Ты был воспитан в Фивах, и не худо, –
Там скармливать не любят нечестивцев.
Фесей хочет поддерживать с Фивами и впредь добрососедские отношения. Ему не верится, что эти отношения могут прекратиться. «Что ж помешает дружбе между нами?» – спрашивает Фесей, имея в виду дружбу между Афинами и Фивам. Совершенно иначе рисуются Креонт и Фивы в трагедии Озерова. Русский драматург изображает Креонта законченным злодеем и честолюбцем. Враждебность Креонта к Эдипу мотивируется в трагедии Озерова тем, что по смерти Лая Эдип помешал ему занять престол. От своих честолюбивых замыслов Креонт не отказывается и в дальнейшем. Узнав о предсказании оракула, что гроб Эдипа «побед залогом станет для той страны, где жизнь скончает сей слепец», Креонт добивается возвращения Эдипа в Фниы. Но если Креонт Софокла и в этом случае руководствуется интересами своей родины, то Креонтом и трагедии Озерова владеют совершенно иные чувества и стремлении. Своему наперснику Нарциссу он говорит:
Эдипа возвратя в отеческие стены,
Рассею хитростью между граждан измены;
В царе все будут зреть гонителя отца,
Во мне защитника несчастного слепца…
Честолюбие, злоба и коварство Креонта поставлены Озеровым в связь с несправедливыми порядками, господствовавшими в Фивах. Порицая закон, существующий в Фивах, Эдип говорит Креонту:
Несправедлив, жесток, бесчеловечен он,
И града вашего достоин сей закон.
Ярко обозначенное в первом действии противопоставление образов определяет в трагедии Озерова и все дальнейшее развитие сюжета. Являясь антиподом Креонта, Тезей берет под свою могучую защиту ненавидимого и преследуемого Креонтом Эдипа. В конце концов справедливость и закон торжествуют над злобой и насилием. Осуществляя свой замысел, Озеров не остановился перед нарушением предания, отраженного в финале Софокловой трагедии. У Софокла, как и у Дюси, трагедия заканчивается смертью Эдипа. У Озерова в конце трагедии умирает пораженный громом Креонт. Чтобы приблизить такой финал к преданию, лежащему в основе трагедии Софокла, Озеров обусловил осуществление пророчества о благодетельном влиянии Эдипова праха на судьбу той страны, в которой умрет этот старец, предварительным принесением в жертву богам человека, принадлежащего к царскому роду. Таким лицом и явился в трагедии Озерова «родственник царев» Креонт.
В «Эдипе в Афинах» в общем довольно слабо проявляется тот присущий лучшим трагедиям русского классицизма дух оппозиционности, который в известной мере сказался и в озеровском «Ярополке и Олеге». Хотя автор «Эдипа в Афинах» и критикует, как мы видели, беззаконие и деспотизм, его трагедия не мобилизует зрителей на активную и непримиримую борьбу с социальным злом. Она не внушает им тревоги за судьбу добра и справедливости. Ее оптимизм пассивен. Он связан, к сожалению, с изрядной долей благодушия и примиренчества. Озеров вообще склонен недооценивать трудную разрешимость» изображаемых им общественных конфликтов. Он иногда разрешает их фальсифицированно, дидактически упрощенно, без достаточной мотивировки, приводя к торжеству добродетели и посрамлению порока».
Ослабление мотива социальной борьбы сказалось на изображении в трагедии народа. В «Эдипе в Афинах» народу уделено довольно большое внимание. Имеется в пьесе и хор, отсутствующий у Дюси. Однако народ играет в этой пьесе довольно странную роль. Опасаясь гнева богов, народ требует принесения в жертву Антигоны. Но это произошло, оказывается, только потому, что Тезея не было в Афинах. С его возвращением все улаживается. Народ в изображении Озерова показан слепым и эгоистичным. Подлинно мудрым и гуманным выступает в трагедии лишь Тезей. Он выступает как усмиритель народа и как истолкователь воли богов.
Боги в трагедии Озерова присутствуют лишь номинально. Драматург явно переносит центр тяжести на людей, истолковывающих «волю богов». Главным таким истолкователем является Тезей. Обращает на себя внимание та смелость, с какою Тезей берется угадывать волю богов. В сущности Тезей действует всегда на свой страх и риск, не сомневаясь в том, что боги непременно одобрят поступки, совершаемые по имя гуманности. Ни минуты не колеблись, он дает приют Эдипу, хотя последний напоминает ему, что «Эдип бессмертными оставлен». Тезей говорит несчастному старцу:
Поверь, бессмертные ко мне не будут строги
За то пристанище, которое Тезей
Доставит нищете и дряхлости твоей!
Иль боги могут быть когда несправедливы?
Нет, нет, умалиться их правда не могла:
Взирают с благостью на добрые дела.
Этой смелости и уверенности в справедливости богов нет и, конечно, не могло быть у Софоклова Тесея. Он тоже дает приют Эдипу, но сопровождает свое гуманное решение словами:
Я – человек, не боле, и на «завтра»
Мои права равны твоим, Эдип!
