В отличие от открытого знания, закрытое знание характеризуется в первую очередь не тем, что доступ к нему ограничивается той или иной группой людей, а тем, что это такое знание, путь передачи которого непрозрачен. Оно не является доступным, неогражденным знанием, и путь овладения им неизвестен широкой публике. Что является предметом этого знания, а что не является, полного и недвусмысленного согласия на этот счет не существует, все зависит от традиции, от посвящения одного человека другим; такое знание называется по-английски tacitknowledge — знание, значительная часть которого, по существу, непонятна даже для самого носителя этого знания. Различие между открытым и закрытым знанием мы рассмотрим в ракурсе исторического развития западной культуры, однако следует заранее оговорить, что мы будем говорить лишь об идеальных формах, поскольку нигде и никогда не существовало совершенно открытого или совершенно закрытого знания. То, что нас интересует здесь и будет интересовать в дальнейшем, — это именно диалектика, состязание знания открытого с закрытым знанием.
Открытое и закрытое знание
В предыдущей беседе мы указали на (различие между открытым знанием и закрытым знанием. Нам представляется, что это не количественное различие (определяющееся числом тех, кто посвящен в знание), а качественное. Открытое знание — это не только такое знание, доступ к которому открыт для всех членов общества. Открытое знание отличается тем, что критерии суждения (то есть те критерии, посредством которых мы устанавливаем, что одна информация находится в границах приемлемого знания, а другая выходит за эти границы или же не заслуживает внимания) общедоступны, известны всем и открыты для критики тех, кто этим знанием обладает. Стало быть, открытое знание — это знание прозрачное, не находящееся за семью печатями, знание, которое можно проверить с помощью хорошо сформулированных и общеизвестных критериев оценки.
Закрытое знание, напротив, — это такое знание, которое передается от одного человека к другому путями, недоступными критике, освященными многолетней традицией: оно переходит от отца к сыну, от мастера к его преемнику, усваивается через подражание тому, кто считается знатоком. Большая часть подобным образом передаваемого знания является тем, что называется «безмолвным знанием» (tacitknowledge), — это приемы ремесла, способы суждения, не имеющие ясного выражения в словах; в этом по сути и состоит разница между открытым и закрытым знанием. Мы говорили, что открытое и закрытое знание — это идеальные, абстрактные понятия; фактически в любом обществе существуют смешанные формы этих знаний. Вместе с тем эти виды знания являлись атрибутами западной культуры — той культуры, которая возникла на берегах Средиземного моря и развивалась в Западной Европе, — и откровенно противостояли друг другу. Борьба между открытым знанием и знанием закрытым была там, таким образом, характерной чертой общей диалектики развития. Попытаемся в общих чертах обрисовать историю этого противостояния.
Существование обществ, в которых знание является закрытым, не вызывает большого удивления. Большинство примитивных обществ, а также часть известных нам цивилизаций, таких, например, как Япония, Китай и Индия, культивируют такое знание, которое, по существу, является знанием закрытым, доступным лишь узкому кругу специалистов, людям, посвященным в это знание, жрецам. Даже знание алфавита было в Египте, Древнем Вавилоне и Китае достоянием лишь малого числа знатоков, которые берегли и охраняли это знание, утаивая его от непосвященных.
Лишь в очень небольшом числе мест возник идеал и появилось осознание необходимости открытого знания. Фактически нам известны лишь два общества, где появился и был сформулирован идеал открытого знания, поэтому не приходится удивляться существованию закрытого знания. Двумя этими обществами были древнееврейское общество и древнегреческое общество. В каждом из них, в разных местах, в разных социальных условиях, возник и сформировался идеал открытого знания, идеал преодоления невежества.
Следует добавить, что в обоих этих обществах представление об открытом знании не достигло той степени развития, которое характерно для представлений эпохи Просвещения, когда открытое знание было провозглашено всенародным, общечеловеческим идеалом, всеобщей обязанностью, которую следует укоренять широко и повсеместно. Даже в этих обществах открытое знание не было открыто для всех членов общества. К примеру, демократическое афинское общество ограничивалось предельно узкой прослойкой аристократов, со всех сторон окруженной человеческим морем, состоявшим из женщин, рабов и варваров, которые не могли быть соучастниками в знании. Тем не менее, знание это по своей сути являлось открытым. Это значит, что для доступа к предметам этого знания и для овладения ими не требовались личные качества особого рода, не было нужды ни в магическом обряде инициации, ни в особого рода условиях: напротив, сами по себе эти предметы считались открытыми, предназначенными для постижения и понимания. Поэтому, среди всего прочего, в этих двух обществах происходила внутренняя социальная распря, вызванная вопросом, до каких пределов можно раздвигать границы открытого знания, то есть — перед кем следует открывать открытое знание? Однако наряду с этим вопросом, находящимся в зависимости от всей совокупности общественных представлений, существует другой вопрос, связанный с отличием идеала от действительности. Так, в тех двух обществах, о которых мы упоминали, реально не всегда существовало открытое знание: тем не менее действительность всегда оценивалась с точки зрения открытого знания. Открытое знание стало в этих обществах, в каждом из них по-своему, идеалом знания, идеалом информации.
