Оглавление
Введение
История текста «Счастливой Москвы»
Мотивная структура пролога и его функции в романе
Заключение
Список литературы
Введение
Предметом данного курсового исследования послужил роман Андрея Платонова «Счастливая Москва». Роман с момента публикации вызвал огромный читательский интерес. Несмотря на множество научных публикаций о романе, нет специальных работ о роли пролога в художественной структуре данного произведения, что делает наше исследование актуальным.
Существует проблема полноты и точности текстов Андрея Платонова, это касается как опубликованных, так и неопубликованных при жизни автора произведений. Жесткая идеологическая цензура приводила к купюрам и к значительной трансформации текстов при их публикациях в советский период. Большое количество произведений было написано автором «в стол». Неопубликованные произведения имеют у Платонова, как правило, несколько вариантов. Только начальный фрагмент романа «Счастливая Москва» известен в четырех версиях. Роман «Счастливая Москва» остается во многом загадкой для исследователей. Рукопись «не имеет характерной для Платонова записи «конец» на последней странице».[1] «Записные книжки» дают два возможных варианта финала романа, первый – самоуничтожение одного из героев Семена Сарториуса, второй – встреча слепого Сарториуса и «многодетной и непобедимой» Москвы Честновой[2].
Текстологической базой для данного исследования послужила научая публикация текста романа под редакцией Н.В. Корниенко. В публикации представлены все варианты авторского текста, что позволяет проследить динамику изменения начального замысла писателя.
В нашей работе будет применен мотивный анализ поэтической структуры романа, в ходе которого мы попытаемся определить значение пролога «Счастливой Москвы» в развитии сюжета, эволюции героев, повествовательной стратегии автора.
Наша курсовая работа, посвященная изучению экспозиционного фрагмента романа и его роли в художественной структуре произведения, состоит из Введения, исследовательской части, Заключения и Списка литературы, включающего 31 источник.
История текста «Счастливой Москвы»
К 20-му веку самым значительным открытием в истории платоноведения стал незаконченный роман «Счастливая Москва». Он относится к так называемой «возвращенной литературе». Роман был впервые опубликован в журнале «Новый мир» в сентябре 1991 года исследовательницей Натальей Васильевной Корниенко, которая восстановила его по рукописи из домашнего архива писателя. Роман был написан карандашом на плохой бумаге, и работа над ним не была завершена: в рукописи много авторских вариантов предложений.[3] Часть этих поправок была выверена в сохранившейся машинописи первых пяти глав. После основного текста романа помещены четыре варианта его начала. Варианты некоторых эпизодов. Через несколько лет этому роману была посвящена. Третья международная конференция по проблемам творчества Платонова в ИМЛИ РАН. Об уникальности произведения, его художественной сложности говорит уже тот факт, что из пятидесяти докладов, сделанных на этом съезде, ни один не повторил другой ни по теме, ни по выводам, а итоги конференции вылились в третий выпуск «Страны философов» Андрея Платонова.
Данный роман создавался в тяжелейшее для писателя время, когда на него обрушивалась не только критика, но и сам Сталин[4]. В создавшейся ситуации с клеймом «кулацкого агента» и «классового врага», Платонову было невозможно печататься, хотя он рассчитывал на публикацию своих произведений. На самом деле, даже при условии, что печатали Платонова мало, 30-е годы были для автора плодотворными. О времени написания романа имеются лишь опосредованные сведения: записные книжки Платонова, ответы на различные опросы писательских организаций. Из записных книжек можно узнать, что работа над романом продолжалась в течение 1932-1936 годов. Предположительно, первые шесть глав были написаны в 1933 году, далее работа над романом прерывается. Издание романа отодвигается до конца 1934 года, но писатель не завершает работу и роман не издается.[5] Вторая глава романа публикуется отдельным произведением с названием «Любовь к дальнему», а дальнейшая работа над романом откладывается в связи с поездкой Платонова в Туркмению. Также записные книжки писателя свидетельствуют о завершении работы над романом в 1936 году. Но в то же время Платонов оставил свидетельства того, что работа над романом не закончена.
Работа над «Счастливой Москвой» отразилась и на созданных в то же время рассказах: в них обнаруживается много сюжетных параллелей и схожих мотивов. Из этого можно сделать вывод о значимости романа для писателя и важной роли, которую сыграла «Счастливая Москва» в творчестве писателя. Во второй половине 1936 года следы романа окончательно теряются. Вместо издания романа свет увидит сборник рассказов «Река Потудань».
В 1937-м году Платонов начинает работать над романом «Путешествие из Ленинграда в Москву». По замыслу писателя роман «Счастливая Москва» должен был стать его частью. После ленинградской командировки Платонов просит у союза писателей выделить ему средства на завершение романа, публикация которого должна была состояться в 1938-м году, чего так и не случилось. Имеются свидетельства, что работа над «Путешествием…» длилась до 1941 года, но с началом войны семья Платоновых эвакуируется в Уфу, и рукопись пропадает. Её судьба неизвестна до сих пор. Но ранняя редакция рукописи романа «Счастливая Москва» была найдена и опубликована как самостоятельное произведение.
