Уединенная, творчески сосредоточенная жизнь композитора в зимнем заснеженном Смоленске в конце января 1848 года прекратилась. Прервал её торжественный обед в честь Глинки, устроенный в зале Дворянского собрания. За ним потянулись многочисленные балы и вечера в домах местных сановников, на которых ему часто доводилось «потешать публику пением и игрою». Неудивительно, что эта суматошная жизнь привела Глинку в отчаяние, он решил уехать за границу, но в ожидании паспорта, прежде всего, спешно уехал в Варшаву.
В польской столице небольшой круг друзей и добрых знакомых встретил Глинку радостно.
В ту пору творческого подъема летом и осенью 1848 года Глинка, принявшись за дело, сочинил замечательные романсы: «Слышу ли голос твой» на слова М.Ю.Лермонтова, «Заздравный кубок» на стихи А.С.Пушкина, шутливо посвященный им «вдове Клико», иначе говоря, шампанскому вину, и лучший из них - «Песнь Маргариты» на слова И.В.Гёте; по образной глубине и силе трагической выразительности эта песня-романс примыкает уже к вокальной лирике последнего периода глинкинского творчества, основу которого составляет «жизненно-драматическое начало» (Т.Н.Ливанова).
С оркестром Пашкевича, иногда собиравшимся на репетиции у Глинки дома, композитор, по свидетельству П.П.Дубровского, пробовал некоторые части своего гениального нового сочинения «Свадебная и плясовая», названного впоследствии «Камаринской». Я считаю, что значение этого сочинения для русской симфонической школы неизмеримо. «Вся она в «Комаринской», подобно тому, как весь дуб в желуде»[16], - сказал о ней П.И.Чайковский.
С глубоким проникновением в характер русского народа, получивший замечательное выражение в его национальной музыке, с большим богатством творческой фантазии композитор лаконичными средствами с высоким мастерством создал в «Комаринской» яркую и поэтичную картину из русской народной жизни. Согретый лирической задушевностью широкий запев свадебной песни «Из-за гор, гор высоких» искусно сопоставлен в ней с исполненными шутливого озорства интонациями веселой плясовой мелодии «Комаринской».
В ноябре 1848 года Глинка решил вернуться в Петербург для встречи с матерью, гостившей у дочери Елизаветы Ивановны Флёри.
Вскоре по приезду в Петербург по зимнему пути Глинка заболел. К счастью, нескольких визитов доктора Гейденрейха в дом Училища для глухонемых, где Глинка жил тогда вместе с матерью и сестрами, оказалось достаточно, чтобы поднять его на ноги. Выздоравливая , Глинка побывал на 50-летнем юбилее литературной деятельности В.А.Жуковского, навещал В.Ф.Одоевского (по совету которого назвал свою «Свадебную и плясовую» «Комаринской»), семейства Буниных и Гирм, где с большим увлечением и экспрессией пел свои романсы, встречался с очень известным в то время пианистом А.Гензельтом. Весной он виделся с В.В.Стасовым, а вскоре Н.А.Новосельский познакомил его с молодыми людьми и литераторами иного поколения - кружком М.В.Петрашевского (в том же 1849 году разгромленным Николаем I). Игру и пение Глинки мог слышать тогда и Ф.М.Достоевский. В феврале того же года, вероятно у В.М. Кажиньского, состоялось знакомство Глинки со знаменитым польским композитором С.Монюшко.
В начале мая Глинка снова вернулся в Варшаву. На этот раз пребывание его в Польше затянулось более чем на два года. В музыкальном отношении оно не было столь же плодотворным, как первое. Я думаю, что оживленная, но рассеянная жизнь в обществе приятелей, которую он вел в начале пребывания в Варшаве, отвлекала его от творчества. Позднее встреча с друзьями - сначала с М.И.Кубаревским, благодаря которому Глинка сблизился с Эмилией Ом, вызвавшей в нем «поэтическое чувство» к себе, затем с П.П.Дубровским, А.Я.Римским-Корсаковым, С.А. Соболевским, беседы с польским композитором К.Курпиньским, занятия пением с одаренными девушками Изабеллой и Юлией Грюнберг вывели его из апатии и пробудили к музыкальной деятельности.
Осенью 1849 года Глинка посвятил Эмилии Ом романс «Rozmowa» («Беседа») на слова польского поэта А.Мицкевича, затем последовало сочинение романсов «Адель» и «Мери» на стихи А.С.Пушкина, а также и другие произведения. Новая редакция второй испанской увертюры «Воспоминания о Кастилии» (быть может, именно тогда и получившей новое название «Ночь в Мадриде») была крупной работой, которую композитор завершил в последние месяцы своего пребывания в Варшаве. Для Глинки они были омрачены кончиной матери. Евгения Андреевна Глинка умерла в Новоспасском 31 мая 1851 года.
