В частности, США очень методично следуют извлечению прибыли из любой ситуации, какая бы ни возникала в мире, выверяя поведение политического истеблишмента по балансу издержки-выгоды. Добившись высоких результатов в меркантилистской хозяйственной системе и спроектировав соответствующие институты международного порядка вследствие значительной инерции движения, США не могут отказаться от реализуемого варианта глобализации, даже если будут готовы признать ошибочность выбранного направления развития.
Еще в 1909 г. в теорию международных кредитно-денежных и валютных отношений вошло понятие "долларовая дипломатия". Авторство этой политико-экономической доктрины обычно приписывают президенту США В. Тафту и госсекретарю Ф. Ноксу, которые характеризовали дипломатию доллара как политику, при которой доллары должны исполнять роль пуль.
Основная идея, согласно этой концепции, сводилась к тому, чтобы посредством экономической помощи странам, отстающим в развитии, усиливать структурную зависимость их от страны, предоставляющей такую помощь, а при стремлении к экономической независимости, оказывать военно-экономическое воздействие.
Последующая экономическая история Соединенных Штатов наглядно подтверждает, как они умеют чтить политические завещания своих пусть и не самых ярких в рамках общего исторического контекста лидеров. Интересно отметить, что возникшие много позже международные финансовые институты, в частности МВФ, при декларации изначально совершенно обоснованных целей затем становились проводниками именно такой доктрины и только фиксировали структурную отсталость развивающихся стран, никак не содействуя укреплению и развитию их внутреннего кредита и валютной устойчивости.
Важной причиной потери необходимых функций международных финансовых институтов, на наш взгляд, можно считать слабую связь денежной и валютной сфер в аспекте управления с изменениями в институциональных структурах хозяйственной системы.
Выделим три определяющих механизма глобализации:
1) научно-технологический прогресс;
2) политико-культурная экспансия;
3) экономико-институциональная экспансия.
Развитие технологийв значительной степени упростило обмен информацией и коммуникацию между агентами различных стран. Техническая структура не может обходиться без человека, а тому в свою очередь необходимо общение и язык.
Таким образом, техноструктура создает интеллектуальную и культурную среду, облегчающую образование и социальные контакты. Когда технические средства переносятся в другие страны, тогда и происходит акт экспансии, не только чисто технологической, но и культурной, так как вместе с техникой другая культура воспринимает язык, ее сопровождающий.
Действительно, трудно представить работу компьютеров во всем мире на русском языке, однако практически нормой стал английский, если не считать специальную адаптацию компьютерных программ, заключающуюся в переводе на родной язык. Подобная операция обычно требует значительных затрат, особенно что касается сложных программных продуктов. Функционально малоиспользуемые программы не нуждаются в переводе на родной язык, поскольку частота их применения делает это невыгодным с экономической точки зрения. Поэтому большая часть компьютерного обеспечения распространяется по всему миру на английском, одновременно народы воспринимают англосаксонскую культуру, манеру общения - модели поведения, которые неотделимы от языка.
Лидерство в технике и технологии, безотносительно к причинам его обусловившим, в современном мире означает политико-культурное и институциональное доминирование, выступающее импульсом к дальнейшему развитию и закреплению позиций лидера.
Импорт технологий, языка, элементов культуры и моделей поведения бессмыслен без импорта организационных форм, рыночных институтов,касающихся в первую очередь финансовой области, поскольку электронная культура первым делом обеспечила организационный прорыв в финансах, а глобализация сразу же подмяла под себя институты валютно-финансового рынка, осуществив унификацию работы фондовых бирж, платежно-расчетных операций, критериев инвестирования. Экономические игроки моментально занялись своим делом. Спекулятивно-денежный навес в мировой экономике резко возрос за последние 10 лет, роль международных спекулянтов усилилась, так что итоги экономического развития целых государств, стали полностью зависеть от их игры на мировом финансовом рынке.
В основе этого рынка положен "вашингтонский консенсус" — негласное соглашение, признающее доллар мировой резервной валютой. Естественно, что страна, где доллар является еще и национальной валютой, получает от этого крупные прибыли, которых лишены другие страны, к тому же и отстающие в развитии исторически. В качестве инструмента противостояния глобализации под эгидой "вашингтонского консенсуса" рассматриваются тенденции регионализации — образования региональных блоков различных государств, например, АСЕАН, "Группа 77", ЕС.