Интересно отметить в связи с этим важное различие между двумя трагедиями. Софоклов Фесей принимает решение об оставлении Эдипа в Афинах при обстоятельствах, весьма благоприятствующих этому решению. Он уже знает в это время (из уст Эдипа и хора), что по воле богов своим преступлением, самой своей смертью в Афинах Эдип принесет несчастье приютившей его стране. В трагедии Озерова последовательность событий иная. Здесь боги возвещают о своем благосклонном отношении к оставленным в Афинах уже после принятия Тезеем и Эдипом соответсвующего решения. Еще позднее узнается (из прорицания Эвменид), что прах Эдипа принесет счастье и удачу стране, которая приютит старика.
Ослабляя роль фатума, судьбы в трагическом действии, Озеров одновременно усиливает нравственную ответственность человека за совершаемые им поступки. Такое воззрение драматурга сказалось прежде всего на изображении самочувствия Эдипа. В трагедии Софокла Эдип предстает как человек, ужасающийся всему им содеянному. Софоклову Эдипу совершенно чуждо субъективное ощущение своей моральной ущербности или неполноценности, являющееся необходимым ингредиентом охваченного покаянием сознания. К вопиющему нравственному безобразию своих поступков он относится, так сказать, совершенно объективно. Возмущаясь этими поступками, он не теряет собственного достоинства и не спешит признать правоту тех, кто видит в нем преступника и злодея. Хотя в трагедии и признается (устами Тезея и даже Креонта) непреднамеренность преступлений Эдипа и их независимость от его воли,1 все же акцент здесь сделан на его преступности, на раскрытии переживаний героя, сознающего себя преступником.
В трагедии Озерова Эдип называет себя преступным отцом и чудовищем.2 В глазах хора Эдип выступает как «беззаконик». Афиняне' бросают в лицо Эдипу тяжкие обвинения. «Отцеубийца он», «Своим он детям брат», – говорит Первый афинянин. «Он матери супруг», – добавляет Второй. Характерно, что озеровский Эдип не пытается отвечать на эти обвинения словами о невольности его преступлений. Его реакция совсем иная. Обращаясь к Антигоне, он говорит: «Пойдем! Смущаюся от их правдивых слов». Сознание известной своей неполноценности чувствуется в его ответе на приглашение Тезея поселиться в царских чертогах. – «Пещера мрачная одна прилична мне», – говорит он Тезею. Моральные мучения Эдипа усиливаются при мысли, что его преступлениями определен тяжкий жребий его сыновей. «Ах, от меня рожденны, – говорит Эдип, – на преступление они определенны!»Страдания озеровского Эдипа лишены того эпически-величавого характера, какой они имеют у героя трагедии Софокла. Их изоборажению скорее присущ в трагедии Озерова мелодраматизм. В одном месте Озеров рисует, вслед за Дюси, такую неистовую скорбь своего героя и такой наплыв овладевшего им покаянного исступленья, что нервы Эдипа не выдерживают, и он приходит на время «в забвенье страшное ума».
Изображая страдания Эдипа, Озеров подчеркивает их этическую ценность. Чем сильнее и длительнее эти страдания, тем больше может рассчитывать страдающее лицо на сочувствие и прошение.
Выражая точку зрения автора, Тезей говорит Эдипу:
За преступление ужасно, но невольно,
Мучения, Эдип, ты претерпел довольно;
Ты добродетели несчастный нам пример!
Пафос моральных мук и покаяния с особенной силой вытащен Озеровым в образе Полиника. Интересно, что у Софокла и Полиник не винит себя в изгнании отца. Призывая «в заступники» бога, он говорил Эдипу: «Эриния твоя всему виной. Он просит отца прекратить свой гнев не потому, что жаждет прощения, а потому, что хочет заручиться поддержкой отца в военном предприятии. Он просит отца «о помощи». Когда же в ответ он слышит отцовское проклятье, соединенное с пророчеством, оно печалит его:
Раскаянье в душе… ах, что я говорю?
Оно в крови моей, снедаем им, горю! –
заявляет Полиник. И Полиник у Озерова, как и у Дюси, получает прощение от Эдипа. Критики указывали, что этим самым было нарушено древнее предание. Проф. Селин пишет, что «по идее Софокла прощение не зависит от Эдипа». Но, указывая на отступление Озерова от религиозно-этических представлений древних греков, критики не обратили внимания на то, что его позиция отразила эстетические принципы дворянского сентиментализма. Характерный для этого последнего отход от социально-политической трактовки персонажей с особенной наглядностью проявился как раз в озеровском изображении Полиника. Полиник называем себя врагом своих подданных, губителем отечества. И одном месте трагедии он даже назван тираном.Но не этот политический аспект является определяющим в авторской оценке образа Полиника. Пафос этого образа заключается в исступленном покаянии. Если нераскаявшегося тирана Креонта постигает в конце трагедии заслуженная им смерть, то Полиник, как злодей и тиран кающийся, вызывает к себе иное отношение. Его смерть означала бы прекращение тех страданий, которыми он должен искупить свою вину. Первосвященник говорит Полинику: