По плану 1802 года эти надворные корпуса в своей основной части представляли «каменное нежилое строение об одном этаже».
И. Рихтер в своем описании, относящемся к 1792 году, указывает, что один из этих корпусов (к Знаменке) представлял манеж, второй—конюшни.
Пристройка к манежу обозначена в плане 1802 года как хозяйственное каменное здание: верхний этаж жилой, нижний — нежилой.
К этому же зданию манежа после 1788 года было пристроено по линии Знаменки до угла Ваганьковского переулка еще одно здание, каменное, жилое, в два этажа, «а под ними кузница». Около церкви Николы на Ваганькове на малом хозяйственном дворе появилась еще одна служебная постройка. Наконец, со стороны Моховой к правому флигелю главного дома была пристроена небольшая деревянная баня.
План 1810 года показывает дальнейшее разрастание ансамбля. За корпусом конюшен появилось новое двухэтажное каменное жилое здание. В корпусах манежа и конюшен указывается второй жилой этаж, из чего можно заключить, что они были после 1802 года надстроены.
Пристройки и перестройки надворных служебных флигелей, так же как и деревянная баня (в 1810 году названная уже жилым строением), пристроенная к главному корпусу на самом видном месте, частично нарушили первоначальный архитектурный облик усадьбы Пашкова. они ослабили, в частности, контраст одноэтажных надворных флигелей и центрального объема[3].
Следующие известные планы не имеют точной даты; они представляют копии с не дошедших до нас чертежей и подписаны Кузьмой Масаклиным. Их датируют серединой XIX века, но в действительности они относятся к более раннему времени. Во всяком случае, бесспорно, что планы эти сняты до 1839 года, когда началась перестройка дома под дворянский институт[4].
По сравнению с планом 1810 года чертеж Масаклина позволяет констатировать еще две пристройки: корпус, указанный под № 7 и выходящий торцом на Моховую, построен на месте снесенной церкви Михаила Маленна; появилось также новое сооружение на хозяйственном дворе при входе с Ваганьковского переулка; оба первоначальных дворовых флигеля, по экспликации Масаклина, сохранили свое значение конюшен и манежа; верхние этажи этих флигелей заняты жильем для конюхов и кучеров, а также сеновалами.
Деревянный пристройки к правому флигелю главного здания (с Моховой) на этих планах нет,—очевидно, ее после 1810 года сломали.
Планы Масаклина интересны тем, что в них показана внутренняя планировка дома Пашкова. В центральном объеме по первому этажу расположены столовая, гостиные, биллиардные, кабинет. В верхних этажах — комнаты для взрослых и гостиные. В правом флигеле (от Моховой) указаны кухни с подвалами, в левом — спальня с гардеробом и девичья. Из этого можно заключить, что часть дворовых, непосредственно обслуживавших Пашкова, размещалась во флигелях, а его собственные покои и помещения для гостей были расположены в центральном здании.
На планах Масаклина имеется мезонинный этаж, впоследствии уничтоженный.
Внимание исследователей привлекла одна деталь плана Масаклина, породившая ряд предположений о первоначальном устройстве вестибюля и лестниц. В плане подвального этажа, справа от входа, показано помещение овальной формы с массивным (7х4 аршина) овальным же столбом в центре этого помещения. Е. Чернов выдвинул предположение, что этот столб представлял фундамент парадной овальной лестницы; на него должны были опираться колонны, поставлен ные по линии перил, как это было задумано в Кремлевском дворце. Прием овальной лестницы, расположенной эксцентрично к основным композиционным осям и к вестибюлю, характерен для Баженова и применен им, в частности, в проекте так называемого Смольного института.
По мнению Е. Чернова, овальная лестница приводила в парадный зал, находившийся на месте нынешнего вестибюля; Чернов считает, что овальная лестница была уничтожена при перестройке дома после пожара 1812 года; на ее месте устроили покои, а вместо главного зала была выстроена начинающаяся прямо в вестибюле центрально расположенная лестница.
В настоящее время нет документальных материалов, которые могли бы подтвердить эту гипотезу. Она основана главным образом на аналогиях с проектом так называемого Смольного института и Кремлевского дворца.
Однако в этой гипотезе остается не объясненным, почему зодчий подвел сплошной фундамент под то место, где ныне находятся вестибюль и главная лестница. Если бы здесь не было с самого начала главной лестницы, то зачем нужен такой мощный массив фундамента? Не являлся ли овальный столб простой опорой свода в подвале, как это делалось в постройках древнерусских зодчих? С другой стороны, у нас нет никаких материалов о- коренной перестройке дома Пашкова после 1812 года.
