В.Е. Давидович
1. Род Человеческий перешагнул через значимую символическую дату. Завершился XX век. Грядет новое столетие. Открывается вход в третье тысячелетие.
Уже с середины века люди вглядывались в этот рубеж, одна за другой выходили книги, авторы которых веско или легковесно, но пытались заглянуть за завесу десятилетий и обрисовать облик мира в 2000 году. Что-то они верно нащупали. Но о многом не догадались.
Иногда говорят, что нашим самым большим даром является то, что мы пережили XX век, может быть, самый опасный в истории человечества. Этот век, время тревог и надежд, драм и побед, взлетов и падений завершился. Впереди новое поле, еще не вспаханное людьми. Перед нами и темные тупики, и светлые дали. Веер возможностей. Ситуация радикального выбора. В середине ушедшего столетия крупнейший немецкий философ Мартин Хайдеггер написал книгу: “Holzwege” «Лесные тропы». Это название подчас переводят как «дорога в никуда». Лесные тропы — это дорога, которая ведет к вырубкам и не выводит из леса. Это было мрачное название. Оно фиксировало мироощущение европейской интеллигенции середины века.
И вот век завершен. Его итоги неоднозначны. Эпическое и трагическое, возвышенное и низменное в нем переплетены. Человечество подошло к рискованной границе. Во весь рост встал вопрос о «выживании» людей, обитающих на планете Земля.
2. Один из наиболее дальновидных мыслителей нашего Отечества, академик Никита Моисеев назвал XX век — веком предупреждения, временем, когда люди вплотную столкнулись с глобальным вызовом, суровыми угрозами, возможностью обрыва истории, угасанием искорки разума во Вселенной.
Начинается новый век — «время свершений», мобилизации всех сил человечества, изменения планетарной ситуации, отведения вселенской катастрофы.
Пришла пора выбора «стратегии жизни», единения всех и вся, преодоления внутриродовых раздоров и примирения с миром Природы. Будет найдена такая стратегия — все ляжет на пути своя. Не будет найдена — тогда поверхность нашей планеты уподобится пустыням Марса и кратерам Луны. И некому будет передавать эстафету будущим поколениям, ибо не будет этих поколений. Понимаю жесткость, беспощадность этих слов, их зловещий характер. Однако их надо сказать, потому что такой исход неопределенен, не фатален. Есть все предпосылки для того, чтобы нынешний глобальный кризис был преодолен, и люди будущего столетия могли бы построить жизнь, достойную, защищенную, раскрывающую все лучшее в каждом из них. Понимаю, что это очень трудно. Но уверен, что такая надежда — не слащавая утопия, не пустое мечтанье. Мы на перевале времен. Либо к вершинам, либо в бездну. Именно на этот вопрос должны ответить люди планеты в первые же десятилетия новой эпохи.
3. Что же дал нам ушедший век? Конечно, поразил мощными шагами в научном постижении действительности и могучими свершениями технической мысли, проникновение в микромир и выход в Ближний космос, компьютерные сети, охватившие земной шар. Родилась и вошла к нам «виртуальная реальность». Радуют и пугают стремительные шаги в биотехнологии и генной инженерии. Это наглядно. Это явный прогресс.
В истекшем столетии творили великие писатели, масштабные художники, блистательные композиторы, яркие актеры и режиссеры, не буду называть их имена: они широко известны. Искусство века — это внушительный вклад в мировую художественную культуру.
В нравственный климат времени вписываются идеи ненасилия, утверждается принцип позиции «толерантности» (терпимости), нащупывается, выходя за рамки дипломатических процедур, возможность повсеместного применения принципа консенсуса, принятия решений без голосования в результате переговоров и нахождения взаимоприемлемых позиций.
В политической жизни все шире осуждаются любые разновидности диктаторства, тоталитаризма, обретают современный вид положения демократии, восходящие к античности и принципы гуманизма, идущие от Возрождения. Нащупываются пути согласия стран, народов, социальных групп, общественных структур.
Возникла мировая экономика. Идет интенсивнейший обмен товарами, людьми, информацией.
Это реальность. Отрицать ее невозможно. Она радует и обнадеживает.
Но увы, XX век отнюдь не окрашен только в радужные цвета. Многие прогнозы, идущие еще из XIX века, и середины XX, не оправдались. Не стали явью в экономике ни прогноз Маркса, ни предсказания Оруэлла, ни расчеты Кейнса.
Достаточно напомнить, что в этом веке отгрохотали две мировые войны, были взрывы в Хиросиме, напугал Чернобыль, ужаснули Освенцим и ГУЛАГ. Подверглись сомнению пришедшие из прошлого века упования на всесилие научно-технического развития и столь манящие социалистические идеалы, нравственная коррозия, разгул масскульта, измельчание личных притязаний, вал алкоголизма и наркомании, пандемия СПИДа — это все тоже XX век.
Нельзя не сказать о том, что уже после завершения Втором мировой войны по Земле прокатилось околоооруженных стычек полыхают во многих районах мира. Косово и Чечня — это показатель того, что война вновь пришла в Европу.
