Естественно, что европейцы при этом представлены в совершенно негативном свете. Европеец рассудочен и агрессивен, чрезмерно практичен и относится к миру только как к средству достижения эгоистических целей. Все эти различия выводятся сторонниками негритюда из психологических и физиологических особенностей черной и белой расы. И вполне понятно, что из афроцентризма должны следовать призывы к экспансии африканской культуры в мировых масштабах. Нужно избавиться от предрассудков, навязанных колонизаторами, провозглашают последователи Сенгора, и занять предназначенное нам место лидеров мировой культуры.
Что касается американоцентризма, то он имеет несколько версий. В первой из них потомки индейцев, покоренных в свое время конкистадорами, настаивают на уникальности уничтоженной доколумбовой цивилизации. В 1992 году, когда отмечалось 500-летие экспедиции Колумба, мексиканский философ Л.Сеа заявил, что она обернулась не открытием, а "сокрытием" Индоамерики. Избавление от европоцентристских догм, утверждают экстремистски настроенные индейцы Америки, должно привести к возрождению доколумбовой цивилизации, способной превзойти все остальные.
При ближайшем рассмотрении становится ясно, что в культурах Азии, Африки, Индоамерики сегодня находят одни и те же преимущества. Это слияние с природой, преобладание чувств над разумом, органичное отсутствие агрессивности и индивидуализма. Таким образом, представление о Востоке размывается. "Восток" становится символом особого пути развития, в котором видят альтернативу цивилизованному "Западу". Стоит напомнить, что о тех же достоинствах говорили "славянофилы" и "почвенники", имея в виду самобытный путь России.
Понятно, что в основе европоцентризма, афроцентризма и американоцентризма лежит уже известный нам культурологический монизм, когда свою культуру противопоставляют все остальным в качестве подлинной и настоящей. Причем если защитники "Запада" в этом споре указывают на его сегодняшние достижения, то их противники чаще всего апеллируют к далекому прошлому, когда европейцам еще было не под силу осуществлять глобальную экспансию. И идеализация прошлого в этом случае симптоматична. Ведь "Востока" в чистом виде уже не существует. И реалистически мыслящий человек должен исходить не из самостоятельного развития Востока и Запада, а из результата их взаимодействия.
По большому счету в конце XX века уже бессмысленно говорить о Востоке и Западе в качестве замкнутых миров - антиподов. К примеру, народы Дальнего Востока долгое время сохраняли позицию морального превосходства над европейцами, сводя контакты с ними только до уровня обмена товарами. Вплоть до ХVII века китайский флот контролировал весь Дальний Восток, не допуская европейцев к собственным портам. Причем именно в период с ХVI по XX вв. произошло резкое отставание дальневосточного региона в культурном развитии. И первыми, кто преодолели барьер между Западом и Дальним Востоком, стали, как известно, японцы. Таким образом, в преддверии XXI века мы вынуждены вновь говорить об общей культуре всего человечества. Но здесь перед нами уже иной тип единства, об особенностях которого следует сказать отдельно.
Мы напомним, что в споре апологетов Востока и Запада участвуют и те, кого мы называем сторонниками плюрализма культур. А они всегда были убеждены: "мировая культура", как и "всемирная история", - всего лишь фикция, плод воображения. Это, в частности, утверждал Данилевский в полемике с западниками, которые апеллировали к "общечеловеческой культуре". А Шпенглер впоследствии добавил, что мысль о "всемирной истории" могла прийти в голову только западному человеку, поскольку через нее выразилась его "фаустовская душа". Шпенглер писал: "Мы, люди западноевропейской культуры, с нашим историческим чувством являемся исключением, а не правилом. "Всемирная история" - это наша картина мира, а не картина "человечества". Для индуса и грека не существовало картины становящегося мира, и когда однажды угаснет цивилизация Запада, возможно, никогда уже не появится такая культура и, значит, такой человеческий тип..."17.
На этом фоне интересна эволюция взглядов Тойнби, который начинал с теории локальных цивилизаций, а в конце жизни стал утверждать, что на наших глазах из локальных образований складывается мировая цивилизация. Таким образом, мировое единство в трактовке Тойнби является не предпосылкой, a результатом культурно-исторического процесса.
