Со второй, личностной, точки зрения идентичность определяется как ощущение человеком собственной неповторимости, уникальнос-ти своего жизненного опыта, задающее некоторую тождественность самому себе. Эриксон определяет эту структуру идентичности как ре-зультат скрытой работы Эго-синтеза, как форму интеграции Я, кото-рое всегда есть нечто большее, чем простая сумма детских идентифи-каций. Данный элемент идентичности есть «осознанный личностью опыт собственной способности интегрировать все идентификации с влечениями libido, с умственными способностями, приобретенными в деятельности и с благоприятными возможностями, предлагаемыми социальными ролями» (Эриксон Э., 1996, с. 31).
Наконец, в-третьих, идентичность определяется Эриксоном как тот личностный конструкт, который отражает внутреннюю солидар-ность человека с социальными, групповыми идеалами и стандартами и тем самым помогает процессу Я-категоризации: это те наши харак-теристики, благодаря которым мы делим мир на похожих и непохо-жих на себя. Последней структуре Эриксон дал название социальной идентичности.
Подобное представление о двух основных составляющих идентич-ности — персональной и социальной — присутствует в большинстве работ, посвященных данной проблеме (Tajfel H., 1982; Turner J., 1994; Hogg M, 1995; Агеев B.C., 1990; Ядов В.А., 1995). Наряду с этим, в конкретных эмпирических исследованиях можно встретить более дроб-ную детализацию, в основном касающуюся социальной ее ипостаси и имеющую в качестве основания для своего выделения те или иные виды социализации. Так, речь может идти о формировании полороле-вой, профессиональной, этнической, религиозной идентичности лич-ности. Иногда в качестве основания для выделения различных видов
359
идентичности берется общий уровень ее сформированности. Так, на-пример, в работах американского исследователя Ж. Марсиа (1980), посвященных анализу психологических новообразований юношеско-го возраста и ставящих своей задачей некоторую операционализацию теоретических конструкций Эриксона, дано описание четырех видов идентичности.
Марсиа выделяет в подростковом возрасте, во-первых, «реализо-ванную идентичность», характеризующуюся тем, что подросток пе-решел критический период, отошел от родительских установок и оценивает свои будущие выборы и решения, исходя из собственных представлений. Он эмоционально включен в процессы профессиональ-ного, идеологического и сексуального самоопределения, которые Марсиа считает основными «линиями» формирования идентичности.
Во-вторых, на основании ряда эмпирических исследований Мар-сиа был выделен «мораторий» как наиболее критический период в формировании подростковой идентичности. Основным его содержа-нием является активная конфронтация взрослеющего человека с пред-лагаемым ему обществом спектром возможностей. Требования к жиз-ни у такого подростка смутны и противоречивы, его, как говорится, бросает из крайности в крайность, и это характерно не только для его социального поведения, но и для его Я-представлений.
В качестве третьего вида подростковой идентичности Марсиа выде-ляет «диффузию», характеризующуюся практическим отсутствием у подростка предпочтения каких-либо половых, идеологических и про-фессиональных моделей поведения. Проблемы выбора его еще не вол-нуют, он еще не осознал себя в качестве автора собственной судьбы.
Наконец, в-четвертых, Марсиа описывает такой вариант подрост-ковой идентичности, как «предрешение». В этом случае подросток хотя и ориентирован на выбор в указанных трех сферах социального самооп-ределения, однако руководствуется в нем исключительно родительски-ми установками, становясь тем, кем хотят видеть его окружающие.
Иногда за те или иные структурные единицы идентичности прини-маются различные Я-представления, выделяемые по самым разным основаниям. Характерной иллюстрацией могут служить работы извест-ного исследователя особенностей Я-концепции подростка Г. Родригеса-Томэ (1980). Так, он выделяет в структуре подростковой идентичности три основных дихотомически организованных измерения. Это, во-пер-вых, определение себя через «состояние» или же через «активность» — «я такой-то или принадлежу к такой-то группе» противопоставляется при этом позиции «я люблю делать то-то». Во-вторых, в Я-характерис-тиках, отражающих подростковую идентичность, выделяется оппози-ция «официальный социальный статус — личностные черты». Третье измерение идентичности отражает представленность в Я-концепции того или иного полюса дихотомии «социально одобряемые» и «социально неодобряемые» Я-характеристики.
360
Таким образом, можно видеть, что для большинства исследовате-лей вопрос о структуре идентичности, во-первых, был производным от вопроса о ее развитии, а во-вторых — конкретные решения его по сути не выходили за рамки эриксоновского деления идентичности на персональную и социальную. Обратимся теперь к исследованиям пос-ледней. <...>
Изучение процессов установления идентификации человека с груп-пой проходило в рамках когнитивистски ориентированных концеп-ций. Начало им положили работы европейских социальных психоло-гов М. Шерифа (Sherif M., 1956) и Г. Тэджфела (Tajfel H., 1982).
