Нужно отметить, что российские консерваторы не считали Европу чем-то тотально чуждым России. И даже такой убежденный противник европоцентризма, как Леонтьев, высоко ценил средневековую Европу, противопоставляя ее идеалы современной ему буржуазной Европе.
Сами отечественные консерваторы были, разумеется, хорошо знакомы с политической и философской мыслью Европы. В силу своего положения они могли знать даже те произведения, которые были запрещены цензурой или же недоступны широкому читателю. Победоносцев, хотя и стремился оградить читателей от «крамолы», допускал разбор Н.Н. Страховым богословских взглядов Э. Ренана, успокаивая в письме П.П. Вяземского: «Страхова нечего страшиться, ибо направление его известно...»4. Главное не в том, что он цитирует Ренана, а в том, какую оценку он дает приводимым цитатам. Точно так же Л.А. Тихомиров обильно цитировал работы западных социалистов, чтобы иметь возможность подвергнуть их критике с точки зрения монархиста-традиционалиста.
Западная консервативная мысль активно использовалась К.П. Победоносцевым. В его «Московский сборник» вошли переводы из Т. Карлейля и У. Гладстона. Победоносцев стремился донести до российского общества те мысли западных философов, богословов и политиков, что были созвучны с его собственными: Фома Кемпийский, Августин Блаженный, Дж. Кальдерон, У. Гладстон, Т. Карлейль. И как завершение - последняя работа Победоносцева «Новый завет Господа нашего Иисуса Христа в новом русском переводе».
Каждый из российских консерваторов мог найти в западной интеллектуальной мысли то, что соприкасалось с его концептуальными построениями. На естественника Данилевского большое влияние оказала германская (Карл фон Бэр) и французская (Жю Кювье и А. де Жюсье) школа естествознания, что обусловило его органический подход к истории культурно - исторических типов и помогло в создании собственной историко-социологической концепции.
В то же время мировоззрение русских консерваторов вырабатывалось под влиянием отечественных традиций. В зарубежных исследованиях они искали или противоположные точки зрения (у социалистов), или же аналогичные их позиции взгляды для подтверждения уже сформировавшихся концепций западными авторитетами.
Нужно особо подчеркнуть определенную перекличку русской и немецкой политической мысли. Хотя публицистические работы некоторых немецких авторов и были направлены против панславизма и против Н.Я. Данилевского, именно в Германии в 1920 г. вышел сокращенный перевод «России и Европы», что сделало книгу более доступной западному читателю. Здесь на примере Германии в полной мере сказался тезис В. Шубарта о взаимовлиянии России и Европы. В том же году, что и книга Данилевского, в Германии вышел фундаментальный труд О. Шпенглера «Закат Европы». И российская и западная критика сразу же заметили поразительное сходство этих двух книг.
Книга Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» вышла в свет в 1871 г. В этой фундаментальной работе Данилевский подробнейшим образом изложил разработанную им теорию «культурно - исторических типов». Согласно этой теории, общечеловеческой цивилизации нет и быть не может, существуют только различные культурно-исторические типы цивилизаций. Концепция единства мировой истории он противопоставлял биологическую модель исторического процесса, отвергая наличие общечеловеческих идеалов. Основываясь на теории культурно - исторических типов, можно говорить не о едином общечеловеческом процессе, а о разнообразии специфических видов культурных типов. Главное внимание Данилевский уделял германо-романскому и славянскому типам. Он считал славянский тип более перспективным и прогнозировал, что в будущем возглавляемое Россией славянство займет место «дряхлеющего» германо-романского типа на исторической сцене. На смену Европе, по его прогнозам, должна прийти Россия с ее миссией объединения всех славянских народов и высоким религиозным потенциалом. Торжество славянства означало бы «закат» Европы, которая враждебно настроена по отношению к своему «молодому» сопернику - России.
