Осмотр укреплений Грабороновых ворот целесообразно начать с так называемых “Двенадцати ключей “, расположенных километрах в двух от Коломеской слободы, в местах, где в реку Веневку впадает глубокий овраг – русло Осетрика. Легенда повествует, что здесь были погребены 12 павших в бою воинов Дмитрия Донского. В подошве невысокого обрыва, в густой тени купы деревьев бьют ключи кристально чистой студеной воды. По крутому склону Осетрика поднимается на его высокий северный берег. Пересекая речку почти под прямым углом, тянется к северо-востоку земляной вал Грабороновых ворот. Он невысок, говоря языком XVII века, он “в пояс человеку, инде ниже, инде выше”. С восточной “полевой” стороны хорошо заметен неуглубокий, кое-где поросший кустарником ров. В полукилометре от Осетрика,слева от вала, примыкая к нему одной из своих длинных сторон, виден прямоугольник земляной крепости, так называемого Устинского городка. Судя по ее большим размерам (250 на 170 метров), в крепость стекалось население окрестных деревень. Крепость обнесена валом и рвом глубиною и теперь более двух метров. Посередине каждой из сторон городка видны выдающиеся в сторону поля капониры, позволяющие вести не только фронтальный, но и фланкирующий огонь. Крепость расположена на скате, полого спускающемся к реке Осетр; от северного края городка до берега не более полутораста метров. Перейдя реку вброд, поднимаемся на ее левый, северный берег. В полутораста метрах от реки снова виден земляной вал, а затем, метрах в двухстах к юго-востоку от Звойских выселок остатки интереснейшей земляной крепости. В 1638 году, когда восстанавливалась Засечная черта, на Руси уже широко использовались приемы передового по тому времени фортификационного искусства. На смену высоким стенам и башням прежних русских кремлей, уязвимых от артиллерийского огня, пришли низкие земляные укрепления в виде валов, бастионов и редутов. В 1618 году бастионная система была применена при возведении Земляного города в Москве. Двенадцатью годами позднее ее использовали и при реконструкции Засечной черты, в том числе и при сооружении крепости у Звойских выселок. Очень интересен ее звездообразный план: из основного правильного шестиугольника выступают в трех его углах пятиугольные в плане бастионы. Вооруженная артиллерией крепость представляла собою мощный оплот активной обороны.
Почти в километре от крепости - первый земляной редут; за ним на расстоянии в 600 - 450 метров - второй и третий. Все они имеют в плане форму ромба, северные и южные углы которых смыкаются с основным валом, а два других угла обращены на восток и запад. Следы раскатов говорят о том, что эти укрепления были оснащены артиллерией.
От третьего редута до последнего звена укреплений - крепости у Грабороновых ворот - полкилометра. Крепость расположена примерно в 500 метрах к югу от деревни Кочкино и в 700 метрах к юго-западу от поселка Ильича. Звездообразное построение укреплений выражено менее четко, чем в крепости у Звойских выселок. По сути дела, план повторяет - только в значительно увеличенных размерах - построение трех редутов. Как и там, северный и южный углы крепости примыкают к основному валу, а два остальных угла обращены к востоку и западу. Крепость опоясана очень широким и довольно глубоким рвом. Интересной особенностью является наличие небольшого равелина, выступающего из юго-западной стороны укреплений. Крепость хорошо сохранилась и производит внушительное впечатление. От “Двенадцати ключей” до крепости у Грабороновых ворот - около четырех километров.
На этом укрепления у Грабороновых ворот заканчиваются. На севере они опирались на большие леса, остатки которых еще и сегодня синеют на горизонте.
Общая концепция обороны засечных ворот, расположенных в открытой местности, значительно отличалась - как мы только что видели на примере Грабороновых ворот - от обороны ворот на лесистых участках. Значительно большая, почти господствующая роль отведена здесь действиям артиллерии; материалом укреплений служат почти исключительно земля и плетень;высота крепостей снизилась — линия обороны как бы стелется по поверхности земли; вся оборонная система построена уже по принципам передовой фортификации. Но и здесь применение дерева велико — из него делались многочисленные надолбы, частик, опускные колоды и т. п.
