Н. Бердяев надеялся на «чудо религиозного преображения жизни», которое сделает путь цивилизации плодотворным, поставив и технические достижения на благо. Он критиковал популярную в его время концепцию «симфонической личности» (Н.С. Трубецкой, Н.О. Лосский, Л.П. Карсавин), видя в ней «метафизическое обоснование рабства человека... Личности коллективные, личности сверхличные в отношении к личности человеческой суть лишь иллюзии»[10].
Большие надежды философ возлагал на «русскую идею», которая соответствует характеру и призванию русского народа.
2.3. Понимание сущности культуры П.А. Флоренским.
Павел Александрович Флоренский (1882— 1937)— одна из самых выдающихся и загадочных личностей «Серебряного века». «Русский Леонардо да Винчи», «Ломоносов ХХ века»— характеристики одной стороны. «Мистификатор», «стилизатор»— констатируют оппоненты.
Большинство этих недоразумений рассеивает одно простое обстоятельство: в подлинном объеме творчество Флоренского начало приоткрываться лишь в последние годы, а до этого центральной его работой провозглашался «Столп» — книга чрезвычайно яркая и талантливая, но созданная автором, которому едва исполнилось тридцать лет, что, согласимся, явно не дотягивает до философского «акмэ».
Тема вхождения в Церковь — центральная в раннем творчестве Флоренского. Ей посвящен главный труд этого периода — «Столп и утверждение Истины» (1914).
Основным законом мира Флоренский считал второй принцип термодинамики — как закон Хаоса во всех областях мироздания. Хаосу противостоит Логос. Культура — сознательная борьба с мировым уравниванием. Интересно, что бердяевская «Философия неравенства», написанная в разгар революции и гражданской войны, также рассматривает культуру в качестве начала, противостоящего уравниванию, приобретающему у Николая Александровича не только социальный, но и космический статус.
«Всякая культура представляет целевую и крепко связанную систему средств к осуществлению и раскрытию некоторой ценности, принимаемой за основную и безусловную, т.е. служит некоторому предмету веры. Культура, как свидетельствуется и этимологией, есть производное от культа, т.е. упорядочение всего мира по категориям культа. Вера определяет культ, а культ — миропонимание, из которого далее следует культура»[11].
Вполне в духе эпохи Флоренский отвергает понимание культуры как единого во времени и пространстве процесса. Нельзя, соответственно, говорить об эволюции и прогрессе культуры
Культура, по Флоренскому, есть «образ обособления», что ведет к выделению замкнутых и ограниченных монадных форм, подчиненных ритмическому процессу смены «средневекового и возрожденческого типов. «Средневековый» тип культуры характеризуется органичностью, объективностью, конкретностью, самособранностью. «Возрожденческий» — раздробленностью, субъективностью, отвлеченностью и поверхностностью. Представитель последнего, заявляя о любви ко всему миру и объявляя все находящееся в нем «естественным», на деле ненавидит мир в его конкретной жизни. Он хулит Бога, указывает на несовершенство мироустройства, провозглашая, что жизнь надо было устраивать иначе — по схемам его собственного рассудка.
«XVIII век, бывший веком интеллигентщины, по-преимуществу и не без основания называемый «Веком Просвещения», конечно, «просвещения» интеллигентского, сознательно ставил себе целью: «Все искусственное, ничего естественного!»[12]
Сама идея смены типов культур возникла у Флоренского довольно рано — в цикле лекций «Первые шаги философии» (1909). Здесь он говорит о больших периодах — «дневном» и «ночном», которые соответствуют «возрожденческому» и «средневековому» типам. Классический тип «ночной» культуры — западное средневековье, но и в древнегреческой истории есть типологически соответствующий период, запечатленный в гомеровской «Илиаде». Равно и новоевропейская («дневная») культура имеет соответствие в эллинизме. Интересно, что расцвет философии приходится именно на «дневные» периоды, хотя средневековый тип по-своему не менее глубок и тонок, но выражает себя в богословии.
Главная задача, которую ставил перед собой Флоренский — выявление онтологических и мировоззренческих оснований того или иного художественного явления. Это, естественно, не мешало его работам нести серьезное искусствоведческое содержание.
Если мы упустим из вида именно онтологические аспекты, то легко будет скатиться к обвинению Павла Александровича в культурном нигилизме, отрицании признанных шедевров новоевропейского искусства и т.п., что некоторые критики (Р. Гальцева, например) и делают.
