Причем характерно, что ориентация на неформальные или даже нелегитимные способы отстаивания собственных интересов находится в прямой зависимости от уровня материального благосостояния и тех возможностей, которыми располагают представители тех или иных имущественных или социально-профессиональных групп. Картина здесь вполне предсказуемая. Наиболее активно используют имеющиеся у них связи предприниматели (52,0%) и госслужащие (40,4%). В наименьшей степени – фермеры (24,8%) и рабочие (25,8%). Несколько иная ситуация в отношении использования взяток для решения личных проблем. Здесь также лидируют предприниматели (36,5%), затем идут фермеры (27,6%) и менеджеры предприятий и организаций (19,8%); у других социально-профессиональных групп этот показатель находится примерно на одном уровне – от 13,0% до 17,0%. Выделяются на этом фоне лишь военные (3,8%).
Не может не вызывать беспокойства нравственный релятивизм, присущий значительной части современной молодежи. Отсутствие понимания того, "что такое хорошо и что такое плохо", приводит к тому, что у молодых представителей среднего класса в возрасте 22-25 лет наивысший показатель готовности "договариваться за вознаграждение" (23,7%). Для сравнения: у поколения их отцов (51-60 лет) этот показатель находится на уровне 14,5%, а у дедов - и вовсе 4,0%.
В целом же исследование показало, что хотя зависимость между уровнем материального положения, социальным статусом различных групп и степенью востребованности различных форм политического участия действительно существует, ее не следует преувеличивать. Пока все слои среднего класса (в чуть большей или чуть меньшей степени) отчуждены как от "большой" политики, так и от участия в общественной деятельности на низовом уровне.
Причины такого положения весьма многообразны. В значительной степени это обусловлено тем, что в России до сих пор так и не сложился эффективный механизм коммуникации между властью и обществом, его отдельными группами. Политические партии, являющиеся во всем мире главным звеном такого механизма, в России представляют собой в большинстве своем либо партии "вождистского" типа, либо сверх-идеологизированные образования. Партий же "интересов" практически нет. О системе местного самоуправления вспоминают лишь в случае необходимости передела полномочий властных субъектов разного уровня. Основные усилия профсоюзов направлены на организацию публичных акций и торг с правительством и в гораздо меньшей степени на формирование действенных механизмов социального партнерства на "низовом уровне”. Система судопроизводства также находится в кризисе. К тому же, еще с советских времен в глазах общественного мнения суды выглядят, прежде всего, как карательный орган, а отнюдь не правозащитный. Организации корпоративного толка выродились в большинстве своем либо в клубы по интересам, либо в заурядные лоббистские структуры, а разного рода гражданские инициативы (экологические движения, комитеты солдатских матерей, общества потребителей, ассоциации обманутых вкладчиков и т.п.), не имея представительства во властных структурах, постепенно оттесняются на обочину политической жизни.
Совершенно ясно, что при подобном отношении всерьез говорить о широкой включенности среднего класса в процесс общественных преобразований - впрочем, как и о самих этих преобразованиях - не приходится. И наоборот, в этих условиях вполне объяснимым становится рост авторитарных установок у одних, уход в частную жизнь у других, конформизм как своеобразный способ самозащиты у третьих и радикализация политических установок у четвертых.
Среди политологов, особенно на Западе, достаточно широкое распространение получила точка зрения, что одним из очень важных, хотя и косвенных индикаторов степени вовлеченности в политику, является готовность населения принимать участие в разного рода протестных акциях. Учитывая, что сегодня значительная часть среднего класса испытывает серьезные затруднения материального характера, можно было бы ожидать роста социального недовольства. Результаты исследования, однако, этого не подтверждают. На вопрос, как они будут реагировать на дальнейшее ухудшение жизни, большинство опрошенных ответили, что будут, прежде всего, стремиться найти дополнительные источники заработка (54,9%). Все остальные формы самозащиты не дотягивают и до 10%. Причем наименьшее желание искать дополнительные источники заработка выказывает верхний слой среднего класса - видимо, по причине того, что у его представителей не только выше запас прочности, но имеется и запасной вариант - эмиграция из России. Такую возможность не исключают для себя 17,7% относящихся к этой группе, что почти в два раза больше, чем у других слоев.
