Для К.П. Победоносцева крепостное право также было вполне закономерным явлением, неизбежным на определенном витке исторического развития России, что и доказывалось в исследовании «Исторические очерки крепостного права в России». При этом подчеркивалось, что именно государь отменил крепостное право, когда необходимость в нем отпала. Таким образом, на первый план выступало не столько мнение народа, как у славянофилов, сколько роль самого самодержца.
Н.Я. Данилевский еще оставался верен старым догмам и принципам относительно политического устройства, связанного с монархической властью. Однако выдвинутая им теория привела к определенной корректировке взгляда на монархическую власть в России. Согласно теории культурно-исторических типов, каждому из них присущи специфические формы политического устройства. В книге «Россия и Европа» Данилевский неоднократно подчеркивал, что главное состоит не в том, какое политическое устройство самое идеальное, какое лучше, а какое хуже, а в том, какой политический строй наиболее приемлем данному конкретному народу.
Важная роль в выборе формы правления отводилась социальным и геополитическим факторам. Само географическое и социально-политическое положение России было таково, что «отсюда вытекала необходимость напряженной государственно-политической деятельности, при возможно сильном, то есть самодержавном и единодержавном правлении, которое своею неограниченною волею направляло бы и устремляло частную деятельность к общим целям...»12.
Одной из главных идей Данилевского была идея создания всеславянского союза, и только самодержавие, по его мнению, могло претворить эту идею в жизнь. Обосновывая самодержавно - монархический принцип, Данилевский ссылался на период Смутного времени, видя в нем идеальный пример, когда русский народ мог начать все «с чистого листа». Выбор самодержавной формы правления свидетельствовал, по мнению Данилевского, о том, что именно эта форма правления соответствует данному культурно - историческому типу. На возможность выбора в период Смуты ссылался и Л.А. Тихомиров, считавший, что именно из этого периода «народ вывел заключение не о какой-либо реформе, а о необходимости полного восстановления самодержавия»13.
Отталкиваясь от соответствия культурно - исторических типов определенным формам правления, Данилевский писал о невозможности перенесения формы правления одного типа на другой и невозможности распространения одной формы правления в качестве эталона на все государства мира. Западноевропейскому культурно-историческому типу наиболее подходит конституционный строй, который и был «выбран» в процессе ряда революций. России же «подошла» монархия. Менять формы правления так же бесперспективно, как заставлять «рыбу дышать легкими». В случае если политическая система не оправдывает себя, нужно не заниматься копированием чужой, неприемлемой системы, а развивать и совершенствовать свою собственную.
Лежащая в основе того или иного культурно-исторического типа идея остается неизменной - политические формы, выработанные одним народом, годятся только для этого народа. Не нужно отрицать многообразие политических систем и искать идеальное устройство общества с целью распространения его на все государства. В России и Европе политические идеалы различны, и стремление привить европейскую политическую систему на русскую почву обречено на провал.
Аналогичных взглядов придерживались и другие консервативные мыслители, в том числе Л.А. Тихомиров.
Хотя Данилевский и считал, что русский народ готов принять и разумно использовать политическую и гражданскую свободу, он не стремился расширить рамки свободы до ограничения монархии. Из необходимости политической свободы у Данилевского вовсе не вытекала необходимость конституции, которую он считал в контексте России «мистификацией». Смешение в книге «Россия и Европа»; призывов к демократизации общества и отстаивание принципа незыблемости самодержавия породили определенное недовольство критиков. К.Н. Леонтьеву не нравилось наличие в книге «либерально - европейских ошибок», к которым, помимо призывов к демократизации, он относил славянолюбие Данилевского.
Самодержец и монархическая форма правления приняли в работе Данилевского особые мистическо-религиозные черты, которые в соединении с органической теорией должны были свидетельствовать о прочности российского самодержавия.
Данилевский считал особенностью русского государственного строя то, что «русский народ есть цельный организм, естественным образом, не посредством более или менее искусственного государственного механизма только, а по глубоко вкорененному народному пониманию сосредоточенный в его Государе, который вследствие этого есть живое осуществление политического самосознания и воли народной, так что мысль, чувство и воля его сообщаются всему народу процессом, подобным тому, как это совершается в личном самосознательном существе. Вот смысл и значение русского самодержавия, которое нельзя, поэтому считать формою правления в обыкновенном... смысле, по которому она есть нечто внешнее, могущее быть измененным без изменения сущности предмета... Оно, конечно, также форма, но только форма органическая, то есть такая, которая неразделима от сущности того, что ее на себе носит, которая составляет необходимое выражение и воплощение этой сущности. Такова форма всякого органического существа, от растения до человека. Посему и изменена или, в настоящем случае, ограничена такая форма быть не может. Это невозможно даже для самой самодержавной воли, которая, по существу своему, то есть по присущему народу политическому идеалу, никакому внешнему ограничению не подлежит, а есть воля свободная, то есть самоопределяющаяся»14.
