые души". Таким образом, из всего множества значений понятия "мертвые души" извлекалось одно, самое поверхностное: суть авантюры Чичикова. Вторая жертва, потребованная цензурой, была еще страшнее: запретили "Повесть о капитане Копейкине". Гоголю пришлось изменить содержание повести, чтобы цензура ее пропустила: "Уничтожение Копейкина меня сильно смутило! Это одно из лучших мест в поэме, и без него - прореха, которую я ничем не в силах заплатать и зашить. Я лучше решился переделать его, чем лишиться вовсе," - писал Гоголь Плетневу 10 апреля 1842 года. К сути внесенных Гоголем изменений мы вернемся, когда будем говорить о главе, посвященной капитану Копейкину. Итак, в 1842 году первый том поэмы "Мертвые души" увидел свет.
В 40-е годы прошлого века - время переломное для русской литературы, время поисков новых форм, способных приблизить художественное произведение к действительности, отразить с наибольшей полнотой духовные и социальные противоречия современной жизни. Поэтому главное место в литературе эпохи занимает особый вид реализма, получивший название "натуральной школы". Белинский в это время писал, что народность есть "альфа и омега" настоящего периода. Но истинная народность в литературе не поощрялась цензурой, подменялась, согласно официальной уваровской концепции ("самодержавие, православие, народность"), изображением крестьян, распевающих за сохой чувствительные песни и прославляющих государя. В то же время острота "крестьянского вопроса" заставляла многих авторов и критиков видеть народность только в правдивом изображении жизни крепостных. На самом деле понятие народности много шире и глубже обоих схематизированных толкований: Гоголь был убежден, что "истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа. Поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир и глядит на него глазами своей национальной стихии...", глазами своего народа.
Таким образом, истинно народным произведением может быть такое, где писатель философски осмысливает сложность, противоречия современного мира, ища их истоки в коренных свойствах национальной психологии и в особенностях исторического пути народа. Эта тонкая и сложная связь искусства с действительностью - основа гоголевского художественного мира, и только на таком фундаменте можно было "воздвигнуть" воплощенную в "Мертвых душах" "всю громадно несущуюся жизнь". Связь искусства и реальности у Гоголя усложнена. Он ни в коем случае не копирует явления жизни, но всегда по-своему интерпретирует их. Противоречия эпохи доведены им до степени абсурда, пронизывающего всю русскую жизнь. Гоголь умеет увидеть и показать обыденное под совершенно новым углом зрения, в неожиданном ракурсе. И рядовое событие обретает зловещую, странную окраску. Мир гоголевских произведений насыщен элементами мистики, фантасмагории - явной или скрытой, имеющей место или кажущейся. Действующими лицами часто становятся неодушевленные предметы: красная свитка, портрет, нос... Окружающий мир в произведениях Гоголя одушевлен и активен: он вторгается в жизнь героев, кроит ее на свой лад. И тем ярче контраст активного внешнего мира с бездействием, духовной леностью героев, с их куцым, робким и застывшим внутренним миром. На этом сопоставлении, на столкновении внешнего и внутреннего миров, на их взаимопроникновении и взаимовлиянии строится художественный метод Гоголя. Приступая к работе над поэмой, обдумывая ее план, Гоголь в 1835 году писал Пушкину, что хочет "показать хотя с одного боку всю Русь". По сути, это близко к установке "Ревизора": "...собрать в одну кучу все дурное в России и разом посмеяться надо всем".
Однако при всей близости критических установок они не идентичны. Как считает Ю.В. Манн, главное их различие в том, что "драматический момент сменяется эпической перспективой". Кроме того, довольно скоро Гоголь развил свою формулировку: он говорит уже о замысле, который позволил бы создать "сочинение полное, где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться". Известно, что свое сочинение Гоголь планировал построить по аналогии с поэмой Данте "Божественная комедия". Это определило и предполагавшуюся трехчастную композицию будущего произведения Гоголя. Творение великого итальянца состоит из трех частей: "Ад", "Чистилище" и "Рай", которым должны были соответствовать задуманные Гоголем три тома "Мертвых душ". Теперь становится понятно, с какою "одного бока" должна была явиться "Русь" в первом томе поэмы. Гоголь стремился показать страшный лик российской действительности, воссоздать "ад" современной русской жизни. К несчастью, "Мертвые души" не были закончены, и лишь но черновым вариантам и наброскам мы можем теперь судить, как хотел художник показать путь духовного очищения и возрождения России.
