В советский период, особенно с конца 1920-х гг., в оценке обществом памятников культового искусства тоже преобладал идеологический аспект, но уже со знаком минус. Отмеченная выше генетически заложенная способность функционировать в системе религиозного культа априори гарантировала негативное отношение к этим памятникам со стороны новой идеологии. Сколь губительным оказался такой подход для огромного пласта христианской культуры - общеизвестно.
Для незначительной части объектов было сделано исключение - их ценность для общества была официально декларирована присвоением статуса «памятника», внесением в охранные списки, музеефикацией, помещением в музейные экспозиции, реставрацией. Для «очищения» этих избранных памятников от «вредного» идеологического аспекта специалистами (искусствоведами, музейными работниками) была сделана попытка перечеркнуть, предать полному забвению их религиозную функцию, искусственно отделив лишь эстетическую и историко-культурную (действие насильственное, но по тем временам печально необходимое, так как позволяло показывать эти памятники, писать о них, а иногда даже физически сохранять).
Критериями ценности на этом этапе были провозглашены древность, место в русской и мировой культуре, авторство крупных мастеров, связь с важными событиями жизни государства и историческими лицами, однако даже наличие всех этих факторов не всегда гарантировало сохранение памятника. Годы атеистической, а вернее воинствующе-безбожной пропаганды приводили к тому, что и эти официально признанные ценными памятники становились непонятными и чуждыми значительной части общества из-за отсутствия у нее знания культурной традиции.
В наши дни возродившийся интерес значительной части общества к религии, в большинстве случаев не сопровождающийся глубокими знаниями культурной традиции и искренней верой, но носящий внешний, «ритуалистический» характер, отнюдь не привел к подлинному осознанию обществом высочайшей историко-культурной ценности христианских памятников. Возобладало гипертрофированное утверждение ценности даже не религиозного, но культового, функционального аспекта памятников, вследствие чего значительная (и очень активная) часть общества стремится даже самые уникальные из них вернуть из музеев в функциональную среду бытования (политический и экономический аспекты требований церкви и выполнения этих требования властями выходят за рамки настоящего обзора).
Приведенное выше (см. гл.1) утверждение, что культурные ценности рождаются, живут и умирают в зависимости от того, осознает их или нет общество в качестве таковых, наиболее ярко иллюстрируется судьбой целого ряда именно культовых памятников. Наглядный пример - история храма Христа Спасителя. В отличие от большинства храмов, он уже при построении был осознан обществом не только как культовое здание, но и как памятник, имеющий и мемориальное, и, благодаря участию в его создании крупных мастеров, художественное значение. К 1930-м гг. художественная ценность была отвергнута, мемориальная забыта, идеологическая объявлена вредной; переоценка обществом объекта окончилась не только отказом ему в статусе культурной ценности, но и физическим уничтожением. Сегодня несуществующий памятник вновь стал ценностью в глазах общества. Но в этой оценке также преобладает не историко-культурный, а идеологический аспект.
Рассмотренные особенности и изменения отношения общества к культовым памятникам были юридически закреплены в ряде законов, указов, инструкций (или, наоборот, в отсутствии таковых, что является не менее показательным фактом). Хотя не все из рассматриваемых ниже документов содержат прямую констатацию ценности памятников культового искусства, их упоминание и, напротив, умолчание, место среди прочих ценностей, на которое они ставились авторами документов, достаточно красноречивы и доказательны.
В первых актах советской власти предметы культового назначения не выделяются среди прочих «предметов искусства и старины» (декреты «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения» от 19.09.1918, «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений» от 5.10.1918). О признании музейной ценности отдельных явлений православной культуры свидетельствует фактическое превращение в музеи Оптиной пустыни, Валдайского Иверского монастыря и др.
Интересным фактом, указывающим на осознание представителями русской интеллигенции угрозы утраты в новых условиях значительной части христианского наследия и необходимости сохранения его в условиях музея, является выступление на Всероссийской музейной конференции 1919 г. К.К.Романова с предложением о создании музея церковного быта, правда, отвергнутое большинством участников конференции как «омузеивание жизни».
