В разгар этой политической борьбы, 14 декабря 1989 г., академик Андрей Сахаров неожиданно скончался. Сотни тысяч граждан провожали его в последний путь. На похоронах кто-то держал такой плакат: «Простите нас, Андрей Дмитриевич...».
Ему было уже за пятьдесят, когда он круто изменил всю свою жизнь. Боевой генерал, он вдруг начал печатать подпольные листовки, за что был арестован и разжалован в солдаты. Спустя полтора десятка лет — лишён гражданства. Указ об этом подписал его бывший фронтовой товарищ Леонид Брежнев...
Петр Григорьевич Григоренко родился 16 октября 1907 г. в селе Борисовка под Запорожьем. Сын колхозного активиста, Петр рос убеждённым в правоте Советской власти. В своём селе был первым комсомольцем. Трудиться начал рано — с 15 лет уже работал слесарем. В 1931 г. стал учиться на красного командира. Закончил Военно-инженерную академию, Академию Генштаба. Как он вспоминал, однажды в годы службы выполнил необычный приказ: заминировал и взорвал три церкви в Белоруссии...
П. Григоренко сражался под Халхин-Голом, затем — на фронтах Отечественной войны. Не раз был ранен, получил пять орденов и шесть медалей. Однажды в годы войны с ним произошёл случай, запавший ему в память. Обычно он никогда не просыпался ночью. И вдруг внезапно проснулся на рассвете, вышел во двор. В этот момент раздался грохот: снаряд противника пробил стену дома и взорвался. Кровать, на которой он спал, разлетелась на куски. «Это Бог Вас спас!» — заметил его товарищ. «И я тоже поверил в руку Провидения», — писал Григоренко.
Войну он закончил в звании полковника. Следующие 17 лет прослужил в Академии имени Фрунзе в Москве. В разгар борьбы с «буржуазной кибернетикой» занимался военным применением этой науки. Позже маршал Родион Малиновский назвал это «научным подвигом». В 1959 г. П. Григоренко получил звание генерал-майора. Казалось, впереди его ждала только интересная работа, затем — почётный отдых. По внезапно он совершил поступок, изменивший всю его судьбу.
Произошло это так. В сентябре 1961 г. П. Григоренко избрали на партийную конференцию Ленинского района Москвы. Он поднялся на трибуну и... неожиданно для всех произнёс яркую критическую речь. Сказал, в частности, что не видит гарантий против нового культа личности. Он вспоминал: «Я поднялся и пошёл. Я себя не чувствовал. Такое, вероятно, происходит с идущим
на казнь. Во всяком случае, это было страшно. Но это был и мой звёздный час. До самой трибуны дошёл я сосредоточенный лишь на том, чтобы дойти. Заговорил, никого и ничего не видя. Весь зал затих. В шоковом состоянии был и президиум. Я увидел, как секретарь ЦК Пономарев наклонился к Гришанову и что-то зашептал. Тот подобострастно закивал и бегом помчался к трибуне». Делегатам предложили «осудить» выступление генерала и лишить его мандата, что и было сделано. За свой поступок П. Гри-горенко получил строгий партийный выговор. Его уволили из Академии и послали служить на Дальний Восток.
Но для генерала это стало только началом борьбы. В 1963 г. в Москве и других городах появились листовки. Они рассказывали, в частности, о расстрелах в Новочеркасске и Тбилиси. Подписал их «Союз борьбы за возрождение ленинизма». Это подпольное общество создал П. Григоренко со своими сыновьями. Правда, для подпольщика он вёл себя необычно дерзко. Раздавал свои листовки на Павелецком вокзале в Москве. Стоял в полной генеральской форме у проходной московского завода «Серп и молот» и вручал листовки рабочим.
Всё это неминуемо вело к аресту, который и произошёл в феврале 1964 г. Первым на Лубянке с ним беседовал сам председатель КГБ Владимир Семичастный. Он обещал генералу освободить его в обмен на покаяние. П. Григоренко отказался.
Советских руководителей немало поразили странные поступки генерала. М. Суслов воскликнул: «Да он же сумасшедший!». Судить боевого генерала, конечно, не стали. Психиатры во главе с Андреем Снежневским признали его душевнобольным и отправили в психиатрическую больницу.
Диссидент Юрий Гримм вспоминал, как П. Григоренко принесли передачу в огромной коробке. «Зовёт всех нас. Глянули, ахнули: в коробке — икра чёрная и красная, балык, колбаса разная, масло, конфеты дорогие, фрукты. Он говорит: „Ешьте". Все стоят, растерялись, из 17 человек только я один — москвич, остальные с периферии, у них в ту пору и хлеба-то белого в магазинах не было. И он повторяет: „Ешьте. Я — генерал, мне положено"». Волей обстоятельств генеральские привилегии некоторое время сохранялись и в неволе... Но так продолжалось недолго.