Страшные совпадения есть в жизни Гоголя. Когда-то, в 1829 году, в Петербурге вышла в свет его стихотворная поэма-идиллия "Ганц Кюхельгартен", подписанная псевдонимом В. Алов, - вещь слабая и подражательная. В истории русской литературы она осталась лишь потому, что автором ее был юный Гоголь. Критики отозвались о "Ганце..." насмешливо. Самолюбивый автор решил уничтожить нераспроданные экземпляры - и сжег почти весь тираж! Так своеобразным аутодафе начался литературный путь Гоголя.
Аутодафе и закончился: за десять дней до смерти, в ночь с 11 на 12 февраля 1852 года, Гоголь сжег завершенную беловую рукопись второго тома "Мертвых душ". Для чего писатель стремился в первом томе воссоздать страшные, безнадежные, уродливые картины современной ему России, обнажить со всей беспощадностью "пошлость пошлого человека"? Гоголь стремится сделать скрытые пороки видимыми. Он показывает людям, во что превратились их души. Чтобы люди испугались, чтобы пробудились от мертвящего сна и постарались спастись, вернуть себе живые человеческие души! В этом и состоит сверхзадача первого тома поэмы.
Уже после его выхода в свет Гоголь писал: "Первая часть, несмотря на все свои несовершенства, главное дело сделала: она поселила во всех отвращение от моих героев и от их ничтожности; она разнесла некоторую мне нужную тоску от самих себя". С легкой руки Белинского в литературоведении бытует мнение, что порядок посещения Чичиковым помещиков есть ступени духовного оскудения, омертвения человека. Этот традиционный для нас взгляд во многом обессмысливает поэму. Во-первых, понятие "мертвый" не имеет сравнительной степени: нельзя быть "более" или "менее мертвым". А во-вторых, это приводит к выводу, что Манилов одухотвореннее Коробочки и куда более душевен, чем Ноздрев или Собакевич. Так ли это? Разумеется, нет. Все маниловское благополучие так же пусто и мертвенно, как тихое скопидомство "степной помещицы" или бурная активность Ноздрева. Чем отличается маниловская страсть слушать красивые речи, не вникая в их смысл, от любви чичиковского лакея Петрушки к складыванию букв в слова, значение которых его нимало не интересует? Да ничем. Одна и та же механистичность, бессмысленность процесса, не ведущего к результату. И как это "созвучно" русскому бездорожью, по которому носит нас в кибитке Чичикова - нет ни сил, ни возможности угадать направление, призрачен, эфемерен результат этих поездок...
Мертвящая окаменелость душ, абсолютная бездуховность кроется и за размеренной жизнью помещиков, и за судорожной деятельностью города. И если говорить о смысле последовательности визитов Чичикова к окрестным помещикам, то единственное, по замечанию Ю. Манна, что явственно видно, - это распад формы: от внешне благополучного Манилова до "прорехи на человечестве" - Плюшкина. Именно в образе Плюшкина, завершающего галерею помещиков, названных С.Т. Аксаковым "сборищем уродов", внешняя форма глубоко соответствует внутренней пустоте.
Удивительным подтверждением правоты взгляда Гоголя на состояние дел в России, глубины его прозрений стало обсуждение первого тома поэмы в Московском Цензурном Комитете. Цензоров безумно возмутило название. Вот как описывает эту сцену П.А. Плетнев: "Как только занимавший место директора Голохвастов услышал название: "Мертвые души", закричал голосом древнего римлянина: "Нет, этого я никогда не позволю: душа бывает бессмертна; мертвой души не может быть, автор вооружается против бессмертия!"
Далее Плетнев пишет, что когда удалось втолковать, что речь идет о ревизских душах, их возмутила низкая цена, которую Чичиков платит: "Что Вы ни говорите, а цена, которую дает Чичиков, цена два с полтиной, которую он дает за душу, возмущает душу. Человеческое чувство вопиет против этого, хотя, конечно, эта цена дается только за одно имя, написанное на бумаге, но все же это имя душа, душа человеческая, она жила, существовала".