Первым правительственным декретом, непосредственно решавшим судьбу православного памятника, стал Декрет СНК от 20.04.1920 «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троицко-Сергиевской Лавры», подписанный Лениным. Образованный музей находился в ведении Наркомпроса. Отделу по делам музеев и охраны памятников было поручено выработать инструкции и положение об управлении зданиями и ценностями Лавры, имеющими художественно-историческое значение. Сам факт появления специального декрета по отдельному музею-ансамблю свидетельствует о признании особой историко-культурной ценности Троицко-Сергиевской Лавры наряду с такими культурными ценностями, как Третьяковская галерея, Ясная Поляна и Большой Кремлевский дворец, по поводу которых к этому моменту также были изданы специальные декреты.
Первым документом, официально провозглашающим ранжирование культовых памятников, становится разработанная в 1920 г. Отделом по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса «Инструкция по учету, хранению и передаче религиозного имущества, имеющего художественное, историческое или археологическое значение» (далее «Инструкция»).
Согласно «Инструкции» все имущество, «предназначенное для совершения религиозных обрядов», имеющее культурно-историческое значение, «переходит в заведывание» Отдела по делам музеев и охране памятников. Передача должна была осуществляться представителями Отдела с составлением подробной описи, устанавливающей художественную и историческую ценность и классификацию по категориям. Далее в «Инструкции» уточнялся принцип ранжирования: к первой категории было отнесено «имущество совершенно исключительной историко-художественной ценности (уники)», составляющее «Государственный фонд». По отношению к этой группе декларировалось право Отдела на изъятие в целях помещения в музей и обеспечения сохранности.
«В особых случаях» для музейного использования могли изыматься также предметы второй категории, к которым было отнесено «имущество высокой историко-художественной ценности, имеющее показательное и музейное значение». В основном же все предметы второй и третьей (имеющие незначительную историко-художественную ценность) категорий после приема представителями Отдела передавалось «группам верующих в пользование» с составлением акта и описи, далее все вопросы, связанные с перестройкой, ремонтом, реставрацией решались исключительно Отделом по делам музеев.
Следует отметить, что в «Инструкции» 1920 г. мы сталкиваемся с пока еще достаточно уважительным отношением к правам верующих. Вопрос об изъятии ставился только в отношении памятников исключительной музейной ценности или в случае угрозы сохранности. Церкви подлежали закрытию и использованию в том случае, если не окажется общины, желающей взять их и использовать на условиях «Инструкции»: в этом случае местный совет депутатов обязан был троекратно дать соответствующую публикацию в местной газете и вывесить объявление на дверях храма. Через неделю он мог обратиться в Отдел по делам музеев Наркомпроса, которому и принадлежало право решать вопрос о дальнейшем использовании храма в соответствии с его историко-культурной ценностью.
Однако имеющаяся в «Инструкции» оговорка о праве местного совета по «запросу трудящихся масс» принимать «в силу нужды» постановление об использовании здания церкви «для общеполезных целей» уже открывает путь тому произволу, который начался в скором времени. Непосредственно проблема оценки культурно-исторического значения культовых памятников и выделения среди них категории наиболее ценных, подлежащих специальной охране, поднимается в Декрете ВЦИК от 27.12.1921 «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях». Согласно этому Декрету, «колоссальные ценности, находящиеся в церквах и монастырях», распределялись на три части: 1) имущество, имеющее историко-художественное значение, подлежало исключительному ведению Отдела по делам музеев и памятников, 2) имущество материальной ценности, подлежащее выделению в Государственное хранилище ценностей РОФСР, 3) имущество обиходного характера. По отношению к последней категории была отмечена усиливающаяся тенденция к ликвидации его «органами местной власти путем неорганизованной продажи или передачи группам верующих». Декрет запрещает такие действия без разрешения Отдела по делам музеев или его органов на местах.
Итак, в рассмотренных документах мы впервые находим достаточно подробно разработанный принцип ранжирования историко-культурных объектов культового назначения и соответствующие рекомендации по использованию. Согласно ему решающее слово в вопросе о степени ценности того или иного памятника принадлежит специалистам-экспертам - представителям Отдела по делам музеев. Представление о том, каковы были критерии производимого ими отбора, какие именно памятники провозглашались исключительно ценными, дают архивные материалы, содержащие заключения по поводу охраны и музеефикации конкретных памятников.