Данилевский и Шпенглер отвергли общечеловеческую модель исторического развития. Линейный прогресс и связанное с ним деление истории на древний мир, средние века и новое время - это, согласно утверждению Шпенглера, «невероятно скучная и бессмысленная схема», безраздельное господство которой в науке только мешает правильному пониманию истории5. Оба мыслителя бросили вызов не только традиционной науке, но и теории прогресса в ее общепринятом понимании. Для Данилевского прогресс представлял не просто движение в одном направлении, а «прохождение» всех участков «поля», составляющего поприще человеческой деятельности. Для него каждая культура была уникальной и неповторимой, несла в себе особую миссию и представляла замкнутый мир. По Шпенглеру, культура - это абсолютный замкнутый организм, подобный монаде Лейбница, что свидетельствует о невозможности преемственности культур и сводит на нет попытки одной культуры понять сущность другой
Л.А. Тихомиров, пытавшийся совместить славянофильство и идею сильной монархической государственности, признал, что отсутствие правовой основы во взаимоотношениях государства и его граждан, слабая разработанность законов - беда, а не благо, и для «земли», и для государственной власти.
Н.Я. Данилевский, опираясь на географический детерминизм, уделял внимание роли внешних факторов в формировании государства. Большие географические пространства, различия в социально-экономическом развитии регионов, обусловленные природно-климатическими условиями, фактор внешней опасности - все это бралось в расчет. В России необходима сильная власть и строгая централизация. «Существеннейшая» цель государства, по Данилевскому, в охране «жизни, чести и свободы народной»6. Сообразовываясь с этой целью, «государство должно принять форму одного централизованного политически целого там, где опасность еще велика; но может принять форму более или менее слабо соединенных федеративной связью отдельных частей, где опасность мала»7. Еще Геродот и Фукидид признавали зависимость хода политических событий от особенностей географического положения нации. На этом настаивал и Данилевский, считавший, что степень централизованности государства во многом зависит от степени опасности, угрожающей национальной чести и свободе, которую государство должно защищать, Таким образом, в централизацию Русского государства внесло определенный «вклад» и наличие враждебных соседей, от которых нужно было защищаться. Начало русской государственности было положено борьбой с монголо-татарским игом, но после победы над противником и прекращения рода Рюриковичей государство распалось и только инстинкт народного самосохранения помог ему возродиться. Данилевский особо подчеркивал наличие в русском народе этого государственного инстинкта.
Для консерваторов проблема соотнесения свободы личности и государственного принуждения снималась за счет религиозного фактора. Подчинение государству, потребность к смирению и покорности - это не аномалия, а норма. «Искание над собой власти», по замечанию К.П. Победоносцева, представляет естественную психологическую черту людей. Государство и власть защищают народ, монарх подобен «отцу», а его подданные «детям». Их подчинение и покорность - не проявление «рабской сущности», а следование известному евангельскому правилу - «будьте как дети».
В контексте модернизации и психологической ломки сознания, когда происходящие изменения порождали в людях неуверенность и сомнения, власть должна была провести их подобно «детям» через все идеологические соблазны. Детское состояние народной души - данность для консерваторов. Как ребенок доверяет родителям, так и народ должен довериться власти во всем. Подобная «отеческая» роль государства неоднократно подчеркивалась консерваторами.
Победоносцев, хотя и не отвергал национализм но, не стремился ставить его во главу угла, подобно Данилевскому. Национализм Победоносцева носил религиозную окраску и использовался в политических целях.
Национальный вопрос Тихомиров, рассматривал в контексте государства. Государство, - писал он,- а в особенности такое многонациональное, как Россия, не может руководствоваться в своей политике чисто этническим принципом. Русским нужно или настаивать на единстве славян (принцип национализма - славизма) или же взять в качестве объединительного принципа единство географического пространства, единство «почвы».
Тихомиров, хотя и был националистом, считал, что преобладание этнического подхода в государственной политике ускоряет процесс эгалитаризации общества. «Нельзя не заметить поразительного сходства национальной узости иных наших патриотов, - писал он в статье «Что значит жить и думать по-русски?», - с той еврейской национальной психологией, которую обличали пророки. В узких порывах патриотизма и у нас понятие о вере ныне смешивается с понятием о племени, и русский народ представляется живущим верой только для самого себя, в эгоистической замкнутости»8.
Л.А. Тихомиров подробно проанализировал теорию государства и власти в своем труде «Монархическая государственность». Исходя в своей концепции из существования законов, одинаково действующих в природе и обществе («законы кооперации или корпоративности»), Тихомиров в то же время оговаривал существование особого психологического источника, связанного с духовным источником, который невозможно было постичь разумом. Изучение этой высшей силы он относил не в область социологии, а в область философии.