Конечно, в этой идее нет ничего принципиально нового. Можно, к примеру, вспомнить, как в XIX веке Маркс отмечал, что в процессе развития рынка история становится всемирной. И, тем не менее, в конце XX века указанная тенденция стала совершенно явной и наглядной, проявляясь не только в экономике, но и в других областях нашей жизни. Мировой рынок и международное разделение труда складывались на протяжении нескольких столетий. Но "мировое правительство" в лице ООН - достижение последних пятидесяти лет. Не говоря уже о системе массовой коммуникации и информации, обеспечивающей общемировое информационное пространство. Все вышеперечисленное составляет ядро современной мировой культуры. А ее идеологический каркас - так называемые "общечеловеческие ценности", зафиксированные в Декларации прав человека.
Таким образом, спор спором, а мировое сообщество и мировая культура к концу ХХ века стали исторической реальностью. Но если человечество идет к единству, то и в культурологии должен возобладать монизм. Однако это совсем не тот монизм, при котором одну единственную культуру выдают за культуру всего человечества. Принципом современной мировой культуры должен стать принцип "единства многообразия". А для того, чтобы разобраться в сути этого понятия, уточним разницу между классификацией и типологией.
Каждый ученый знает, что создать классификацию - это значит распределить виды по родственным группам на основе внешних признаков. В отличие от этого, типология позволяет узнать, каково место каждого вида в пределах рода. "При классификации все "виды", так сказать, равны перед "родом", - писал по этому поводу В. М. Межуев в давнем сборнике "Проблемы философии культуры", - при типологизации каждый "вид" находится в особом отношении к роду"18. "Род", о котором идет речь в этом параграфе, называется "мировой культурой", и задача культуролога - установить и изучить то особое место, которое занимает в рамках этого рода заинтересовавшая его культура.
Конечно, система взаимоотношений в мировом сообществе является подвижной. И в ней действуют как центростремительные, так и центробежные силы. В определенные периоды в мире начинают преобладать унифицирующие тенденции. Яркий пример - агрессивно нивелирующее влияние американской "массовой культуры", которое на протяжении десятилетий испытывают развитые и развивающиеся страны мира. Культурологи США склонны считать, что в современных условиях в Северной Америке существует особая общность - американский народ как носитель цивилизации нового типа. Соединенные Штаты, будучи "плавильным котлом" для множества народов, утверждают они, смогли создать синтетическую цивилизацию, которая соответствует особенностям постиндустриального общества. Особая деловитость населения, быстрое освоение научно-технических достижений, максимальное развитие гражданских свобод и новый вариант религиозности, связанный с протестантизмом, определяют облик Соединенных Штатов как родины нового человечества.
Во многом это действительно так. Но унификация, идущая со стороны Соединенных Штатов как сегодняшнего мирового лидера, не по вкусу всем и вся. И первыми вступили на путь культурного изоляционизма в ответ на агрессию американской "массовой культуры" страны мусульманского мира: Иран, Ирак, Ливия, Алжир. Именно от них сегодня исходят центробежные тенденции в мировом культурном сообществе.
Установка на культурную изоляцию или, наоборот, экспансию, как правило, облекается в яркие идеологические одежды. Европо-, афро- и американоцентризм являются как раз теми идеями, которыми пользуются разные силы для достижения своих групповых целей. В таком случае региональная или национальная исключительность становится мифом, с помощью которого воздействуют на массовое сознание. Но мифы могут использоваться и там, где народ или регион ставит цель интегрироваться в мировое сообщество.
Эффективные способы вхождения в мировое сообщество - одна из сложнейших проблем XX века. Долгое время модернизация хозяйственной жизни и изменения в духовной культуре происходили совершенно стихийно. Но XX век показал, что этими процессами можно управлять. И наиболее позитивных результатов здесь достигла Япония. Страна Восходящего Солнца доказала, что можно занять свое место в мировом сообществе, опираясь на местные и более того - патриархальные традиции. Опыт Японии и других стран дальневосточного региона опроверг европоцентристскую догму о том, что рынок несовместим с коллективизмом, а постиндустриальное развитие несовместимо с восточными традициями. Современная Япония - яркий пример органичного синтеза восточных и западных элементов в рамках единой мировой культуры.