Одним из основных понятий этой теории является понятие соци-альной категоризации. <...>
Согласно этой теории, социальная категоризация есть система ори-ентации, которая создает и определяет конкретное место человека в обществе. Данное понятие было введено Г. Тэджфелом (1982) для заяв-ления своей концептуальной позиции при решении вопроса о противо-речивости межгрупповых и межличностных начал в человеке, пози-ции, в соответствии с которой межгрупповые и межличностные формы взаимодействия рассматриваются как некоторый континуум, на одном полюсе которого можно расположить варианты социального поведения человека, полностью обусловленные фактом его группового членства, а на другом такие формы социального взаимодействия, которые полно-стью определяются индивидуальными характеристиками участников (Tajfel H., 1984). Для анализа закономерностей «переходов» с одного полюса социального поведения на другой одним из последователей Тэд-жфела, Дж. Тэрнером, и использовались понятия личностной и соци-альной идентичности (Turner J. et al., 1994). <...>
Обращаясь к вопросу о том, какое место занимает социальная идентичность в общей психической структуре, необходимо отметить, что в большинстве работ исследователи, работающие в данной пара-дигме, указывают на идентичность как на часть Я-концепции. По их мнению, социальная идентичность есть результат самоидентифика-ций человека с различными социальными категориями (группами принадлежности) и наряду с личностной идентичностью является важным регулятором социального поведения (Deaux, 1991, 1993; Brown J. & Smart S., 1993; Stryker S., 1991).
В соответствии с теорией самокатегоризации процесс становле-ния социальной идентичности содержит в себе три последовательных когнитивных процесса.
Во-первых, индивид самоопределяется как член некоторой соци-альной категории (так, в Я-концепцию каждого из нас входит пред-ставление о себе как о мужчине или женщине определенного соци-ального статуса, национальности, вероисповедания, имеющего или не имеющего отношения к различным социальным организациям, и прочее).
361
Во-вторых, человек не только включает в свой Я-образ общие характеристики собственных групп членства, но и усваивает нормы и стереотипы поведения, им свойственные (процесс социального взрос-ления и состоит, по сути, в апробации различных вариантов поведе-ния и выяснения, какие из них являются специфическими для соб-ственной социальной категории: так, например, кризис подростко-вого возраста потому во многом и воспринимается как кризис, что хотя самоопределение подростка в тех или иных социальных катего-риях уже произошло, самих форм социального поведения, данный факт подтверждающих, наблюдается еще не так уж много).
Наконец, в-третьих, процесс становления социальной идентич-ности завершается тем, что человек приписывает себе усвоенные нормы и стереотипы своих социальных групп, они становятся внутренними регуляторами его социального поведения (так, мы не только опреде-ляем себя в рамках тех или иных социальных категорий, не только знаем и умеем вести себя соответственно им, но и внутренне, эмоци-онально идентифицируемся со своими группами принадлежности).
<...> Основным процессом, «запускающим» актуализацию и раз-витие социальной идентичности, является процесс социального срав-нения (межличностного или межгруппового), за которым нередко лежит конфликт (также имеющий межличностную или межгруппо-вую природу). Для решения этого конфликта между различными сфе-рами своей принадлежности (довольно часто в нашей жизни бывают ситуации, когда мы говорим: «Я как человек могу это понять, но как администратор — нет») человек начинает активно оценивать свою группу и сравнивать ее с некоторыми другими группами.
При этом важно, как отмечает Тэрнер, что, во-первых, сравне-ние идет с похожими, близкими, релевантными группами (так, пя-тиклассник сравнивает свой класс не с первым или десятым, а с параллельным пятым классом; более того, когда подобный процесс социального сравнения идет с далекой группой, ситуация восприни-мается как комическая — последнее известно со времен Эллочки Лю-доедки, соревнующейся с дочкой Вандербильда).
Во-вторых, в данном процессе сравнения задействованы не все параметры групп, а лишь ценностно значимые качества и характери-стики (один класс может соревноваться с другим, выясняя вопрос, кто умнее, а другой — кто сильнее). В итоге позитивная социальная идентичность оказывается основанной на положительных, благопри-ятных отличиях своей группы от другой, имеющих социальную зна-чимость для субьекта сравнения. <...>
В том же случае, когда индивид оказывается включенным в низко-статусную группу, это приводит к запуску различных стратегий, на-правленных на сохранение или достижение позитивной идентичнос-ти, например: 1) индивидуальная мобильность, которая включает все виды попыток члена низкостатусной группы покинуть ее и присоеди-