Важно еще учесть следующее обстоятельство. В конце 20-х годов дом Пашкова был уже необитаем. Автор путеводителя по Москве, изданного в 1831 году, красноречиво описывает запустение дома: «окошки забиты досками, сад порос мохом и густою травою, пруды пусты». Вот почему в этот период нельзя предполагать крупных перестроек Самое неясное в истории Пашкова дома время—это годы после 1812 года. Насколько пострадало здание от пожара и когда оно было восстановлено, неизвестно. Мы не знаем точно, что и как в этот период было перестроено. Указания на перестройку бельведера носят слишком общий характер.
В 1839 году дом Пашкова, перешедший по наследству к А. Полтавцевой, был куплен казной за 300 000 рублей для размещения Московского дворянского института. В связи с покупкой дом был осмотрен архитекторами Таманским и Тюриным, которые нашли его прочным и оценили выше назначенной суммы. В сопроводительной записке к этому проекту предусматривается возможность приспособить здание под институт, сломав немногие из существующих стен, и без больших пристроек. Вначале предполагалось устроить в здании церковь и баню для воспитанников, но затем от этой мысли отказались, решив баню построить отдельным зданием, а церковь использовать существующую— Николы на Ваганькове.
Сохранился чертеж, изображающий фасад дома Полтавцевой со стороны Моховой. Этот чертеж показывает, что именно при перестройке здания после 1839 года был уничтожен мезонинный этаж. На чертеже 1839 года над колоннадой бельведера указан лепной фриз, который отсутствует в настоящее время, а также продолговатые окна над фризом, замененные позднее полуциркульными.
Проект перестройки дома под институт, составленный архитектором Никитиным, не найден.
При перестройке были сломаны некоторые внутренние стены, помещения в нижнем этаже приспособлены под классы, а в двух верхних этажах устроены спальни. «В подвальных этажах, — говорится в отчете о перестройке дома,— устроены под главным корпусом амбар для ссыпки хлеба и под директорским флигелем цейхгауз для хранения разных вещей, и вообще сии подвальные этажи увеличены для помещения прислуги и хозяйственных надобностей и закрыты каменными сводами, коих произведено до 100 квадратных сажен».
В это время была перестроена парадная лестница в главном корпусе; «устроена каменная новая в приличном виде, ограждающие ее стены, по причине недостаточной для сохранения теплоты толщины, обиты с внутренней стороны тесом и по войлоку оштукатурены. Переход из этой лестницы в малую рекреационную залу, закрыт сводом, с возведением двух каменных столбов».
Были сооружены каменные лестницы на чердаки; в гласном корпусе из подвального этажа устроены две лестницы: одна чугунная и вторая каменная.
Над нижним этажом главного дома были сменены сгнившие балки террас и флигелей и вновь сделаны в этих местах штукатурка и карнизы. Балконы и террасы между колоннами залиты асфальтом. В это же время был отделан «в приличном виде» бельведер.
Значительные пристройки и надстройки дворовых флигелей изменили характер ансамбля. Оба флигеля были перестроены. Корпус к Знаменке надстроен до трех этажей для помещения служащих института. Флигели были соединены новыми пристройками с главным корпусом[5].
В результате этих перестроек был в некоторой мере утерян гармоничный характер ансамбля, основанный на ясном расчленении и отношении составляющих его элементов.
В 1861—1862 годах здание снова переделывалось внутри, в связи с передачей его под Публичный Румянцевский музей[6].
В послеоктябрьский период здание было капитально отремонтировано, территория бывшего сада перед домом со стороны Моховой благоустроена, кроме того, здесь была построена лестница.
В результате перестроек 1839 и 1861 годов характер внутренней планировки и пространственных соотношений в такой мере изменился, что судить по ним о первоначальной архитектуре интерьеров невозможно. В наибольшей мере приближают нас к первоначальному плану здания чертежи Масаклина, которые воспроизводят планировку дворца Пашкова до перестройки 1839 года.
Первым по времени изображением дома Пашкова, дающим полное представление о его внешней архитектуре, вплоть до таких деталей, которые впоследствии оказались утраченными, является рисунок Антинга. Альбом Антинга был издан в 1811 году, но рисунки для него были сделаны значительно раньше, так как в 1805 году Антинг уже умер. Дата зарисовки дома Пашкова не установлена; На основании некоторых данных можно предполагать, что Антинг зарисовал дом Пашкова непосредственно после его постройки. В пользу этого предположения говорит, в частности, то, что сад по «угору» со стороны Моховой показан у Антинга только в начале разбивки, в то время как на гравюре Делабарта (выполненной в 1795 году) мы видим уже густой, пышно разросшийся сад.