Президиум Верховного Суда РФ переквалифицировал действия Ш. с ч.2 ст.167 УК РФ на ч.3 ст.30, ч.2 ст.167 УК РФ, мотивировав решение следующим образом. По смыслу закона умышленные уничтожение или повреждение чужого имущества, совершенные путем поджога, влекут уголовную ответственность по ч.2 ст.167 УК РФ только в случае реального причинения потерпевшему значительного ущерба. Если в результате указанных действий, непосредственно направленных на поджог чужого имущества, предусмотренные законом последствия не наступили по причинам, не зависящим от воли виновного, содеянное при наличии у него умысла на причинение значительного ущерба должно рассматриваться как покушение на уничтожение или повреждение чужого имущества путем поджога[4].
Судебная практика исходит из того, что когда негодное покушение не представляет собой общественной опасности по явному невежеству субъекта, оно не может влечь уголовной ответственности - например, использование колдовских заклинаний с целью причинения смерти.
Распространенная в научной литературе точка зрения о возможности покушения на негодный объект представляется вряд ли обоснованной, так как негодный объект не может быть охраняем Уголовным законом, и любое посягательство на такие негодные общественные отношения и интересы вообще не подлежит уголовно-правовой оценке.
Сложным моментом в концепции неоконченного преступления является отграничение приготовления от покушения. Дж. Флетчер считает, что между приготовлением и покушением не существует четкой грани. Для отграничения данных видов неоконченных преступлений, как полагает А.В. Наумов, "необходимо установить, является ли совершенное деяние частью объективной стороны готовящегося или совершаемого преступления"[5]. Такой подход позволяет сделать вывод о том, что одни и те же действия могут быть как покушением на преступление, так и приготовлением к преступлению.
Отличительным признаком, отграничивающим приготовление от покушения, многие авторы считают "наличие реальной угрозы причинения вреда" либо "постановку объекта уголовно-правовой охраны в непосредственную опасность". Но это ненадежные критерии, так как приготовительные действия, как и покушение, создают реальную угрозу причинения вреда и ставят объект уголовно-правовой охраны в непосредственную опасность. Разграничительными критериями следует считать признаки объективной и субъективной стороны данных видов неоконченных преступлений. Сопоставление этих признаков позволяет правоприменителю установить подлинный характер совершенного деяния и отнести его к приготовлению либо к покушению.
В современной уголовно-правовой литературе существуют две точки зрения на отграничение покушения от оконченного преступления: одни авторы проводят разграничение по объективной стороне, другие - по субъективной. Согласно первому взгляду покушение отличается от оконченного преступления незавершенностью деяния. Сторонники субъективного подхода характерной особенностью покушения, отличающей его от оконченного преступления, считают неполную реализацию умысла[6].
Дж. Флетчер отмечает, что в доктрине уголовного права доводы теоретиков относительно умысла не доведены до логического конца[7]. Важность этого обстоятельства состоит в том, что умысел является необходимым условием квалификации покушения как самостоятельного состава. Авторы современных концепций уголовного права приходят к выводу: "Чтобы быть обвиненным в покушении, нужно реально попытаться причинить запрещенный законом вред"[8]. Исходя из этого, они полагают, что лицо не покушается на убийство, изнасилование, уничтожение имущества, причинение вреда здоровью, если они возникают как побочные последствия. Лицо покушается на совершение этих преступлений только тогда, когда его поведение направлено на достижение данных целей.
Представляется, что отличие покушения от оконченного преступления следует проводить по смешанному критерию, который учитывает объективную и субъективную стороны состава преступления: во-первых, степень реализации преступного умысла; во-вторых, в преступлениях с материальным составом - ненаступление преступного результата, а в преступлениях с формальным составом - недоведение действий, предусмотренных диспозицией статьи Особенной части УК РФ, до конца.