Данный роман переведен на многие европейские языки, в том числе и английский, польский, шведский, финский.
Сразу же после издания роман привлек внимание колоссального числа как отечественных исследователей, так и зарубежных. Среди них, такие как Н. В. Корниенко, польский исследователь и переводчик Хенрик Хлыстовски, финская исследовательница Хелен Костов, Елена Толстая-Сигал, немецкий литературовед Ханс Гюнтер, Мария Дмитровская, американский славист Эрик Найман и другие. И сразу возникли споры по всем позициям романа: система персонажей, образ Москвы Честновой, мотивная структура, жанровая природа, сюжетно-композиционная организация и т.д. Одной из причин такой реакции стал сложный язык романа и его фрагментарность. Но фрагментарность «Счастливой Москвы»: открытая композиция, сюжетная аморфность, наличие разных вариантов текста и т.д. – характерны и для завершенных, но так и не опубликованных при жизни автора произведений, как, например, «Чевенгур» или «Котлован».
Мотивная структура пролога и его функции в романе
Такая спешка, такие темпы, такое движение строительства, радости, что человек мчится по коридору своей жизни, ничего не осознавая, живя в полпамяти, трогая работу, не свершая её, отмахиваясь от людей, от ума – и мчится, мчится, мчится, пропадая где-то пропадом, бесполезный, счастливый, удивительный. (Андрей Платонов. Деревянное растение.)[6]
Андрей Платонов не просто писатель, а писатель-философ. Вот, что о нем пишет в предисловии к своему переводу на польский язык романа «Счастливая Москва» Хенрик Хлыстовски: «Платонов был свидетелем и пророком рая, который превратился в ад, был святым и мучеником системы, которую в молодости признал за собственную, а позднее должен был с ней тяжко бороться — и в собственном сознании и в повседневной жизни».[7] В художественном мире Платонова повышена семантическая значимость начального фрагмента – об этом пишут и Елена Толстая-Сигал и Наталья Васильевна Корниенко. Долгая работа над экспозицией и 4 варианта в рукописи говорят о серьёзности и значимости каждой лексемы, образа и мотива в рассматриваемом фрагменте.
Толстая-Сигал считает, что без подробного изучения низших уровней текста невозможно правильно осветить проблему литературного генезиса Платонова и его места в типологии современной ему русской прозы, и опирается на концепцию «Тесноты стихотворного ряда» Юрия Тынянова. Для прозы Платонова характерна неоднородная организация, тем более что начинал Платонов как поэт (сб. стихов «Голубая глубина»)
Е. Толстая-Сигал говорит о, так называемых, «стратегических» кусках платоновского текста, в которых степень организации выше, чем вокруг них в тексте. Внутри такого ограниченного по объему фрагмента создается энергетическое напряжение, сообщающее теме «увертюры»[8] энергию сюжетного повествования, повышает вес и значимость каждого слова. Слово на таком отрезке текста понимается как комплекс смыслов. На таком маленьком куске можно выяснить модальность текста, поэтическую глубину, отношение автора, выявить основные проблемы и сюжетные линии произведения. Корниенко об экспозиции романа «Чевенгур» пишет, что это смысловой шифр всего романа.
Экспозиция романа «Счастливая Москва» ещё не стала предметом специального анализа. Рассматриваемый фрагмент текста занимает менее 1%, а если быть конкретнее 0,3% от всего объема романа. Но при таком незначительном размере его временные рамки больше времени романа. Вопрос о времени имеет огромное значение для писателя, ведь в центре его внимания «важнейшие вопросы человеческого существования»[9] Платонов осознает время как разрушитель по отношению к человеку, и идея преодоления времени, смены эпох становится очень важной. В нашем случае это смена дореволюционной эпохи на революцию и эпоху строительства социалистического мира с центром в Москве. Художественный поиск осуществляется в разных произведениях по-разному, и тогда категория детства становится одной из важнейших для воплощения художественного понимания времени автором.
Как утверждает Лариса Червякова, традиционно образ ребенка или детства принято связывать с идеей будущего. Но здесь же она говорит о ещё одной идее, связанной с появлением героя-ребенка, – это идея целостности времени. Таким образом, героиня символически воплощает целостность жизненного процесса и объединяет собой прошлое, настоящее и будущее. Важен тот факт, что повествование начинается с раннего детства и то, что именно ребенок в платоновском понимании способен постичь «сокровенную тактику» жизни, её глубинное содержание. Ребенок, таким образом, не осознает, но понимает главное. Смерть осознается ребенком, как разрушение единства мира.