Многие авторы отмечают в своих работах, что норвежцы всегда уважали и ценили в женщине прежде всего силу и самостоятельность. Женщинам приходилось упорно добиваться равноправного положения с мужчинами. Интересную характеристику норвежским женщинам дает в своей работе русская исследовательница Е. И. Водовозова: "Нигде среди женщин не попадается так много энтузиасток, как в этой северной стране, есть не мало таких, которые всю жизнь отдают искусству, науке, обучению других, и раз они видят в этом осуществление своих идеалов, никакие лишения и бедствия не могут заставить их изменить свой образ жизни". Таким образом, в конце 19 века лишь в отдаленных от столицы районах сохранились некоторые патриархальные обычаи, когда дочери не имели права садиться вместе со всеми за обеденный стол, а хозяйка дома располагалась на краю его.
В 19 веке в Норвегии были широко распространены добрачные связи. В крестьянской среде они не осуждались ни родителями, ни общиной. Очень часто молодые люди жили вместе в течение нескольких лет и имели одного или более детей до вступления в брак. Дети рассматривались как доказательство правильного выбора жены и хозяйки. По словам многих авторов конца 19 века, нравы в Норвегии были довольно свободные. Молодые люди могли свободно открыто встречаться и проводить свободное время вместе, путешествовать вдвоем, посещать друг друга. Свобода предоставлялась девушкам и в выборе брачного партнера. Такое поведение молодежи никогда не подвергалось осуждению старших. Вместе с тем, в средние века у женщин, запятнавших свою честь, отстригали волосы, а девушка безукоризненного поведения носила длинные распущенные волосы.
Основной формой заключения брака в 19 - начале 20 века у норвежцев была свадьба, которая представляла собой целый комплекс обычаев и обрядов, связанных между собой. Собственно свадьбе (bryilup) предшествовало сватовство (frieri) и помолвка, или обручение (forlovelse).
Сватовство начиналось с того, что сын просил отца поехать посватать его. Мать в церемонии не участвовала. Вместе с отцом отправлялись ближайшие родственники, 10 и более человек. С числом их связывалось представление о знатности и зажиточности жениха: чем больше было сватов, тем богаче и родовитее жених.
Сватовство обставлялось торжественно и красиво. Сам жених(frier) должен был быть нарядно одет. Лошади и повозка, в которых ехали сваты, украшались колокольчиками, отпугивавшими, по народному поверью, злых духов. Звон колокольчиков, а также выстрелы из ружья оповещали всю деревню о предстоящем событии.
Сватовство предусматривало и угощение. И так вся деревня, оповещенная звоном колокольчиков, знала о том, что происходит в доме девушки, молодежь спешила туда: в доме и во дворе начиналось веселье, игры и танцы.
Во время сватовства обе стороны обговаривали важные вопросы, касающиеся невестиного приданного (heimafulgia), а также суммы денег, которую должен был выплатить жених. Практически она соответствовала стоимости невестиного приданного.
В заключение, стороны договаривались об обручении (foriovelse), которое окончательно подтверждало согласие сторон на брак. Иногда обручение даже заменяло церковное венчание и свадьбу; в 19 веке оно проводилось пастором в домашней обстановке в присутствии главы рода и многих свидетелей.
Самым подходящим временем для свадеб считались осень и зима, часто их назначали на рождество, праздник середины зимы, дни Святого Мартина и Святой Анны. Подготовка к свадьбе сводилась к приготовлению подарков, наряда и приданного для невесты, уборке помещений, приготовлению пирогов и прочей снеди.
В ряде областей Норвегии с давних времен существовал обычай, по которому невеста (brud - на свадьбе) на своей свадьбе раздавала дружкам жениха, своим подругам, всем близким родственникам, музыкантам красиво орнаментированные шерстяные носки и рукавицы.
В назначенный день к невесте приходила ее замужняя сестра и помогала ей одеться. Это происходило в большой комнате перед зеркалом, куда вносился старый сундук, в котором лежали семейные украшения для невесты: ремешок для короны, кружевной воротник, брошь, кольца.
После венчания в церкви молодые в окружении свиты приезжали в дом, где им предстояло жить. Новобрачных по обычаю осыпали ячменем и рожью. Говоря о свадебном пире, следует обратить внимание на значение так называемой невестиной каши (fiotegnot,rudegrot), сваренной из пшеничных зерен на сливках. С древнейших времен она была обязательным угощением на норвежских свадьбах. Кульминационным моментом на свадебном пиру было угощение этой кашей. Она подавалась к столу, после того, как невеста снимала свой пышный наряд и переодевалась в костюм замужней женщины, а на голову вместо короны надевала платок. Она присоединялась к гостям, съедала ложку каши, как бы подтверждая этим свое новое положение.