Отграничение покушения от оконченного преступления оказывает влияние на квалификацию преступных действий. Ряд авторов полагают, что в случае покушения, которое содержит в себе состав оконченного преступления, имеет место идеальная совокупность преступлений, которая включает в себя самостоятельные преступления: приготовление, посягающее на один объект, и покушение, посягающее на другой объект. Например, в случае поджога дома с целью убийства совершенное деяние квалифицируется по двум статьям: как умышленное уничтожение имущества и покушение на убийство, если жертве удается спастись. На самом деле, в таких случаях имеет место квалификационная совокупность. Из приведенного примера видно, что совершается всего лишь одно преступление, но поскольку оно создает угрозу причинения более серьезного вреда, такое действие по направленности умысла квалифицируется как покушение. При идеальной совокупности в отличие от квалификационной одно действие причиняет ущерб двум разным объектам, например, лицо поджигает дом и в нем гибнут люди. При квалификационной совокупности реальный ущерб причиняется только одному объекту, второй объект ставится в положение, которое может ему причинить вред в случае доведения преступления до конца, то есть в случае полной реализации умысла.
В соответствии с законом (ч.1 ст.31 УК)"добровольным отказом от преступления признается прекращение приготовления к преступлению либо прекращение действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, если лицо осознавало возможность доведения преступления до конца".
Данная законодательная формула впервые в истории отечественного уголовного права содержит определение понятия добровольного отказа от преступления и указание на его сущность. По своей правовой природе добровольный отказ от доведения преступления до конца в соответствии с ч.2 ст.31 УК РФ является обстоятельством, исключающим уголовную ответственность за неоконченное преступление. Однако, если в действиях лица, отказавшегося от совершения преступления, содержится состав иного преступления, такое лицо согласно ч.3 ст; 31 УК РФ подлежит уголовной ответственности. Например, в случае отказа от убийства с использованием огнестрельного оружия субъект может быть привлечен за незаконное приобретение огнестрельного оружия (ч.1 ст.222 УК).
Объективная сторона добровольного отказа от преступления состоит в прекращении выполнения преступных действий исполнителем либо предотвращении преступления соучастниками. Добровольный отказ соучастников преступления заключается в совершении активных действий, направленных на предотвращение доведения преступления исполнителем до конца. Для признания добровольного отказа со стороны исполнителя достаточно пассивного воздержания от совершения преступления до конца[9].
Субъективная сторона добровольного отказа характеризуется тем, что субъект, добровольно и окончательно отказавшийся от совершения преступления (волевой признак), осознает возможность доведения деяния до конца (интеллектуальный признак).
В юридической литературе существуют неоднородные взгляды на понятие добровольного отказа, его признаки, влияние видов покушения на возможность добровольного отказа.
О.Ф. Шишов добровольным отказом считает прекращение начатой деятельности на стадии приготовления или на стадии покушения. Точку зрения указанного автора поддерживает В.Д. Иванов, который определяет добровольный отказ, пользуясь понятием стадий преступления: "Добровольный отказ - это отказ лица от совершения оконченного преступления на стадии приготовления и покушения". Другие авторы (Н.Ф. Кузнецова, Э.Ф. Побегайло, В.П. Кашепов) добровольным отказом признают добровольное и окончательное прекращение лицом приготовительных действий либо добровольное и окончательное прекращение действия или бездействия, непосредственно направленных на совершение преступления, если лицо осознавало возможность доведения преступления до конца".
Наиболее дискуссионным является вопрос о признаках добровольного отказа. Одни ученые полагают, что для добровольного отказа характерны два признака: добровольность и окончательность, другие усматривают в добровольном отказе три признака: добровольность, окончательность и осознание лицом возможности доведения преступления до конца, третьи рассматривают осознание как признак добровольности отказа.
Характеристика добровольного отказа посредством указанных признаков позволяет точнее интерпретировать законодательную формулу добровольного отказа, поскольку:
во-первых, признак добровольности означает, что лицо прекращает преступное деяние - приготовление к преступлению или покушение на преступление - без принуждения и не в силу вынужденных обстоятельств;