После этого усердие Алексея Михайловича к обители усилилось настолько, что по своей ревности он не позволял никому другому делать в монастырь никаких приношений. Ему казалось, что дары других служили бы доказательством недостатка его собственных щедрот.
Государь не только заново благоустроил любимую обитель, но и наделил ее особыми правами. Монастырь стал «собственным государевым богомольем», а около 1652 года получил, первым из русских монастырей, статус Лавры. При царе Федоре Алексеевиче он звался «комнатным государевым» и сохранил все преимущества. Для царей Ивана и Петра Алексеевичей, царевны Софьи и царицы Натальи Кирилловны Саввин монастырь стал не только местом богомолья, но и убежищем во время первого стрелецкого бунта 1682 года.
Расцвет монастыря при первых Романовых сменился экономическим упадком в XVIII веке (тогда и утрачен был титул Лавры), однако в XIX столетии обитель снова поднялась и к 1917 году была одной из самых благоустроенных и обеспеченных в России. В сентябре 1898 года Саввино-Сторожевский монастырь торжественно отпраздновал 500-летие своего основания. Сюда прибыл крестный ход со святынями Троице-Сергиевой Лавры. Среди многочисленных паломников были митрополит Московский Владимир (Богоявленский) и великий князь Сергей Александрович с супругой Елизаветой Федоровной.
После октябрьского переворота, в мае 1918 года, новые власти реквизировали часть имущества обители, из-за чего случился вооруженный конфликт. Наместник монастыря Макарий и духовник отец Василий предстали перед ревтрибуналом и были приговорены к бессрочному заключению. Год спустя кощунственное вскрытие мощей преподобного Саввы (один из богоборцев даже плюнул на череп преподобного) вызвало новые протесты братии и мирян. Последовали новые аресты, святые мощи конфисковали (часть их все же удалось спасти), а монастырь закрыли, устроив там сначала концлагерь, а потом колонию для беспризорников. За 20-е годы XX века отсюда было вывезено 20 пудов серебряной церковной утвари, почти все иконостасы (для смывания золочения), больше тысячи комплектов облачений XVIII–XIX веков и старинные колокола.
Удивительно, но при столь варварском отношении почти не пострадал архитектурный облик обители. Во время Великой Отечественной войны на монастырь не упал ни один снаряд, хотя передовая была лишь в трех километрах от него.
22 февраля 1995 года Священный Синод благословил начать возрождение обители преподобного Саввы.
Сведений о последнем перед закрытием Саввино-Сторожевской обители ее настоятеле мы имеем очень мало. Неизвестна даже точная дата его рождения, да и окончание его жизни скрыто от нас. Впрочем, все относительно, и имя его легко найти в первом томе «Архипелага ГУЛАГА» Александра Солженицына.
Иван Фиргуф родился в Риге, в семье доктора, в 1868 году. Происходил из обрусевших немцев. По окончании кадетского корпуса был выпущен офицером в прославленный лейб-гвардии Кексгольмский полк. Служил в военном ведомстве в Варшаве. В 1892 году в возрасте 24 лет вышел в отставку, отрекся от имущества в пользу бедных и поступил послушником в Гефсиманский скит. В 1896 году принял постриг с наречением именем Иона. После года иночества в Гефсиманском скиту его определили казначеем в Зосимову пустынь, где подвизался около шести лет. А в 1903 году по воле великой княжны Елизаветы Федоровны был командирован на Дальний Восток, где шла русско-японская война. В 1905 году отца Иону наградили орденом святой Анны III степени. По окончании «военного послушания», в 1905 году, он вернулся в Зосимову пустынь в прежней должности.
И 1909 году иеромонах Иона переведен помощником эконома (а с 1914 года и экономом) в Троице-Сергиеву Лавру, где и оставался до марта 1917 года, когда по приказу местного комиссара был направлен в Гефсиманский скит без права выезда.
С очередной сменой власти, случившейся в октябре 1917 года, исполнял обязанности священника при женской общине «Отрада и утешение» на станции Лопасня Серпуховского уезда (ныне город Чехов). В конце августа 1918 года принял заведомо гибельную должность наместника Саввино-Сторожевского монастыря (к тому времени предыдущий наместник уже находился в заключении).
Время для игуменства бывшему офицеру выпало тяжелейшее. Монахи не получали продовольствия, жили на денежные подаяния и хлеб, которые приносили в монастырь прихожане. Все хозяйство было у монастыря отобрано, формально иноки считались еще владельцами монастырских зданий, но только находившихся в стенах самой обители. Осенью 1918 года в монастыре находилось около 50 монахов и послушников, но к голодной весне 1919 года их осталось чуть больше десятка человек.