Страны, входящие в региональные блоки, пытаются выстроить независимую валютную систему, что составляет центральную линию их сопротивления диктату "вашингтонского консенсуса". Европейский Союз вводит в обращение экю, страны Южно-Азиатского региона привязывают свои экономики к иене. Таким образом, в отдаленной перспективе США могут столкнуться с проблемой зависшего наподобие гильотины долларового навеса, и успеют ли они вовремя высунуть голову - большой вопрос.
Поскольку "вашингтонский консенсус" базируется на либеральных ценностях и монетаризме, постольку используются системы, заключающиеся в расширении социал-демократических движений, в переходе к посткейнсианским и институционалистским концепциям в области планирования экономической политики.
Например, против глобализации под "вашингтонским консенсусом" выступили многие политические силы Западной Европы.
Во-первых,в начале 90-х гг. произошел отказ от монетаристских методов регулирования экономики, усиление институционального планирования.
Во-вторых,в эти же годы европейский избиратель во многих странах проголосовал за левые силы, приведя их к власти.
Например, в Великобритании, которая всегда поддерживала США и разделяла их цели (общие генетические корни), к власти пришли лейбористы, которые не просто приняли участие в Мировом социалистическом конгрессе в 1998 г., где присутствовал премьер-министр Э. Блэр, но и обеспечили широчайшее обсуждение будущих проблем развития западного мира, ощущаемых уже сегодня и рисующих безрадостные перспективы для всей цивилизации.
Мировой финансовый кризис 1997—1999 гг., финансовая стабилизация в России, высокие темпы экономического роста новых индустриальных стран Юго-Восточной Азии, ускоренное развитие экономики Китая, главенство доллара в системе международного валютного обмена и стремление Соединенных Штатов Америки после победы в "холодной войне", используя мировое значение своей национальной валюты и военно-экономический потенциал, задавать тон мировому политическому и экономическому развитию являются признаками сложившейся в 90-х гг. XX в. и в первое пятилетие XXI в. экономической политики глобального эксцесса.
«Под глобальным эксцессом будем понимать крайнее проявление каких-либо действий, невоздержанность, излишество, острое столкновение интересов с вытекающими нарушениями в области экономических отношений национального и международного характера.[2]»
Глобализация сама по себе, как исторический процесс, не представляет какой-либо угрозы. Действительно, экономисты и историки не могут дать точной оценки событию, пока оно не произошло. Будущее ими может оцениваться только по состоявшимся ранее действиям, процессам, явлениям. Это составляет характеристическую черту методологии названных наук.
Глобализация относится к тем явлениям, которые могут идентифицироваться по вводимым критериям, но, согласно имеющимся представлениям об этом процессе, совершенно остается открытым вопрос относительно срока его окончания, да и вообще, видимо, можно ставить проблему так, что этот процесс представляется уникальным в силу перманентной динамики.
Иными словами, вряд ли уместно ставить вопрос насчет срока его завершения, так как глобализация, стоит предположить, будет развиваться то убыстряющимся, то замедляющимся темпом. В конце концов, данный процесс войдет в стадию насыщения, т.е. достигнет некоего предела, причем научно обосновать этот предел хотя и сложно, но возможно, если подчинить данный вид процесса логике, которой, как известно, подвержены процессы, связанные с обработкой информации, получением нового знания и технологий, демографические процессы и т.д.
Однако, куда более важным с исторической и экономической точек зрения является анализ тех отклонений или девиаций, к которым этот процесс приводит. В этом смысле вводимое понятие глобального эксцесса выглядит привлекательнее с методологической и аналитической позиции, т.к. удается сразу избежать негативного имиджа, приписываемого процессу глобализации ее противниками, борцами за сохранение национально-культурных традиций. Таким образом проблема выводится из пространства двух полюсов - противников и сторонников глобализации. В рамках экономической науки эти полюса имеют такое же четкое оформление, как и в жизни.
Финансовый кризис 1997—1999 гг. обнажил проблемы политики глобального эксцесса, высветил негативную роль, которую в ее организации сыграли МВФ и созданный вокруг фонда "вашингтонский консенсус", который распространяет свое влияние не только на страны СНГ и Россию, но и на те полюса мировой экономики, которые могут составить конкуренцию американскому экономическому господству или англосаксонской системе социально-культурных ценностей и организационно-техническим достижениям.