Свое представление о мотивации Левин выводил из неразрывной связи субъекта и объекта. При этом противопоставление внутреннего и внешнего снималось, т.к они объявлялись разными полюсами единого пространства - поля по Левину. Для гештальтпсихологов поле - это то, что воспринимается в качестве непосредственно данного сознанию. Для Левина поле - это структура, в которой совершается поведение. Она охватывает мотивационные устремления индивида и одновременно объекты этих устремлений. Левин выводил поведение из факта взаимодействия личности и среды. Его не интересовали объекты как вещи, а лишь то, в каком отношении они находятся к потребностям личности. Мотивационные изменения выводились не из внутренних структур личности, а из особенностей самого поля, из динамики целого.
Эти результаты сближают позицию Левина с идеями Адлера и гуманистической психологией: важность сохранения целостности личности, ее Самости, необходимость осознания человеком структуры своей личности. Сходство этих концепций, к которым пришли ученые разных школ и направлений, говорит об актуальности данной проблемы, о том, что, осознав влияние бессознательного на поведение, человечество приходит к мысли о необходимости провести границу между человеком и другими живыми существами, понять не только причины его агрессивности, жестокости, сладострастия, которые великолепно объяснил психоанализ, но и основы его нравственности, доброты, культуры. Большое значение имело и стремление в новом мире, после войны, показавшей ничтожность и хрупкость человека, преодолеть складывающееся ощущение типичности и взаимозаменяемости людей, доказать, что люди - целостные, уникальные системы, каждый из которых несет в себе свой внутренний мир, не похожий на мир других людей.
Хотя физика и выступает для Левина в качестве бесспорного образца научного мышления, однако мы видим, что в своих реальных исследованиях уже в этот период он начинает отклоняться от физического и вообще естественнонаучного способа мышления. Для физика Нового времени индивидуальный случай важен как модельная ситуация, позволяющая обнаружить действие общего закона. Для Левина же индивидуальный случай важен еще и сам по себе: ему важно понять конкретного ребенка, конкретного испытуемого. Это ярко демонстрируют эксперименты его учеников. Для эффекта Зейгарник оказалось существенным, воспринимает ли тот или иной испытуемый действие как законченное или как незаконченное. Карстен также обнаружила зависимость динамики насыщения от отношения испытуемого к экспериментальному заданию. Галилею и в голову не могло прийти задаваться вопросом, как относится свободно падающий предмет к ситуации эксперимента. Так, внимание к индивидуальному случаю влечет за собой реальный выход за пределы "галилеевского", т.е. естественнонаучного мышления. Более того, субъективное отношение испытуемых не только учитывалось как переменная, оно управляло самим ходом исследования. В экспериментах берлинского периода еще сохраняются и определенные черты традиционного психологического эксперимента: экспериментатор дает испытуемому инструкцию, существует четко определенная ролевая позиция "испытуемого", используется подсчет средних значений, испытуемые не знают о реальной цели опытов.
Итак, наряду с основными принципами психологии "галилеевского" типа (принцип закономерности психического, принцип значимости индивидуального события, разведение гено - и фенотипа и выделение генотипа, проявляющегося в виде различных фенотипов) в исследованиях этого периода реально применялся еще один принцип, который остался несформулированным: важность субъективного, того, как воспринимает ситуацию сам "испытуемый" и как он к ней относится.
Одним из фундаментальных вопросов, сформулированных К. Левиным, было предположение о том, что наличие потребности влияет на осуществление намерения, в частности на результаты запоминания. Для проверки этого предположения был проведен эксперимент одной из учениц К. Левина, Б.В. Зейгарник. Экспериментатор давал испытуемому следующую инструкцию: "Сейчас вы получите ряд заданий, которые вам надо будет выполнить как можно лучше и быстрее". После этого испытуемому последовательно, одно за другим, предлагалось выполнить от 18 до 22 заданий, однако возможности довести до конца все задания ему не давали. Половину из них экспериментатор прерывал до их завершения. Завершенные и незавершенные действия следовали друг за другом в случайном порядке. Задания, которые должны были выполнить испытуемые, относились к ручному труду (например, склеивание коробочек, лепка фигурки любого животного), к интеллектуальным задачам. Кроме того, были задания и такого характера, как, например, записать текст какого-нибудь стихотворения. Большинство из них занимало от 3 до 5 минут времени. Исследование проводилось в несколько серий с тем, чтобы проконтролировать влияние побочных переменных (поведения экспериментатора, влияния установки на результаты эксперимента, влияния эмоциональной окраски незаконченных действий на запоминание и проч.). Был сделан общий вывод о том, что незаконченные действия запоминаются в два раза лучше законченных. Решающее значение в опытах Б.В. Зейгарник принадлежало не эмоциональной окраске или значимости задания, не шоковому эффекту от прерывания, а квазипотребности, возникшей при образовании намерения. Этой квазипотребности соответствует напряжение, которое действует не только в направлении осуществления исходного намерения (закончить задание), но и влияет на воспроизведение. Результаты получили название "эффект Зейгарник".
