На тот момент не произошло явного отказа от идеологии развернутого строительства коммунизма. В политической жизни страны сложилась ситуация, когда существовала возможность реализации различных вариантов развития страны. Выбор кандидатуры Л.И. Брежнева на пост первого секретаря ЦК КПСС был обусловлен несколькими причинами. По сложившимся в КПСС традициям, согласно партийной иерархии, место Н.С. Хрущева мог занять второй секретарь ЦК КПСС. Кроме того, Л.И. Брежнев стал компромиссной фигурой, которая устраивала основных заговорщиков. Избрание Л.И. Брежнева, не являвшегося идейным лидером в партии, не означало выбора какого-то четко определенного, заранее выработанного политического курса. Единственное, что объединяло заговорщиков, было отрицание политики Н.С. Хрущева. В течение конца 1964 и 1965 годов в политической сфере были проведены следующие реорганизации: разделены посты Первого секретаря и Председателя Совета Министров, органы партийно-государственного контроля были преобразованы в органы Народного контроля, воссоединены промышленные и сельские партийные организации. В экономике в 1965 году началось осуществление хозяйственной реформы: возобновление методов экономического стимулирования в отношении сельского хозяйства, снятие ограничения на содержания скота в личном подсобном хозяйстве, восстановление отраслевого принципа управления промышленностью, упразднение вертикалей советов народного хозяйства и комитетов по координации научно-исследовательских работ, совершенствование планирования, повышение самостоятельности предприятий, введение принципов экономического стимулирования и материальной заинтересованности в промышленном производстве. Однако уже само проведение данных экономических мероприятий несло в себе заряд раскола в лагере заговорщиков.
Дальнейшее развитие событий характеризовалось не только личной борьбой за власть, но и выбором направления будущего развития СССР. Первоначально существовали серьезные предпосылки предпочтения реформаторского направления, так как одним из первых мероприятий нового правительства стала прогрессивная хозяйственная реформа 1965 года. Во главе реформы стоял А.Н. Косыгин, Председатель Совета министров СССР. В этот период он стал играть также заметную роль во внешнеполитической жизни страны, что формально придавало ему статус руководителя страны. Другим соперником Л.И. Брежнева был А.Н. Шелепин, один из активных участников событий октября 1964 года. По воспоминаниям работников аппарата ЦК, его политические пристрастия были достаточно консервативны . Секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов предлагал программу преобразований, которая предусматривала экономическую реформу, развитие демократии и самоуправления, сосредоточения партии на политическом руководстве, прекращение гонки вооружений, выход СССР на мировой рынок с целью приобщения к новым технологиям. Однако эта программа не нашла понимания ни у Л.И. Брежнева, ни у А.Н. Косыгина. Против поворота к ресталинизации выступали секретарь ЦК КПСС Б.Н. Пономарев, заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлев, его сотрудники и группы консультантов международных отделов ЦК КПСС. Однако, в целом, господствующим среди правящей элиты на этот момент было стремление к стабильности, гарантирующей прочность занятого положения у власти. Итак, несмотря на отрицание позитивных результатов политики Н.С. Хрущева, отсутствие у первого секретаря своей политической программы, личная борьба за власть обусловили временное сохранение идеологии развернутого строительства коммунизма.
Будучи мастером аппаратных интриг, Л.И. Брежнев к 1966 году упрочил свое лидерство в партии, что подтверждает избрание его Генеральным секретарем ЦК КПСС. После закрепления Л.И. Брежнева на вершине власти, несомненно, должен был встать вопрос о новой государственной идеологии.
Ситуация в экономической, социальной и политической сферах жизнедеятельности общества демонстрировала несоответствие между их реальным состоянием и идеологией первой половины 60-х годов. Ставка на скачок, обеспеченный очередной мобилизацией усилий всего общества, не удалась. Если раньше политика экстренных экстенсивных мер приносила свои плоды, то новый виток научно-технического прогресса поставил на повестку дня иные методы: увеличение роли интеллектуального труда и, как следствие, значения личностного компонента в производстве, высокий уровень квалификации специалистов всех уровней, интенсивный способ развития экономики, быстроту и оперативность принятия решений. Предложенная мифология, направлявшая энергию людей на строительство социализма, не учитывала этих изменений. Неудача реформы 1965 года лишь подтвердила несовместимость административно-командной системы и научно-технической революции. Советская экономика не справлялась в новых условиях с выполнением поставленной задачи - обойти США по производству продукции на душу населения и создать материально-техническую базу коммунизма.
