Мы привыкли называть нынешние отношения России и Германии стратегическим партнерством или, по выражению более осторожных экспертов, курсом на стратегическое партнерство. Такое определение можно лишь приветствовать, хотя оно не содержит никакой специфики двусторонних связей. Россия имеет в мире десятки стратегических партнеров, и число таких стран увеличивается, пожалуй, с каждой новой поездкой нашего президента. Германия также не обделена подобными партнерами. Слова о стратегическом партнерстве стали настолько расхожими, что не несут больше особой смысловой нагрузки.
Между тем XX век в Европе характеризовался сложным сочетанием, как противостояния, так и взаимодействия обоих государств, а у остальных европейцев Германия и Россия, преемница СССР, вызывали и отчасти вызывают подозрительное отношение к себе. Стоит отметить в этой связи, что, по мнению официальной германской историографии, вопрос о том кто виноват в развязывании Первой мировой войны, до сих пор остается спорным.
После Второй мировой войны возможная германская опасность была устранена путем экономической интеграции, результатом которой стал Европейский Союз, и посредством создания военно-политического союза НАТО. Тем не менее, единодушия относительно будущего поведения Германии среди экспертов нет. Одна группа - алармисты - полагает, что объединение Германии создало предпосылки для ее возвышения до уровня хозяина европейского континента и страна еще породит непростые проблемы для ее нынешних союзников. Основная борьба, по их мнению, развернется в Европе между США и Германией, причем в экономической сфере. России они предлагают играть на американо-германских неизбежных противоречиях, это, мол, большой шанс для России. Но это - не шанс, это была бы ошибка.
Положение в мире и в Европе со времен Рапалло изменилось кардинальным образом, а вот подходы у некоторых экспертов остались прежние. Их стержень-создание временных коалиций.
Германию нельзя ныне рассматривать без учета ее глубокой вовлеченности в европейский интеграционный процесс, в ходе которого она утратила многие прерогативы национального государственного управления, отошедшие к совместным органам. С целью навсегда обеспечить мир в Европе и избежать типичных для прошлого межгосударственных блоков был задуман процесс интеграции. Брюссель и Страсбург значат для Германии не меньше, чем Берлин. Время политики Рапалло и пакта Молотова - Риббентропа, нацеленной на раскол Европы, прошло.
Германию нельзя больше вычленить из европейского сообщества. После введения общей валюты всякие рассуждения о гегемонизме Германии несостоятельны. Отныне для нее практически исключено проведение некоего особого, а тем боле агрессивного индивидуального курса, ибо это ударило бы через общую денежную единицу по ней самой. Было бы неразумно членам еврогруппы, и Германии, в том числе ослаблять евро, чтобы насолить соседу, как неразумно, скажем, подрывать общий нефтепровод. Создались условия, при которых Германия и остальная Европа должны хранить друг другу нибелунгскую верность. С появлением евро произошла окончательная европеизация Германии. Вечный спор о том, "кто кого"? - Германия Европу приструнит или наоборот, больше не актуален. Это, конечно, не означает всеобщей стерилизации отношений между членами ЕС. Евро не может как-то воспрепятствовать изменению сложившейся конфигурации сил в интеграционной экономической структуре, в частности, наращиванию германской доли. Здесь умести провести аналогию с внутренней экономикой, где при одной и той же валюте регионы развиваются по-разному, но это развитие не связано с какими-то недружественными действиями по отношению к слабым территориям. Кстати говоря, объединенная Германия показала за прошедшее десятилетие минимальный экономически рост по сравнению с другими членами ЕС.
Вряд ли будет далеко от истины утверждать, что Германия и Франция станут предметом критики ряда других членов Евросоюза при всех условиях, причем даже противоположного плана - за пассивность, если таковая будет проявлена, и за активность, в которой подозрительными соседями обязательно будут усмотрены гегемонистские устремления. При формальном равенстве голосов 15 членов интеграционного сообщества на этих двух странах лежит особая ответственность за положение в Европе. С течением времени произошла небезынтересная метаморфоза в представлениях. Если сначала крепкий союз Германии и Франции, открытый для других государств, рассматривался как залог обеспечения мира на континенте, то после достижения этой цели некоторые третьи государства обеспокоены германо-французским тандемом, возможностью сговора за счет менее мощных партнеров. На деле же пока работает германо-французское сотрудничество, Европе нечего бояться этих стран, а они друг с другом, как и остальные, скованы сейчас одной цепью, а именно евро.