Человечество, несомненно, смыкается. Однако, его сотрясает взрыв «этноцентризма», националистические сполохи, конфронтация фундаменталистски ориентированных конфессий.
Техника умножила силу людей. Вместе с тем, породила жесткую зависимость от нее. Одним словом — есть чему радоваться и чем восхищаться. Но есть и то, что ужасает, загоняет в тупик.
По-разному предполагают именовать ушедший XX век: век власти энергии, век мощи, век революций, век технологий, век скоростей, век масс, век глобализации и дегуманизации, век медиа, космический век, электронный век и т.д. Что, называется, выбирай на вкус.
4. Таковы итоги. Каковы же перспективы? О них сейчас толкуют немало. Говорить о будущем можно по-разному. Заглядывая на 5 лет, или на полстолетия, или на весь век, некоторые социологи считают, что более или менее определенно можно прогнозировать события примерно на 24-25 лет вперед. В этих хронологических рамках предвидение реалистично, ибо опирается на нащупываемые тенденции. Кстати, что любопытно (как сказал об этом Гете), договор — Фауста с Мефистофелем был заключен именно на 24 года.
Почти все полагают, что в XXI веке возрастут угрозы, и сохранятся страхи. Их основной источник — рассогласованность научно-технического, социального и морального прогресса. Их источник в том, что рельефно прорежется вопрос, уже поминавшийся нами: быть или не быть человечеству? Вызванные мыслью людей, атомные, электронные, биотехнические реалии начинают выходить из-под нашего контроля, несут в себе зловещие потенциальные опасности. Это внушает страх и опасение. Однако, эти страхи в принципе преодолимы. Угрозы могут быть отведены при одном условии: собранной энергией миллионов. Говорят же, что приходит только та заря, к которой мы пробудились сами.
Многие сейчас начинают понимать, что конфронтация культуры и природы, техносферы и биосферы таит в себе возможности вселенской катастрофы. И эти возможности помножены на противостояние глобализма и регионализма, всечеловеческого и партикулярного, общественного и личного, универсализма и самобытности, пафоса и безразличия. Именно эти коллизии пронизывают современную культуру. Они могут быть блокированы, оттеснены, сведены на нет. Но они же могут порождать и умножать те деструкции, которые углубляют глобальный кризис Бытия.
Будущее всегда оценивается двояко: в нем есть страхи, но есть и надежды. Печально пессимистические и бравурно оптимистические оценки всегда соседствуют.
Видимо, первые условия выхода из кризисной ситуации — это отстраивание свежих, новых, будоражащих идеалов, подъем массового пафоса, отвергающего упадок и уныние. Неслучайно христиане считают уныние одним из тяжких грехов.
Поэт Ярослав Смеляков прозорливо писал: «Спервоначалу и доныне, // Как солнце зимнее в окне, // Должны быть все таки святыни // В любой значительной стране». Добавим. И в мире в целом. Поэтическое сознание пронзительно. Оно иной раз проникает в глубинные процессы лучше теоретиков. Думается, что первой надежной предпосылкой ухода от роковых опасностей, нового подъема рода людей должны быть не столько экономические реформы и политические революции, сколько взлет духа, обретение перспективы, выход интеллекта на новую высшую ступень, утверждение глобального этоса.
Не будет ошибочным сказать, что мы стоим перед масштабным переворотом в мысли и духе. Грядет приход полифонического, комплиментарного, устремленного к гармонии сознания. Рациональное и внерацнональное, сухо логическое и пламенно эмоциональное, понятийное и образное, концептуальное и мифологическое могут дать тот сплав мыслительного освоения мира, который поможет преодолеть любые преграды на восходящем пути человечества. На этой, и только на этой основе возможно нахождение экономических, политических, технико-технологических, организационных и иных решений для спасения (именно спасения!!!) рода людей в грядущем веке.
5. Но что же все таки будет впереди? Что может быть? Каковы альтернативы, предпосылки выбора в тех точках социального бытия, которые в пост-пригожинской парадигме принято называть точками бифуркации. Один ответ на этот вопрос глубоко пессимистичен. Его дал Станислав Лем, заявив, что будет именно то, что абсолютно непредсказуемо, чего никто не ждет. Звучит мрачно, хотя и небезосновательно. Разумеется, все изгибы будущего никакие пророки, провидцы, предсказатели фиксировать не могут. Будущее в его полноте нам не дано. Оно — веер возможностей, потенция. Завтра создается нами сегодня. Однако, некоторые тенденции можно нащупать и построение сценариев развития — дело небесполезное. Известно, что в начале XX века никакие прогнозисты не предсказали успеха в ракетостроении или кардинального изменения политической карты мира. Никто не предвидел ни сетей Интернета, ни паутины газопроводов. Не было обоснованных предсказаний о тоталитарных диктатурах или распаде империй. Но это все же произошло. И по сему, говоря о будущем, мы можем усмотреть в нем лишь нечто, а отнюдь не все. Что же просматривается в обозримом будущем?