В целом, парадигма музыки, установившаяся в эпоху барокко, отличается соответствием высоко поднявшейся волны эмоционального звучания и многостороннего символического свечения смысла вокруг него.
Смысловой мир музыки Баха раскрывается через музыкальную символику. "При рассмотрении сочинений И.С.Баха сразу становится заметным, что через все его произведения красной нитью проходят мелодические образования, которые у ряда исследователей баховского творчества получили название символов. Громадное количество Баховских сочинений объединяется в одно стройное целое сравнительно небольшим количеством таких символов.
Под музыкальным символом подразумеваются определенные мотивные структуры, имеющие постоянное соответствие с определенными вербальными понятиями. Баховская символика складывалась в русле эстетики эпохи барокко. Для нее было характерно широкое использование символов. Общий дух эпохи определялся многозначностью восприятия мира, ассоциативностью мышления, установлением далеких связей между образами и явлениями. Для людей того времени красота совпадала с познанием эзотерических смыслов.
Язык искусства - это язык символов. Разработанность языка, в том числе музыкального, сказывается в закономерности повторения ясно отчеканенных формул. В эпоху барокко был создан развитой музыкальный "лексикон", на котором воспитывались люди того времени. Баховский музыкальный язык явился его обобщением. Звуковые музыкальные явления, складывавшиеся столетиями, превратились у Баха в организационные структуры, несущие определенный смысл, в символы. Они выстраиваются в разветвленную систему, сохраняя закрепленные за ними значения как в произведениях с текстом, так и в инструментальной музыке. Эта система опирается на такие основы музыкальной культур эпохи барокко, как музыкальная риторика и протестантский хорал.
Поначалу музыкальный лексикон фигур формировался благодаря тесной связи музыки со словом. Стремление композиторов придавать словам и словосочетаниям наглядную образность и повышать этим выразительность особенно заметно проявилось в Германии.
Подобная направленность мышления, воплотившаяся и в духовном, и в светском творчестве, была закономерна для европейской культуры той эпохи. В Германии ХVII - начала XVIII веков существовала устойчивая традиция создания произведений духовной тематики для светского предназначения.
В музыке классической эпохи (венские классики Гайдн, Моцарт, Бетховен) соотношение трех сторон содержания устанавливается иное, чем в барокко: эмоция становится всеобъемлющей, а изобразительность и символика отходят на второй план. Поскольку с эстетической точки зрения наступает период становления "абсолютной музыки", то есть музыки в ее оптимальном выражении, то вывод "абсолютная музыка" стоит на иконе (эмоции) и характеризует особенность классической музыкальной парадигмы.
Если в эпоху барокко времен И.С.Баха можно было столкнуться с пренебрежительной позицией по отношению к чисто инструментальной музыке – например, немецкий писатель Бер сравнивал ее с обоями, - то у классиков этот род творчества занял основное место. Бетховен, ставший носителем новой концепции – абсолютно самостоятельной и независимой беспрограммной инструментальной музыки – несравнимо свободнее, по его признанию, чувствовал себя в жанре симфонии, чем оперы, с ее сценой и словом. Насколько концепция эта была необычной для своего времени, можно судить по реакции критики ХIХ в. на композитиора, избравшего "бетховенский путь", - Брамса, создателя симфоний, концертов, камерной музыки, но не опер или ораторий.
В целом, эмоциональный мир классиков значительно отличен от мира барокко. Принципиально новую сторону составляет преобладание радостных эмоций, сопряженных с господством мажорных тональностей. Другие новации – возникновение невиданных в истории музыки бурных эмоций, и – наоборот, открытие предромантических медитативных состояний. Новым стало также образование эмоционально контрасных тем и разделов, развитие кульминационного типа, с достижением кульминаций-точек.
Символика у Гайдна, Моцарта, Бетховена занимает подчиненное место. За исключением "символики на случай", как в "Прощальной симфонии" Гайдна (может быть, первого примера "инструментального театра"), это – редкие программные названия, эпизодические музыкально-риторические фигуры и словесные подтексты. 26 соната Бетховена "Прощание" – пример и программного названия и символического подтекста: под первым, головным мотивом подписаны слова "Lebe wоhl". Исключительный случай чистой символики у Бетховена – в финале его 17 (16) квартета ор.135, где после названия "Решение, принятое с трудом" идет музыкальная строка без указания иструментов, но с подписанными словами: "Muss es sein? Es muss sein! Es muss sein!"; тема судьбы из симфонии c-mоll.