Безмерно трудоемким и тяжелым было сооружение Засечной черты, но не менее трудными были условия ее эксплуатации. Мощь, сила и надежность засек зиждились на полной сохранности и неприкосновенности всех их элементов. Поэтому населению окрестных деревень строжайше наказывалось не ходить и не ездить в засеки, не собирать там грибы и ягоды, не делать порубок, не драть лыка, самовольно не косить траву (сенокосы на засечных полянах и рыбная ловля в реках и озерах сдавались государством на оброк), не перепахивать поляны, не сеять хлеб, не устраивать огородов и, - что особенно строго преследовалось, - не прокладывать “стежки и дорожки”, говоря короче, “никаких порух на засеках не делать. А учнут, какие порухи делатца и... тех людей имать и бить батоги нещадно”. Узнав о том, что солдаты одной из рот начали рубить лес ”на лопаты, а лубья снимать на насилки”, тульский засечный штаб приказал сыскать виновных и ”бить кнутом, а за больщие вины вешать”. Заповедность засек, как видим, государство понимало всерьез и защищало ее последовательно и, если было нужно, сурово. Не напрасно ведь заcеки назывались в древности ”заповедью”.
Охрану засек от ”порух” вели по очереди крестьяне прилегавших к Засечной черте селений под неослабным надзором засечных голов, приказчиков и сторожей. Особые опасения вызывала возможность лесных пожаров, воевода Кцинской засеки доносил: “А лето, государь, сухое, лес высох... лежит выше сажени косой завал, по грехом... загоритца, засека от конца до конца выгорит”. Поэтому строжайше запрещалось разводить костры, выжигать траву и ходить в засеку с огнем.
Заботился Разрядный приказ и об организации вековой службы. В наказе засечным воеводам предписывалось: “сторожи на засеках... в день и в ночь держать... на высоких деревьях... и по деревьям держать кузовы с берестою и с смольем и, смотря по вестем, велети кузовы с берестою и смольем зажигать, чтобы на засеках про (приход воинских людей было ведомо”. Начальнику заочных работ князю Черкасскому приказывалось держать в городах на юг от Тулы особых вестовщиков, чтобы они “с вестьми бежали к государю днем и ночью наспех и по дороге объявляли всем о грозящем набеге”.
Отчеты засечных воевод о выполненных ими работах направлялись в Разрядный приказ, где скопилось иного чертежей с названиями деревень по обеим сторонам Черты и с показанием засечных полян, бора и стежек. К сожалению, ни один из чертежей не сохранился до нашего времени, они погибли еще в XVIII веке. Осенью 1638 года, когда работы на засеках подходили к концу, приказ предложил начальнику засечных работ князю Черкасскому: “А как... ото всех засек чертежи к вам пришлют, и вы б ...те все их чертежи велели внести в один в большой чертеж и тот чертеж и засекам всем роспись прислали б есте к нам в Москву”. Этот большойчертеж в архивных материалах приказа найден не был, — возможно, что его в свое время и не успели сделать.
Чертежи выполненных работ составляли на месте чертежники, находящиеся при засечных воеводах. Большие трудности испытывали руководители работ при составлении письменных отчетов: будучи опытными военными администраторами и знатоками засечного дела, воеводы в грамоте не были сильны и полагались в этом деле на своих подьячих. ”А подьячего со мною,- писал засечный воевода Вельяминов, — у государева дела нет, а сам грамоте мало умею”.
Труд деловцев, работавших на Черте, был неимоверно тяжел. Рубка тысяч вековых деревьев, возведение высоких валов, копка глубоких рвов, сооружение крепостей и острогов и установка бесчисленных надолб, и все это ”с великим поспешанием” изнуряло и изматывало. К тому же, условия работы, в особенности при устройстве глубоких рвов в болотистых местах, были тягостны до неправдоподобия. Так, сетуя на трудности данной ему задачи, засечный воевода Чевкин докладывал: “Акак ехал с Москвы боярин князь Д. М. Пожарский... и он то видел, стоят деловцы во рву в воде выше пояса”. Нечего диву дивиться, что деловцев тянуло к вину, - засечному начальству много хлопот доставляли случаи незаконной продажи деловцам вина. Суд в таких случаях был недолог, и на делах накладывались резолюции: ”… бить батоги нещадно перед многими людьми и сказать всем: будет вперед у ково вино вынут, и тому бытьпытану”.
Вечно усталые, в обветшавших зипунишках, редко когда вдоволь сытые, порою без крыши над головой, искушаемые подпольными шинкарями, сирые и - главное - терзаемые тяжелой мыслью о своем заброшенном в самую рабочую летнюю пору хозяйстве, нелегко несли деловцы выпавшую на них долю. Тяготы жизни в некоторой мере смягчали выбранные самими деловцами представители (десятники, сотские, старосты), делавшие все, что было в их силах, чтобы нелегкое житье-бытье деловцев было более сносным. И все же работа на засеках не всем была под силу, и многие от нее всячески уклонялись. Делалось это двояко: жители посадов и уездов, назначенные к отправке на Черту, прятались от приставов или высказывали неповиновение. ”Нетчики многие, - писал воевода Вельяминов, - ослушаются приставам, чинятся сильны и укрываются по лесам, а иные нетчики приставов бьют”.