Во второй половине сентября он вместе с доном Педро покинул Варшаву.
Русскую столицу, куда он приехал 24 сентября 1851 года, Глинка нашел очень изменившейся. В тисках последних лет николаевского правления, особенно после напугавшего царя дела петрашевцев, в нем так же, как и во всей остальной России, свободная и живая мысль едва смела теплиться. Но внешне город украшался. Достраивался Исаакиевский собор, вздыбились клодтовские кони на Аничковом мосту, готовился открыть двери Эрмитаж (впрочем, доступ к его богатейшим собраниям живописи и скульптуры долгое время был открыт лишь для избранной публики).
Теперь Глинку окружало там иное поколение русских людей, мыслящая молодежь 1840-1850 годов: братья В.В. и Д.В. Стасовы, А.Н.Серов, В.П.Энгельгард, позднее М.А.Балакирев, пианист и композитор М.А.Сантис, музыканты и увлеченные любители музыки, особенно классической. По словам В.В.Стасова, «в эту эпоху жизни Глинка все глубже и глубже начинал понимать музыку самых великих, самых строгих композиторов: Бетховен, Бах, Гендель, Глюк, старые итальянцы все больше и больше делались его любимцами…
В марте 1852 года Глинка по желанию Л.И.Шестаковой записал польку, которую, по его словам, «играл в 4 руки с 1840 года». Вскоре он передал пьесу издателю К.Ф.Гольцу, и под названием «Первоначальная полька» она той же весной была напечатана «в пользу неимущих, призреваемых Обществом посещения бедных».
Тоже с благотворительной целью «в пользу вдов и сирот» 2 апреля 1852 года Л.И.Шестакова (именно сестра, а не я», - подчеркивал Глинка в «Записках») устроила концерт Филармонического общества главным образом из музыки Глинки. В тот вечер композитор впервые услышал в оркестровом исполнении под управлением К.Б.Шуберта свои сочинения «Ночь в Мадриде» и «Камаринскую». На репетиции музыканты сделали Глинке овацию, и многие из них с чувством обнимали его.
23 мая 1852 года, Людмила Ивановна, друзья и приятели проводили Глинку. Он ехал во Францию, конечной целью путешествия композитор наметил себе Испанию.
Я думаю, во время своего последнего пребывания мнение Глинки о французской столице изменилось. Уже свой первый вечер в Париже Глинка провел в Елисейских полях в обществе Анри Мериме, вскоре ставшего его неизменным спутником при осмотре музеев и в прогулках по старому Парижу. Изучением исторических древностей и памятников классического искусства, размышлениями о его путях и судьбах русского искусства было ознаменовано все это пребывание Глинки в Париже.
Мне кажется, что творчески этот период жизни композитора оказался бесплодным. Начатую им в сентябре 1852 года работу над давно задуманной симфонией «Тарас Бульба» требовательный к себе композитор вскоре оставил. Как говорил Глинка в «Записках», при сочинении симфонии он не смог «выбраться из немецкой колеи»[17], то есть не идти по проторенным путям германского классического симфонизма, а найти собственную колею ему в данном случае не удалось.
Сообщая Людмиле Ивановне ещё в конце 1852 года о том, что не может в Париже продолжать начатые сочинения, он писал: «…Решительно чувствую, что только в отечестве я ещё могу быть на что-то годен». Он засыпал сестру поручениями приискать квартиру в Петербурге на зиму. Крымская война ускорила отъезд Глинки из Парижа.
Берлин, Бреславль, Ченстохов, задержка на несколько дней в Варшаве из-за болезни ноги, и, наконец, рано утром в окошечке почтовой кареты показался Петербург.
«…Я вздремнул, а Pedro, узнавши адрес сестры в Царском селе, полусонного перевез меня в Царское, где я нашел сестру Людмилу Ивановну и маленькую крестницу Оленьку в вожделенном здравии»[18], - рассказал Глинка о возвращении в Россию, завершая свои «Записки». И ниже приписал: «Конец».
Действительно, «Записки» Глинки на этом кончились, и жаль, что в них не нашел отражение творчески наполненный период жизни великого композитора в Петербурге в 1854 - 1856 годах. Именно тогда, по возвращении «из басурманских земель», Глинка, по предположению Людмилы Ивановны, «приступил и к собственной биографии». (Он оборвал её на своем прибытии в Царское Село майским днем 1854 года. Может быть, необоснованно не ожидая от дальнейшей жизни впечатлений, достойных тех, что с такой непосредственной живостью и картинностью он уже запечатлел, вспоминая о прожитых годах?) Искреннее и достоверное отражение жизни композитора и эпохи, в которую она протекала, «Записки» Глинки принадлежат к значительнейшим памятникам мировой мемуарной литературы.