Музыкально-риторические фигуры не выделяются из музыкального контекста, являются элементами непосредственной музыкальной выразительности. Таковы фигуры в Реквиеме Моцарта: sаltus duriusculus в Kyrie eleisоn, suspirаtiо в Lаcrimоsа, exclаmаtiо в Rex tremende. В Grаve „Патетической" сонаты Бетховена: exclаmаtiо, suspirаtiо, колорирование, pаssus duriusculus, sаltus duriusculus.
Установившаяся у венских классиков парадигма "абсолютной музыки" приближает к абсолюту значение главной стороны музыкального содержания – стороны эмоциональной. Но даже здесь музыка в целом не игнорирует две дополняющие стороны – изобразительную и символическую.
Музыкальная парадигма искусства романтизма ХIХ в. выделяется дальнейшим и по-своему наибольшим за весь период Нового времени возвышением эмоционального содержания музыки, в сочетании с новым подъемом музыкальной изобразительности (во второй половине столетия), но второстепенной ролью символики.
В эмоциональной области принятые термины - не "аффекты", а "чувства", "переживания", "настроения". Роль эмоций в музыке романтизма такова, что вместе с ней установилась эмоционалистская концепция музыкального искусства – как "языка чувств". Новое в музыкальном чувстве было обусловлено по существу открытием для искусства внутреннего мира человека. Содержание музыкальных эмоций в ХIХ в. обнаружило следующие направления: любовь, смерть и их сочетание. Недаром тогда были созданы два произведения, ставшие символически-ритуальными и для будущих времен: "Свадебный марш" Мендельсона-Бартольди и "Похоронный марш" Шопена.
Символическая сторона содержания, в ХIХ в. второплановая по сравнению с эмоциональной и предметно-изобразительной, тем не менее насчитывала несколько видов. Один из них – программные наименования инструментальных пьес. По Шуману, "удачно выбранное название усиливает воздействие музыки". По мысли Берлиоза, "чтобы прототип этих образов мог быть узнан вполне точно, слушатель должен быть предупрежден каким-либо намеком о замысле композитора". (Г.Берлиоз. Избранные статьи. М.1956 с.89). Обширное число индивидуальных названий пришло вместе с инструментальными циклами Шумана ("Карнавал", "Фантастические пьесы", "Детские сцены", "Альбом для юношества", "Лесные сцены", "Листки из альбома"), "Детским альбомом" и "Временами года" Чайковского, "Лирическими пьесами" Грига, симфоническими поэмами Листа, Р.Штрауса, симфоническими картинами Лядова и т.д.
"Мягким" видом символа может считаться отражение в каком-либо жанре другого жанра. В ХIХ в. сложился вполне определенный метод "полижанровости", аналогичный методу полистилистики в ХХ ст. Ассоциация музыки какого-либо данного жанра с другим жанром извне конкретизирует музыкальный образ через семантику этого отраженного жанра. Например, Шпор в скрипичном концерте №8 ставит подзаголовок "В форме оперной сцены", направляя ассоциации на оперную арию, оркестровый ритурнель, речитатив и т.д. По большей же части композиторы обходятся без подзаголовков, рассчитывая на безошибочное слуховое узнавание слушателем задуманной ими ассоциации, как это происходит с прелюдиями Шопена c-mоll и А-dur. Метод полижанровости с его внесловесной ассоциативностью законченный вид принял у Шопена, на него охотно опирались Брамс, Рахманинов.
Важным видом символики ХIХ в. стали оперные лейттема и лейтмотив, исторически пришедшие на смену музыкально-риторическим фигурам – в качестве определенного музыкального оборота с закрепленным смысловым значением (Вагнер "Полет валькирий", Римский-Корсаков). Музыкально-риторические фигуры же остались лишь как рудимент, в виде индивидуальных случаев – у Шопена, Шумана, Глинки.
Небольшое применение получили символы-цитаты, как например, в увертюре Чайковского "1812 год": "Спаси, Господи, люди твоя", "Марсельеза", "У ворот, ворот", "Боже, царя храни", 1-й концерт для фортепиано. Редкой, но исключительной по значению стала "буквенная тема" Аsch в "Карнавале" Шумана ("Маленькие сцены, написанные на 4 ноты"). Аsch – и название чешского города, где жила возлюбленная Шумана, и отчасти монограмма самого Шумана - (А)sch.