Вначале «сумасшедшего генерала» собирались просто уволить в запас. Постановление принесли Н. Хрущеву. Очевидец этой сцены рассказывал Григоренко: «Хрущев долго сидел, молча глядя в проект. Потом сказал: „Что же это получается? Он нас всячески поносил, а отделался лёгким испугом. Пригоятовьте постановление на разжалование"». В сентябре 1964 г. П. Григоренко разжаловали в рядовые «как дискредитировавшего себя и недостойного в связи с этим звания генерала». Отныне «рядовой Григоренко» должен был получать солдатскую пенсию 22 рубля.
В октябре место Н. Хрущева занял Л. Брежнев. Он был сослуживцем Григоренко, они часто встречались на фронте. Возможно, это знакомство стало одной из причин того, что в апреле 1965 г. Григоренко решили отпустить домой. Выйдя на свободу, он написал письмо министру обороны маршалу Р. Малиновскому. «По слухам, я разжалован в рядовые. Прошу восстановить мои законные права. А если вопреки закону я разжалован, то имейте хотя бы мужество сказать мне это в глаза. Я за свою службу даже ефрейтора не разжаловал заочно». После этого обращения ему несколько повысили пенсию.
58-летний генерал стал подрабатывать слесарем, плотником, штукатуром, сторожем, грузчиком.
В тюрьме он пришёл к такому выводу: «Уходить в подполье — непростительная ошибка. Идти в подполье — это давать возможность властям изображать тебя уголовником, чуть ли не бандитом и душить втайне от народа. Я буду выступать против нарушений законов только гласно и возможно громче. Тот, кто сейчас хочет бороться с произволом, должен уничтожить в себе страх к произволу. Должен взять свой крест и идти на Голгофу. Пусть люди видят, и тогда в них проснется желание принять участие в этом шествии». П. Григоренко стал помогать движению крымских татар, выселенных со своей родины (см. ст. «Переселение народов»). Он познакомил их с другими московскими правозащитниками. Впервые о борьбе этого народа услышали на Западе.
За Петром Григоренко теперь постоянно следили. Как-то он подсчитал, сколько филёров по очереди в течение суток следят за его квартирой. Вышло — не менее 23 человек! И каждый получал зарплату...
В мае 1969 г. в Ташкенте намечался суд над десятком активистов движения крымских татар. Они попросили Григоренко быть на суде их общественным защитником. Он согласился. Но 7 мая, как только Петр Григорьевич приехал в Ташкент, его арестовали.
Вновь генерал предстал перед врачами. Однако вопреки ожиданиям ташкентские психиатры признали пациента... здоровым. Правда, этим дело не кончилось. Григоренко отправили в Москву, в Институт имени Сербского на повторную экспертизу. Здесь психиатры Даниил Лунц и Георгий Морозов нашли у него паранойю «с наличием идей реформаторства».
В 1971 г. генерал оказался перед очередной «врачебной комиссией». «Изменились ли ваши убеждения?» — задали ему обычный вопрос. «Убеждения не перчатки, — отвечал Григоренко, — их легко не меняют». Только в июне 1974 г. он вернулся домой. Всего в спецпсихбольницах он провёл более шести лет.
5 декабря 1976 г. на Пушкинской площади в Москве проходила традиционная демонстрация диссидентов. На неё собралось довольно много народа — около ста человек. Как всегда, люди постояли несколько минут в молчании, сняв головные уборы. Правозащитница Людмила Алексеева вспоминала об этом событии: «Впервые за все годы демонстрация не прошла молчаливо. П. Григоренко произнёс короткую речь, несколько фраз. Он закончил: „Спасибо всем, кто пришёл сюда почтить память миллионов загубленных людей! Спасибо за сочувствие узникам совести!". В ответ из толпы раздались возгласы: „Вам спасибо!"».
В 1977 г. Петру Григоренко потребовалось сделать сложную операцию. Генерал попросил выпустить его для этого в США, где проживал его сын. Он не доверял советским врачам, дважды признавшим его «невменяемым». Неожиданно поездку разрешили.
Он спрашивал у генерала КГБ: «Но вы меня обратно пустите?». «Пустим, — отвечал тот, — говорю Вам как генерал генералу». В ноябре П. Григоренко с женой Зинаидой уехал в Америку.
А 13 февраля 1978 г. его лишили советского гражданства «за действия, порочащие звание гражданина СССР». Указ об этом подписал Л. Брежнев.
Генерал Петр Григоренко остался жить в США. Здесь он выпустил книгу воспоминаний под названием «В подполье можно встретить только крыс». Он говорил: «Я часто задумываюсь, почему мне так тяжело в эмиграции. Я уехал бы на Родину, даже если бы знал, что еду прямо в психиатричку».
21 февраля 1987 г. Петр Григоренко скончался в Нью-Йорке в возрасте 79 лет.