Тем не менее в этих обществах, как упоминалось, имелись группы людей, которые были не допущены к учебе, и не только из-за социальных, экономических и прочих причин, но и потому, что существовала тенденция не учить их. Например, среди евреев велся спор, следует ли открывать двери учебных заведений перед теми, кто не в состоянии вносить плату за обучение. Спор этот, разгоревшийся между школами Шамая и Ѓилеля, продолжался во многих поколениях. Это значит, что открытое знание действительно было идеалом, но оставалось в некотором смысле лишь теоретическим, а не реально воплощаемым идеалом общества. То есть существовала точка зрения, что открытое знание, коль скоро оно существует, должно преподаваться как знание открытое. Некоторые примитивные общества демонстрируют диаметрально противоположное воззрение, согласно которому открытых знаний не бывает. Вместе с тем в различных странах существовали, а быть может существуют и поныне, общества, в которых, несмотря на прогресс открытых знаний, бытовало убеждение, что имеются такие вещи, как, например, охота, кулинарные обычаи и половые отношения, которые требуют особого обряда инициации и не могут передаваться открытым образом.
Возможно, в качестве примера следует воспользоваться таким изобретением, которое в конце концов превратилось в необходимое условие для всякого открытого знания. Мы имеем в виду алфавит, открытие алфавитной письменности.
Это неверно, что алфавит создали финикийцы, как иногда можно прочитать в учебниках. Уже у древних египтян, наряду с иероглифами, представлявшими собой рисунки, обозначавшие слоги, слова, а иногда и целые предложения, существовало письмо, которое развивалось на алфавитной основе. Однако египетский писец, представитель закрытого и сокровенного ремесла, считал для себя зазорным пользоваться одним лишь алфавитом. Для того чтобы показать свое мастерство и свою искушенность, он использовал весь ассортимент имеющихся в его распоряжении начертаний.
Вклад финикийцев в развитие алфавита заключался в том, что они, будучи торговцами, в первую очередь интересовались не изысканностью и стилем письма, а его практическим значением. Поэтому они позаимствовали от алфавитной системы египтян, а также от алфавитной системы вавилонян, все то, что показалось им полезным. Стадии, которые в своем развитии прошел вавилонский алфавит, подобны стадиям, которые прошло египетское письмо. И действительно, угаритская письменность отказалась от вавилонской идеографии и превратилась в полноценный алфавит в нашем понимании этого слова. Представляется, что развитие письма как бы символизирует собой переход от закрытого знания к знанию более открытому. Переставая быть закрытым, знание упрощается. Знание становится все более простым, все менее замысловатым; может быть, менее утонченным и культивированным, но все более и более удобным и полезным.
Хорошей иллюстрацией сказанного может послужить пример из египетской архитектуры; одним из любопытных феноменов египетской архитектуры является то, что в ней практически не представлена арка. Арки — это очень древнее изобретение, которое независимо друг от друга сделали разные цивилизации. Понятно, что и в Египте были арки, однако использовались они только при сооружении водопровода. Стало быть, существовало расхожее мнение, что проектирование арки — это занятие, недостойное египетского архитектора. Египетский архитектор не желал пользоваться такого рода изобретением. В дальнейшем мы остановимся на подобных представлениях, делающих невежество одной из сторон своеобразного общественно-культурного статуса и пытающихся сознательно скрыть явления, которые известны или могут быть известны всем, чтобы построить общество, не имеющее отношения к этим явлениям. То же самое, между прочим, относится и к египетскому искусству. Это искусство знало иные формы и иные приемы, отличающиеся от тех, что были в нем общеупотребительны, умело делать абсолютно реалистические изображения, как можно заметить, исследуя древнеегипетское искусство разных эпох, особенно искусство времен Эхнатона. Однако египетское искусство предпочло специфическую разновидность профиля, когда в профиль изображаются только лица, а изображение тела дается фронтально, поскольку так принято было делать и так следовало делать. Это значит, что перед нами не просто ярко выраженная элитарная культура, а такая культура, в которой знание должно быть тайным, ив этом, отчасти, состоит сущность этой культуры и этого общества. Знание здесь, стало быть, закрыто сознательно, что отличает этот социум от совершенно примитивных обществ, которые способны признавать, что некоторый род знания может приобретаться рациональным путем, хотя такое признание и не выражено отчетливо. Египетское общество близко к тем обществам, где существует знание, существуют знатоки и есть возможность пользоваться иными средствами и приемами, но тем не менее ими не пользуются. Между прочим, также и в Японии имеются два вида письма. Одно из них является очень простым, почти алфавитным, но его практически не используют в культуре, поскольку оно не столь ценится, как китайское письмо, крайне сложное, изучению которого человек должен посвятить долгие годы. Сейчас, после предварительного и поверхностного анализа различных видов закрытого знания, следует перейти к диаметрально противоположному, а именно: к рассмотрению того, как возник идеал открытого знания в еврейском обществе, а также в греческом.