Вопрос о языке для записи значений слов и - шире - целых высказываний оказался в центре внимания многих современных школ и направлений семантики, которой теперь отводится очень важная роль: она не просто "изучает значения слов", но отвечает за разработку языка для записи семантической информации и (отчасти) правил перехода от предложений этого языка к предложениям естественного языка. В связи с этим выделяется, по крайней мере, два уровня представления высказываний: семантический (у некоторых авторов - глубинно-синтаксический) и поверхностно-синтаксический. В работах последних лет число уровней возрастает до пяти-шести: семантический, глубинно-синтаксический, поверхностно-синтаксический, глубинно-морфологический, поверхностно-морфологический, фонологический. Однако такая концепция уровней и соответствующая ей терминология сложилась не сразу. В конце 60-х годов многие исследователи еще не различали семантической и синтаксической информации.
Более заметным было воздействие на современную семантику идей трансформационной грамматики Н. Хомского, которая в самых первых вариантах мыслилась как устройство, порождающее все грамматически правильные предложения данного языка и не порождающее ни одного неправильного. По предположению, такая грамматика моделирует ту сторону владения языком, которая проявляется в умении отличать правильное от неправильного в языке. Впоследствии понятие правильности стало рассматриваться не на одном, а на двух уровнях: competence - знание языка и performance - использование языка, т.е. фактическая речевая практика. То, что одобряется языковой компетенцией, необязательно встречается в речевой практике, и наоборот.
Первоначально работа в области трансформационной грамматики велась без учета того очевидного факта, что грамматическая правильность предложений существенно зависит от их лексического наполнения. К середине 60-х годов теоретики-трансформационалисты освободились от иллюзий на этот счет, но сделать правильные выводы из нового понимания отношений между грамматикой и лексикой удалось не сразу [23,c.81].
Модели порождения речевого высказывания, разрабатываемые в современной психолингвистике, базируются на положениях Л.С. Выготского об опосредствованном знаками характере человеческой деятельности; о порождении речи, берущей начало от мотива и идущей к внутреннему слову, к значениям внешних слов и, наконец, к внешним словам [4,c.42].
Разрабатывались различные модели порождения речи (А.А. Леонтьев, И.А. Зимняя, А.Р. Лурия, Т.В. Ахутина), включающие, однако, общие для них этапы:
1) формирования замысла высказывания, связанного с доминирующей мотивацией, планирования высказывания;
2) реализации программы высказывания;
3) сопоставления реализованного высказывания с исходным.
Проблемы формирования программы высказывания у детей рассматриваются в работах, выполненных под руководством А.М. Шахнаровича.
Речевую деятельность ребенка, который не владеет достаточным набором языковых средств и речевых действий, А.М. Шахнарович считает допрограммной, например, на этапе однословных высказываний. В этот период ребенок осуществляет предицирование (соотнесение высказываемого в предложении с объективной действительностью). Предицирование зависит от понимания ребенком деятельностного смысла ситуации. Отношение однословного предложения к действительности основано на образной связи ситуации и высказывания. Автор выдвигает этапы развития предикативности в высказываниях ребенка:
1) нерасчленение слова-предложения и ситуации при использовании указательных и других жестов;
2) этап смыслового синтаксирования (по Л.С. Выготскому) - соединение в предложении отдельных элементов ситуации без выражения связи между ними ("папа тпру") - начало формирования программы высказывания;
3) соединение отдельных названий элементов ситуации с помощью интонации ("баба гулять") - более четко выраженная программа высказывания;
4) развернутое грамматически структурированное высказывание - достаточно сложная программа высказывания [40,c.30].
В работе Крыловой Н.Л. экспериментально исследовался семантический компонент программы речевого высказывания (по данным синхронного перевода и детской речи). Автор приходит к выводу, что основная функция семантического компонента программы состоит в членении ситуации речевого общения на элементы, значимые для выражения. Внутри семантического компонента были выделены уровни:
1) замысла, на котором осуществляется переход от задач неречевой деятельности к речевой;
2) смыслообразования - членение ситуации говорения на семантические опорные пункты, т.е. отделение того, что войдет в высказывание, от того, что останется в виде пресуппозитивной семантики;
3) означивание - приписывание смыслам программы лексических значений.