Отсюда следует вывод о том, что будущее отношений между Россией и Германией ей нужно рассматривать в контексте сращивания последней со странами ЕС. Если Россия самостоятельно определяет свою политику, как внутреннюю, так и внешнюю, то Германия согласовывает свои действия с ЕС, причем шаг влево, шаг вправо здесь не только не приветствуется, но и не допустим. Когда РФ имеет дело с Германией, то она одновременно общается с остальной Европой, если, конечно, речь идет о политике и экономике. Соответственно, Германия отстаивая перед Россией свои интересы, радеет одновременно и за всю "свою" Европу. Например, на недавнем заседании Петербургского Диалога в Веймаре хозяева сформулировали свои претензии относительно препятствий на пути притока германского капитала в Россию. Это - семь блоков вопросов, начиная от необходимости банковской реформы в России и до задержек с реорганизацией государственных предприятий, включая естественные монополии, например, железнодорожный транспорт. Некоторые из этих вопросов могут быть решены в короткий срок. Так, немецкая сторона настаивает на устранении различий в ставках подоходного налога для резидентов (13 %) и нерезидентов (30 %). Другие блоки, как уже видно из названий, потребуют длительного времени. Ничего специфического немецкого в этих претензиях нет. Подобные каталоги предъявляются нам и другими странами.
Теперь отделим экономику от политики. Что касается экономического сотрудничества, то здесь развитие более или менее предопределено и снятие препятствий (они в основном на нашей стороне) не является какой-то уступкой Германии и Западу в целом, оно свидетельствует о нормализации нашей внутренней экономической жизни. Со временем будут урегулированы вопросы о зарубежной «движимости бывшего СССР в пользу России, а не Украины. Не вечен спор и о перемещенных художественных ценностях.
В большой политике дело обстоит сложнее. Речь идет о своеобразной внутренней конструкции России и частично отсюда о разном отношении к так называемым общечеловеческим ценностям. Здесь неминуема перманентная конфронтация с Германией как частью Европейского сообщества.
При оценке положения в России иностранными деятелями и организациями одни ценности в их суждениях часто превалируют над другими, например, права человека и права наций на самоопределение - над правом государства на целостность и самосохранение. А вот здесь уступок со стороны России быть не может. Дело не в многоэтничности России, где проживают 140 национальностей. В Австралии, например, их, также 140. Мировой опыт учит: многонациональные империи, сформировавшиеся по национально-территориальному признаку, имели обыкновение разваливаться. Из 200 современных стран лишь 20 имеют федеративную структуру и лишь там, где она основывается на этническо-территориальном принципе, существуют большие проблемы. Отсюда нужно делать практические выводы. Зададим почти, что риторический вопрос: почему, например, Германии в отличие от России не грозит территориальный распад, хотя она является также федеративным государством, почему, например, земли Бавария, Саксония и Тюрингия, которые называют себя республиками, не могут сравниваться по своему положению с Татарстаном или Башкортостаном? Статус немецких федеральных земель, где проживают в основном немцы, не является источником опасности для немецкого федера-тизма, в то время как титульные нации в российских республиках в определенных условиях отдадут приоритет своей государственности, а не федеральной.
Преамбулы Конституции РФ и Основного закона Германии отчасти сходны по форме, но вместе с тем содержат коренные различия. Если в первом документе Конституцию принимает анонимный многонациональный народ Российской Федерации, о во втором речь идет о немецком народе, т. е. об однонациональном, монолитном объекте, для которого такого понятия, как государственное отделение одной его части от целого, не существует. В то время как в Конституции РФ не отдается предпочтение какой-то национальности, и русский народ вообще не упоминается, статьи Основного закона ФРГ привязаны к немцам: "Все немцы имеют право..." (ст. 8,9 "Каждый немец имеет..." (ст. 33, п.1,2). Для Германии истекшее послевоенное время, (1945 г.) показало наличие у земель одной, а именно центростремительной тенденции, завершившейся объединением страны.
Россия внутренне разобщена на национальные республики, она живет на пороховой бочке национального самоопределения, ее целостность чревата разрывом и изнутри. В этом утверждении нет никакого преувеличения.
И что делает в этих условиях Запад? Он поддерживает сепаратистские силы сегодня в Чечне, а завтра поддержит таких же террористов в других наших республиках, появление которых не исключено. В отношении Чечни нужно отметить, что без поддержки Западом чеченских боевиков эта республика давно бы стала на путь мира и труда. Если Россия пойдет на поводу у Запада и не будет бороться с сепаратистами всеми способами, то ее попросту не станет. Именно этого кое-кто хочет на Западе.