Похожий эффект можно было наблюдать в экспериментах М. Овсянкиной, которые показали, что при аналогичной организации опытного исследования, когда испытуемому после его окончания не задавали вопросов, а просто наблюдали за его поведением, было выявлено, что он возвращался к незаконченным заданиям с целью их завершения. Эти данные доказывали предположение К. Левина, что цель организма состоит в осуществлении редукции напряжения, вызванной квазипотребностью, и в стремлении избавиться от него путем выполнения незавершенного.
Самый распространенный способ удовлетворения потребности осуществляется с помощью подходящей локомоции в психологической среде. Тем не менее, этот путь не всегда возможен в силу отсутствия подходящего объекта. В этом случае напряжение может быть снято с помощью замещающей деятельности. Эксперименты Лисснера показали, что замещающая деятельность отличается такими признаками, как идентичность незавершенному действию и трудность выполнения.
Исследуя формирование замещающих действий, Левин разработал серию экспериментов, в которых детей просили выполнить определенное задание, например помочь взрослому помыть посуду или убрать комнату. В качестве награды ребенок получал какой-то значимый для него приз, поэтому все дети дорожили возможностью выполнить задание взрослого. В контрольном эксперименте взрослый приглашал ребенка помочь ему, но в тот момент, когда ребенок приходил, оказывалось, что кто-то уже помыл все посуду. Дети, как правило, расстраивались, особенно в том случае, если им говорили, что кто-то из сверстников их опередил. Частыми были и агрессивные высказывания в адрес возможных конкурентов. В этот момент экспериментатор предлагал ребятам выполнить другое задание, которое они перед этим не выполняли, подразумевая, что оно тоже значимо для них. Большинство детей мгновенно переключались на новое задание, происходила разрядка обиды и агрессии в новом виде деятельности. Однако некоторые дети не могли быстро сформировать новую потребность и приспособиться к новой ситуации, а потому тревожность и агрессивность таких детей увеличивались, а не уменьшались со временем.
В экспериментах Малер было обнаружено, что степень удовлетворения потребности бывает разной в зависимости от того, на каком уровне реальности выполняется завершение действия. В качестве уровней реальности были выбраны - физическое действие, вербальное поведение (проговаривание) и воображаемое действие. Именно реальное действие с предметами позволяет человеку максимально эффективно снизить напряжение, возникшее в результате сформированной квазипотребности.
Потребность может принимать одно из трех состояний: состояние "голода", состояние "насыщения" и состояние "пресыщения". Поведение возможно только тогда, когда у человека есть в нем потребность. Отсутствие потребности ("насыщение"), а уж тем более пресыщение должны приводить к прекращению поведения. В экспериментах Аниты Карстен, в которых испытуемых просили выполнять задание (например, рисовать кружочки) без указания на то, сколько времени это нужно делать, было показано, что часть испытуемых, действительно, прекращала выполнение задания, а часть продолжала. Можно было бы предположить, что вторая часть испытуемых опровергала предположение Левина о детерминации поведения потребностным состоянием человека. Но оказалось, что эти данные также подтверждают гипотезу. Продолжение задания было подкреплено либо изменением характера операций (расположение кружочков на листе за счет, например, их группировки и проч), либо изменением потребности (стремление действовать в соответствии с инструкцией замещалось на установку "А теперь посмотрим кто кого").
Левин пришел к мнению, что не только неврозы, но и особенности когнитивных процессов, такие виды активности, как сохранение, забывание, волевое поведение, связаны с разрядкой или напряжением потребностей. В многочисленных экспериментах Левина и его учеников было доказано, что нереализованные потребности лучше запоминаются, чем реализованные, что состояние напряжения может вызвать агрессию или тревогу, исследовалась также связь между интеллектуальным уровнем человека и его способностью к замещению одного действия другим. При этом было показано, что умственно отсталые люди совершенно не способны к замещению.