Таким образом, автор усматривают в первых словах и предложениях ребенка появление смысла "замысел" и следующего этапа "членения на семантические опорные пункты" [16, с.14].
Работа Андриевской В.В. также посвящена проблеме дословесного синтаксиса - смысловому и семантическому синтаксису детской речи. Автор опирается на положение Л.С. Выготского о внутренней речи, которая характеризуется редуцированностью фонетики, особым смысловым семантическим строением, чисто предикативным синтаксисом. Ведущим компонентом в семантическом строе внутренней речи является смысл (значение, зависящее от контекста). Предикаты-смыслы взаимодействуют друг с другом, так что предшествующие смыслы содержатся в последующих и их изменяют. Авторы полагают, что смысловой синтаксис на ранних этапах развития речи ребенка организует и глубинную (семантическую), и поверхностную (физическую) структуры высказывания, которые в этом периоде не расчленены. "Уход смыслового синтаксиса вглубь", появление нового поверхностного вида синтаксиса происходит, когда ребенок получает возможность внутренней репрезентации и оперирования более чем одним "смысловым куском" [1, с.21].
Психологическая реальность смыслового синтаксирования была подтверждена в исследованиях Т.В. Ахутиной, А.А. Леонтьева, А.Р. Лурии, Л.С. Цветковой. Операция смыслового синтаксирования у детей заключается в том, что ребенок выделяет самый значимый для него компонент целостной ситуации - предикат (рему высказывания), выражая его словом, а психологическое подлежащее (тема) остается подразумеваемым, ясным из ситуации.
В настоящее время исследователи детской речи считают, что овладение семантически мотивированными понятиями агента действия, действия или состояния, объекта действия, локатива и др., соотносящимися с категориями грамматики Дж. Филмора, предшествует овладению формально-логическим синтаксисом.
Андриевская В.В. доказывает, что этап смыслового синтаксиса предшествует этапу семантического синтаксиса. Каждый из синтаксисов (смысловой, семантический, формально-грамматический) создает основу для последующего, а затем вступает с ним в противоречие и наконец "снимается", оставаясь в структуре высказывания в трансформированном виде [1, с.24].
Очень важным является доказанный этими исследователями вывод о том, что этапы языковой способности ребенка соотносятся с уровнями порождения речевого высказывания у взрослого. Возникает вопрос, когда появляется смысловой и семантический синтаксис? Только ли на этапе первых слов? Не можем ли мы обнаружить его на более ранней стадии коммуникации ребенка?
Некоторые исследователи предполагают, что смысловое и семантическое синтаксирование возникает в дословесной коммуникации. Первичный знак, входящий в синкретическую структуру, включающую и знак, и объект, предполагает нерасчлененные смысловые образования, смыслы, связанные с этой структурой. Вероятно, в ролевых играх с матерью (Дж. Брунер) и в совместной деятельности с предметами у ребенка выделяются и обобщаются когнитивные значения (семантические), такие, как "объект", "действие", "субъект" и др., которые обозначаются с помощью первичных средств коммуникации. Как они развиваются? Как они связаны с действиями с предметами? Вероятно, когнитивные значения, как значения, отражающие отношения между предметами, образуются на основе значений других видов.
В отечественной психологии значение определяется как идеальная духовная форма обобщения социального опыта, общественной практики человечества. Общетеоретические положения отечественных психологов дают основание предполагать, что психологическое значение несводимо к лингвистическому. Оно, по А.Н. Леонтьеву, представляет собой "обобщенное отражение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное в форме языкового значения, понятия, знания или даже в форме фиксированного умения, как обобщенного "образа действия", технической нормы и т.п."