Экономическая несостоятельность идеологии непосредственного строительства коммунизма усугублялась психологической атмосферой советского общества, тяготевшего к стабильности, прочности, гарантированности спокойствия мирной жизни. Среди представителей правящей элиты 70-х годов также было мало людей, склонных к радикальным преобразованиям, требовавших гибкого и оперативного реагирования на новые вызовы истории.
Кроме несоответствия условиям эволюции советского общества, идеологии, предложенной XXII съездом КПСС, были присущи имманентные недостатки: неясность долгосрочных перспектив развития советского общества и невнимание к насущной ситуации в стране. С одной стороны, провозглашение непосредственной близости коммунизма означало, что миссия государства будет выполнена, а цель общества - достигнута. Вполне закономерно, что в сознании людей возникали вопросы: что будет дальше, к чему следует стремиться, с чем соизмерять свои личные цели? Но ответа на этот вопрос в идеологии не было. С другой стороны, близость коммунизма, общества, идеального для приверженцев социализма, способствовала более критическому осмыслению предупреждающих его экономических, социальных и политических условий. Однако такое отношение, даже принимающее позитивную направленность на устранение факторов, мешающих строительству коммунизма, никак не предусматривалось государственной идеологией, провозгласившей полную и окончательную победу социализма в СССР. Обнаружение в окружающей действительности не соответствующих принципам социализма черт, объяснение которых в основном заключалось в незрелости первой фазы коммунистической формации и ошибками предыдущего руководства, делало перспективу строительства коммунистического общества менее заманчивой для советского общества. Таким образом, попытка перескочить через проблемы, стоящие перед социалистическим обществом, путем постановки новых задач, загоняло государственную идеологию в тупик. Политические мифы пробуксовывали в условиях, когда стало формироваться общественное мнение. Тем не менее, теоретическая основа - социалистическая идеология - сохранила свою привлекательность как в СССР, так и во многих странах мира. Свидетельством этому является наличие и распространение в 60-х годах различных концепций социализма (демократический социализм, рыночный социализм, "социализм с человеческим лицом" и другие) и существование в СССР такого направления диссидентского движения, как социалисты.
Во второй половине 60-х годов стало заметно, что идеология строителей коммунизма становится тормозом на пути решения страной насущных задач модернизации. Вновь внимание власти обратилось к общественным наукам. От них требовалось исследование "фундаментальных теоретических проблем, всесторонне раскрывающих механизм действия закономерностей современной эпохи". Это означало, что власти требовалась новая государственная идеология, наиболее оптимально сочетающая основные векторы развития современной цивилизации и социалистической идеологии. Эта идеология должна была предложить обществу свои политические мифы, обеспечивающие его устойчивое развитие.
Обращение к идее развернутого строительства коммунизма было предопределено отсутствием у политической элиты альтернативных программ развития страны, ее нежеланием реформирования общества, действительной ликвидации последствий культа личности, связанной с боязнью потери своего положения. Процесс десталинизации в какой-то степени стал символом очищения общества, партии, готовности страны к осуществлению великой цели. "Коммунизм" остался тем символом, который не подвергся сомнению и мог обеспечить общественное согласие. В условиях "холодной войны", когда социально-экономический фактор имел существенное значение, возвращение обществу перспективы настраивало его на выполнение задач, поставленных модернизацией. "Коммунистический ореол" призван был обеспечить поддержку реформам Н.С. Хрущева. Возникновение мифа развернутого строительства коммунизма обуславливалось уже сформировавшейся логикой развития коммунистической идеи в советском обществе.
Утопизм коммунистического мифа позволил ему подняться над реальностью, подменяя рефлексию верой в "светлое будущее". Он вошел в политическую практику, прежде всего, как слово. Эволюция советской мифологии в сторону вербального воздействия на массовое сознание предопределило большую идеологическую нагрузку партийного аппарата и общественных наук.