Победоносцев не считал возможным рассмотрение теоретической сущности самодержавия в отрыве от религиозных принципов, следуя в русле размышлений других консерваторов-государственников. В этом случае противоположенную позицию занимал Л.А. Тихомирову, чья «Монархическая государственность» представляла в первую очередь историко-правовой, а не богословский трактат. Победоносцев выражал свое мнение о невозможности четкого теоретического оформления конструкции самодержавия в России, поскольку: «Есть предметы, которые, - может быть, до некоторого времени, - поддаются только непосредственному сознанию и ощущению, но не поддаются строгому логическому анализу, не терпят искусственной конструкции. Всякая форма дает им ложный вид...»15.
Победоносцев последовательно проводил в жизнь мысль, высказанную им в личных записях 21 ноября 1860 г.: «...в мире христианском всякая власть есть служение...»16. Он не только сам расценивал собственную деятельность как служение, но и неоднократно внушал эту идею в письмах к наследнику Александру Александровичу. Самодержавная власть - это огромная личная ответственность монарха перед Богом. Это не «упоение» своим положением, а жертва, приносимая во имя отечества. Стремясь подготовить наследника к «служению», Победоносцев писал ему 12 октября 1876 г.: «Вся тайна русского порядка и преуспеяние - наверху, в лице верховной власти... Где вы себя распустите, там распустится и вся земля. Ваш труд всех подвинет на дело, ваше послабление и роскошь зальет всю землю послаблением и роскошью - вот что значит тот союз с землею, в котором вы родились и та власть, которая вам суждена от бога»17.
Аналогичные рассуждения содержатся и в обращении Победоносцева к великому князю Сергею Александровичу в день его совершеннолетия. «Где всякий из граждан, честных людей, не стесняет себя, как частный человек, там Вы обязаны себя ограничивать, потому что миллионы смотрят на Вас как на Великого Князя, и со всяким словом и делом Вашим связаны честь, достоинство и нравственная сила Императорского Дома»18.
Власть в консервативной традиции олицетворяет порядок и противостоит хаосу. Без «правящей руки» и «надзирающего глазу» ничего невозможно сделать. Государство должно воспитывать народ, как семья воспитывает ребенка, а монарх должен нести тяжелый крест «отца нации», исполняя свое «служение». Восприятие монарха как «отца нации», вполне укладывается в мировоззренческую позицию Победоносцева. На «отца - монарха» возлагал он надежды в деле нравственного улучшения русского народа. Отсюда проистекала деятельность по созданию системы религиозного воспитания, через церковноприходские школы. Отсюда шло «ограждение» народа от «соблазнов» путем строгой цензуры и борьба с «сомнениями», путем преследования неправославных учений и сект. Не случайно некоторые современные исследователи считают, что патерналистское начало оказало огромное влияние на ход русской истории.
Власть, сакральная по своей сущности, руководствуясь абсолютным нравственным законом (религиозными догматами), должна помогать народу, оберегая его от всевозможных «соблазнов». При этом, оказывая церкви поддержку в борьбе с противниками, государство не должно мешать развитию канонического православия19.
Значительная роль в работах Победоносцева отводилась наличию во властных структурах активных проводников самодержавной политики. Победоносцев очень внимательно относился к расстановке на ключевых постах «своих» людей, тщательно подбирал «свою» команду. В то же время он понимал невозможность тотальной регламентации общественной жизни и допускал, как и Тихомиров, сочетание регламентированной жесткой государственной структуры и личной инициативы. Попытки пробудить инициативу, дать мотивы к духовному возрождению, особенно четко проявились в начальный период деятельности Победоносцева на посту обер-прокурора Святейшего Синода.
Характерно, что Победоносцев, как и Данилевский, не считал монархию - эталоном для всех государств, времен и народов. Победоносцев, негативно оценивая перспективы парламентской системы в России, не распространял свою критику на страны «англосаксонского ареала», что было отмечено зарубежными исследователями. Образцом представительной демократии Победоносцев считал Англию, где эта государственная форма была исторически оправданной и имела твердую основу в традициях народа. Также отмечалось, что английская система, кроме королевской власти и аристократии, удачно «привилась» на почве Соединенных Штатов. Утверждая уникальность английских политико-государственных традиций для стран англосаксонского ареала, Победоносцев выступал против перенесения их на русскую почву, где господствуют свои традиции в политике. По его мнению, парламентаризм мог успешно развиваться и в таких небольших государствах, Европы, как Бельгия и Голландия. Попытки же перенесения парламентских форм в Европу и на Балканы, Победоносцев считал неудачными. Особенно критически он оценивал стремление «привить» либеральные ценности во Франции, Италии, Испании, на Балканах, в Австро-Венгрии и в Латинской Америке. Например, в Испании, по его мнению, либерализм всегда неразрывно связан с мятежом, поскольку не имеет под собой твердой исторической почвы.