17 июня 1919 года игумен Иона был арестован, чему предшествовали весьма драматические события. При вскрытии 19 марта мощей преподобного Саввы духовник обители черомонах Савва (Борисов) увидел, как один из депутатов Звенигородского уездного совета (принявшего решение о вскрытии) несколько раз плюнул на череп преподобного Саввы. Отец Иона, внесший святые мощи в алтарь, в этот момент отсутствовал, будучи вызван для осмотра раки преподобного. Некоторые другие члены совета вели себя в алтаре не менее нагло. Когда святые мощи вновь поместили в раку, безбожники сами разложили их так, «чтобы посмешнее выглядели», и запретили что-либо менять.
Несколько дней спустя в Москву, в наркоматы внутренних дел и юстиции, было направлено письмо-жалоба с просьбой прекратить безобразия. Его подписали 113 человек, среди которых были монахи обители и местные жители (почти всех их в дальнейшем ожидала страшная участь). Но ничего не помогло: уже 5 апреля мощи преподобного вывезли из монастыря.
15 апреля несколько прихожан отправились в Москву к профессору церковного права Н.Д. Кузнецову, бесстрашному защитнику церковных святынь. На следующий день в Совнарком было подано заявление с протестом по поводу увоза святых мощей и просьбой произвести дознание и привлечь виновных к ответственности. Заявление завершалось кратким объяснением со ссылками на святых отцов, что под святыми мощами подразумеваются любые останки (не только нетленные) и поэтому борьба большевиков против так называемого церковного обмана нелепа.
Вести следствие поручили следователю Наркомюста Шпицбергу. Этот специалист по борьбе с религией, открыто подтасовав показания свидетелей и, видимо, не побрезговав физическим воздействием, перевернул дело с ног на голову: одинаковыми штампованными фразами свидетели отказывались от своего апрельского заявления и по большей части признавали, что никаких кощунств не было. Игумен Иона направил из Таганской тюрьмы обширное заявление в трибунал, в котором разоблачал лживые показания, сфабрикованные Шпицбергом.
Карикатурное «расследование» закончилось обвинением монахов и прихожан в дискредитации советской власти. Действия распоясавшихся хулиганов признали «правильными и соответствующими революционной дисциплине». Профессора Кузнецова привлекли к делу в качестве обвиняемого как «интеллектуального руководителя всей этой компании» (хотя арестован он был еще до выводов «следствия»), монахов обвинили в инсценировке событий. Дело о кощунствах при вскрытии мощей переросло в «дело церковников». Профессора Кузнецова и последнего обер-прокурора Синода А.Д. Самарина приговорили к расстрелу (по амнистии заменили расстрел на фактически пожизненный срок – «до окончательной победы рабоче-крестьянской власти над мировым империализмом»), а отца Иону – к пятнадцатилетнему сроку (по амнистии срок сократили до пяти лет). Остальные получили по десять лет (по амнистии – три).
Освободившись из заключения (сокращенного в результате очередной амнистии до 20 месяцев), отец Иона вернулся игуменом в Гефсиманский скит, откуда пропал (возможно, будучи репрессирован) в 1929 году.
Про монастырь преподобного Саввы Сторожевского говорили, что если Троице-Сергиева Лавра – жених, то Саввино-Сторожевская обитель – невеста. Заметно сходство стен и башен Саввино-Сторожевского монастыря и с укреплениями Троицкого монастыря Калязина. Этот факт объясняется тем, что строительством в обоих монастырях во второй половине XVII века заведовал зодчий Иван Шарутин. Особенностью русских монастырей являлась, с одной стороны, организация территории в соответствии с определенной схемой (например, престольный собор и трапезная должны были находиться в парадной части), а с другой – умение согласовывать архитектурный ансамбль с естественным рельефом местности.
Стены Саввино-Сторожевского монастыря протяженность имеют около восьмисот метров, средняя высота – около восьми метров, толщина – 3,5 метра. Имеются три ряда бойниц, галерея боевого хода и шесть башен (раньше их было семь). На территорию ведут двое ворот – парадные (Святые врата – с восточной стороны) и хозяйственные (с севера). Из сохранившихся башен имена есть у четырех: восточная – Красная; юго-западная – Житная (служила зерновым складом); юго-восточная – Водовозная; южная, выступающая углом, – Усова. Утраченная башня звалась Больничной, ибо располагалась у больничных палат. Все башни имели шатровое завершение, крытое тесом. Самая красивая из башен (как то и из имени явствует) – Красная, над Святыми вратами, прямоугольной, в отличие от прочих башен, формы. На втором ярусе ее в 1883 году была устроена небольшая теплая церковь во имя Алексия, Божьего человека, – небесного покровителя царя Алексея Михайловича, в настоящее время не возобновленная. Вместе со стоящей рядом Троицкой церковью башня оформляет необычный вход в монастырь: двое ворот ее ведут в монастырский дворик, а он, в свою очередь, – в подклет Троицкой церкви. Оттуда широкая лестница выводит сразу на Соборную площадь. Из глубины подклета виден только Рождественский собор, с каждой ступенькой как бы вырастающий из холма, увеличивающийся в размерах и приближающийся к идущему. Таким оригинальным способом зодчие подчеркнули доминанту монастырского ансамбля – собор Рождества Пресвятой Богородицы.