Особого внимания заслуживает готовность небольшой части среднего класса (5,7%) в случае ухудшения своего положения взяться за оружие. Понятно, что от гипотетического желания до реального его применения - дистанция огромного размера. Тем не менее, не может не настораживать тот факт, что среди бедных таких решительных людей - уже 17,5%! Да и в среднем классе таковых достаточно среди молодежи до 21 года (11,1%) и военных (11,8%).
Итак:
1) Процесс формирования групповой идентичности, являющейся необходимой предпосылкой складывания среднего класса как относительно целостной социальной общности, идет, хотя и не без противоречий. С одной стороны, налицо достаточно высокий уровень согласия со стороны тех, кто относит себя к среднему классу, по ряду позиций, относящихся к пласту парадных ценностей. Большинство представителей среднего класса выступают с позиций безусловного приоритета ценностей демократии и свободной рыночной экономики, ценностей индивидуальной свободы, С другой стороны, в отношении приверженности тем или иным идеологическим течениям и доктринам, в чем, собственно, преломляются мировоззренческие и ценностные установки, наблюдается значительный разброс мнений.
То же самое можно сказать и об отношении представителей среднего класса к нынешней ситуации в стране и перспективам ее развития. Причем безусловными сторонниками поддержки нынешнего политического режима, сохранения существующего статус-кво, демократических ценностей и, наоборот, противниками ревизии итогов приватизации выступают в основном те группы, которые относят себя к верхнему слою среднего класса и выиграли в ходе реформ. На радикальную смену нынешней власти, авторитарный режим ориентированы, главным образом, проигравшие от реформ "низы" общества.
2) В отношении политических предпочтений и электорального выбора СК, как показало исследование, фактически расколот на три примерно равные части: тех, кто вообще не видит никаких политических сил в стране, способных представлять их интересы, те политические силы, которые так или иначе связаны с "партией власти", и так называемую "демократическую оппозицию". Среди политических партий сравнительно высоким уровнем доверия располагали лишь "Яблоко" и "Отечество", в то время как почти половина представителей среднего класса, заявила, что в России нет политических партий, выражающих их интересы и чаяния. Таким образом, хотя активная в политическом отношении часть среднего класса отдает предпочтение умеренным политическим силам право- и левоцентристской ориентации, его политический выбор еще окончательно не сделан. Это, безусловно, ослабляет позиции среднего класса с точки зрения его влияния на умонастроения людей в масштабах всего общества.
3) Формирование групповой идентичности предполагает, помимо наличия ценностных установок, политических предпочтений, деятельный, поведенческий аспект, ту или иную степень вовлеченности граждан в общественно-политические процессы. Как показало исследование, на фоне сравнительно высокого интереса к политике (на уровне 70%) реальный уровень политической включенности среднего класса крайне низок. Участие в общественной и политической жизни для подавляющего числа опрошенных не относится к числу очевидных приоритетов в реализации жизненной стратегии. Причем не просматривается особого стремления к самоорганизации даже по защите своих собственных интересов. Коллективным и легальным формам отстаивания таких интересов (участие в деятельности политических партий, профсоюзов, обращение в суд, государственные органы, участие в протестных акциях) большинство представителей среднего класса предпочитает использование индивидуальных способов "самозащиты", среди которых доминируют "использование личных связей и знакомств", а также "решение проблем с помощью вознаграждения".
В то же время в российском среднем классе достаточно высок, хотя во многом и не востребован, потенциал гражданственности, что даст основание рассчитывать на формирование в не таком уж отдаленном будущем рационально-активистской модели политического участия[13].
Верхний слой СК - в массе своей высокообразованные люди. 14,6% среди них имеют ученую степень или закончили аспирантуру, еще 55,2% - лица с высшим образованием, у 27,1% среднее специальное образование. Собственно СК также достаточно высокообразован. И хотя здесь ученую степень имеют уже всего 4,2%, но большинство составляют лица с высшим образованием (число лиц со средним специальным образованием 31,0%, а со средним и неполным средним составляет всего 9,8%). В нижнем слое СК число лиц со средним и специальным средним образованием достигает в общей сложности уже 50,2%[14].