Павла Александровича всегда интересовала специфика русской культуры. В этой связи крайне показательна статья «Православие», являющаяся главой коллективной «Истории религии» (1909). Среди соавторов Флоренского по данной серии — С.Н. Булгаков, А.В. Ельчанинов, В.Ф. Эрн. Не случен и год выхода — по следам только что отбушевавшей революции и параллельно «Вехам», то есть в крайне ответственный момент столкновения религии Богочеловечества и «человекобожия» (С.Н. Булгаков).
Флоренский констатирует полную противоположность установок этих форм религиозности. «Православие — полная противоположность языческому и современному европейскому взгляду (сильнее всего он выражен у Ницше), что ценность человека увеличивается с увеличением его внешних достоинств, что чем человек умнее, красивее, сильнее телом и волей, тем он божественнее. Православие делает гораздо более радикальную переоценку ценностей; оно не только сомневается в такой прямой пропорциональности между ценностью человека и его человеческими достоинствами, но склонно понимать эту пропорциональность, как обратную»[13].
Будучи физиком по образованию, Флоренский также рассматривал культуру в глобальном контексте космических процессов. Жизнь и культура представлялись ему как антиэнтропийные процессы, то есть процессы, препятствующие неограниченному росту энтропии, который означал бы сваливание в хаос, распад и разрушение.
В своей антроподицее (оправдании человека) Флоренский усматривал смысл существования человека в его свободном культурном творчестве. В каждом произведении культуры «произрастает ход истории», даже технические несовершенства — выражение души культуры, любая вещь в своем эстетическом воплощении нагружена историзмом, и поэтому «о каждой вещи нельзя говорить иначе как об истории вещи». Будучи религиозным мыслителем (как и большинство русских философов начала XX в.), Флоренский расценивал любые произведения культуры как откровения Бога человеку и человека Богу, как станции на пути к Божественному, в построении Храма. В «Философии культуры», написанной в 1920-х годах и опубликованной уже после смерти Флоренского, он рассматривает культ как источник культуры.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В конце XIX века, прежде всего благодаря философии В. С. Соловьева, и в дооктябрьские годы XX в. (потом — в эмиграции) российская философская мысль достигла, пожалуй, пика своего исторического развития. Русская философия активно входила в мировой философский процесс. Она сыграла бы, вероятно, и большую всемирно-историческую роль, если бы этому не помешала революция в обществе и поистине разрушительная "культурная революция" большевистского режима, на долгие десятилетия обрубившая живительные корни преемственности российской культуры.
Ведущие философы дореволюционной России, вынужденные эмигрировать, за границей не без успеха продолжили философское творчество. Но, отрыв от Родины, от питательной почвы российской культуры не мог не сказаться на их деятельности. Россия потеряла свою быстро развивавшуюся философию, а философы потеряли Россию. Это обернулось трагедией русской мысли и культуры. Надо отдать должное выдающимся мыслителям России: уже в начале века (особенно после революции 1905г.) они чувствовали приближающуюся катастрофу, предупреждали о ней, мучительно искали истоки захлестывавших страну революционаристских умонастроений в противоречиях российской и мировой истории, в судьбах своей страны, психологии ее народа и специфике отечественных культурных, религиозных ценностей и устоев. В их тревожные размышления были, как правило, вписаны и раздумья над вопросом о специфике русской культуры, не утратившие актуальности и сегодня.
Как мы уже указывали, взгляды Соловьева, Бердяева, Флоренского имеют как общие черты, так и отличия. Эти мыслители создавали собственные оригинальные концепции культуры.
Продолжив традицию славянофилов, стремившихся к построению религиозной философии культуры, Соловьёв предначертал в своем творчестве органический синтез христианства и культуры и пытался воплотить его в жизнь. Он и следующие за ним русские религиозные философы противопоставляли духу секуляризма целостную религиозно оправданную модель культуры, понимая, что светский безбожный гуманизм неизбежно идет к своему самоотрицанию.
Именно В. Соловьев разработал концепцию возрождения России на христианских основах. Он посвятил свою жизнь неустанной борьбе против враждебного отношения интеллигенции к Церкви, за преодоление разрыва между ними, призывал к взаимному примирению.