Норвегию можно назвать страной" изолированных мирков". В этом она сродни Дагестану или Древней Греции. Трудно доступность фьордов по суше сделала их далекими друг от друга. Просто невозможно по-настоящему оценить влияние природы Норвегии, в особенности фьордов, на людей, культуру, язык. Каждый фьорд - это целый мир в миниатюре, независимый и самостоятельный. Если бы Стейнбеку удалось увидеть сверху эти зеленые угодья с россыпью красно-белых кубиков домов, наверное, он не стал бы писать свои "Райские пастбища". Они похожи на сбывшуюся мечту о собственном доме.
"Долина-дом" - основа всего мировоззрения норвежцев, народа очень домашнего, они любят отдыхать дома, принимать гостей, хотя и шутят, что предпочитают сидеть дома из-за постоянно пасмурной погоды. Дом, естественно, содержится в образцовом порядке. "За упорядоченность" жизни норвежцев, наверное, превосходит даже пресловутую педантичность немцев. В Норвегии все выглядит так, что человеку, впервые попавшему туда, может показаться: все в ней сделано только что, перед его приездом, а может быть, даже специально для него.
Известная флегматичность и сдержанность норвежцев - следствие все той же любви к порядку. Размеренная и вполне предсказуемая жизнь не требует внезапных всплесков активности. Повседневность норвежцев удивительно спокойная. Они не скованы бытовыми тревогами, здесь совершается мало преступлений. Даже по европейским меркам норвежцы очень раскованный народ (в европейских боевиках 70-х годов обычно присутствовала некая "скандинавка", подруга главного героя, символизирующая отсутствие комплексов). В принципе так было всегда, начиная с глубокой древности.
Постоянная борьба выживания на суше и на море и автономность жизни во фьордах развили в характере норвежцев крайний индивидуализм. Он заметен даже на фоне культа личной свободы, свойственного западному миру вообще. Индивидуализм норвежцев особенно проявляется в стремлении как-то очертить жизненное собственное пространство. Теснота обитания во фьордах ничем не напоминает жизнь в коммунальной квартире. Наоборот, норвежский тип расселения - отдельный дом на собственном участке - сводит повседневное общение между соседями к минимуму. Поэтому в Норвегии такие понятия, как "город" и "село", достаточно условные. Внутри фьордовых долин они представляют некоторые аморфные образования без видимых границ, с постепенными переходами. В Норвегии почти нет заборов, неприкосновенность территории основывается на уважении к своей и чужой собственности. Даже если кратчайший путь лежит через другой участок, норвежец никогда не ступит через него.
Норвежцы с самого раннего детства привыкают к самостоятельности - их постоянное стремление обходиться без чужой помощи, иногда просто сбивает, столку: женщины, например, не любят, когда им предлагают руку при выходе из автобуса. Как правило, после своего восемнадцатилетия молодые люди живут отдельно от родителей. Если и остаются дома, то нередко по собственной инициативе платят родителям за аренду квартиры. Вообще норвежцы считают, что каждый человек должен иметь собственный дом.
Личная свобода дает не только возможности. Груз индивидуализма по силам не каждому. Одна из самых тяжелых психологических проблем норвежцев - одиночество. Не все его выдерживают, и по этой причине в Норвегии довольно высокий уровень самоубийств. Возможно, с этим и связана и парадоксальная приверженность норвежцев идеям социализма и равноправия.
Сосредоточенность жизни в узких, почти замкнутых фьордовых долинах обусловила удивительную "плотность " культурной традиции норвежцев. Не имея выхода наружу, она как бы развивалась вовнутрь, создав непередаваемую мозаику звуков, красок, контуров, символов. В каждый элемент норвежской культуры вложено столько идей, что порой просто невозможно разрешить этот смысловой ребус. Поэтому на всей древней норвежской культуре лежит печать некоторой таинственности и безвозвратности.
Древнейшие образцы народного творчества - саги - создавались скальдами и передавались из уст в уста в течение многих веков. Скальдическая поэзия изобилует своеобразными метафорическими оборотами - киннингами ("дорога китов " - море, "конь корабельных сараев " - корабль). Однако основной особенностью древних поэм является тмесис - необычное переплетение фраз:
"Бежали, многие способны на меньшее, - я слышал,
что голод волков на востоке, - чем конунг,
жители Эвеля, - прекратился".
(Скальд Оттар).
Считается, что поэзия скальдов непереводима на другие языки.
Искусство орнаментации прослеживается и в других видах творчества - резьбе по дереву и кости, песнях. Древние песни - это те же саги, положенные на музыку. С необычной гармонией, распеваемые низким голосом, они представляют собой сложнейшее переплетение словесных и звуковых узоров, уносящих воображение в тишину туманов, в зажатые скалистыми берегами фьорды, где из-за поворота вот-вот выплывет корабль викингов...