Массовое сознание русских из состояния дезориентированности, травмированности от потери прежних
символов и ориентации становилось более дифференцированным, в чем-то единым и вместе с тем
противоречивым, изменчивым в актуальном поле представлений и переживаний. Если брать общие данные
по стране, то в 2008 г. свыше 80% уже гордились тем, что живут в России и являются ее гражданами, треть
верила в то, что через пятьдесят лет "Россия станет такой же богатой и развитой страной, как Запад", и 65%
согласились с утверждением, что Россия рано или поздно пойдет по общему пути всех цивилизованных
стран. Возвращалось чувство достоинства - свыше 80% были согласны с суждением - "Россия всегда была
страной великой духовной культуры" [20]. Правда, как показывали результаты Европейского социального
исследования и опросы Левада-Центра, респонденты гордились больше завоеванным в прошлом -
культурой, историей, достижениями науки, большинство не хотело отказаться от представления, что
"Россия - великая страна" (ответы "да" и "скорее да" - 81%).
Интересно, что и идентичности - гражданская, этническая, их основные содержательные смыслы и
межэтнические установки не так сильно отличались в социальных средах. Более заметны были отличия
лишь в возрастных группах, при этом по разным характеристикам наблюдались разнонаправленные
тенденции. Так, по данным Европейского социального исследования, в 2006 г. у русской молодежи
распространенность российской идентичности была достаточно высокой, что нужно было бы толковать как
их открытость к межэтническому общению. И мнение "Позволить людям, которые по национальности или
расовой принадлежности отличаются от большинства населения страны, переезжать жить в страну",
встречалось у них тоже несколько чаще, чем в других возрастных группах (78% против 68%). В 1980 - 1990
гг. молодежь была терпимее [21]. Такую же тенденцию мы выявили в регионах с доминирующим русским
населением (Воронеж, Саратов, Томск, Екатеринбург). Однако в Центральном и Волго-Вятском районах
русская молодежь толерантностью не отличалась [22].
Идентичности и межэтнические установки русских в республиках
Теперь попытаемся выяснить, отличались ли идентичности и межэтнические установки русских, живущих
в республиках.
Естественно, в каждой из республик своя социально-экономическая и геополитическая ситуация. На
социально-психологическое самочувствие, установки и идентичность русских так же, как и
национальностей, дающих название республикам, влияет целая группа факторов. Среди них социальный
статус взаимодействующих национальностей - их социальный состав, социальное продвижение,
образование, доступ к собственности, престиж, участие во власти. Время от времени актуализировалось
историческое прошлое - добровольное присоединение или завоевание и т.п. Имеет значение культурное,
антропологическое сходство, а порой и психологи-
стр. 54 ческая совместимость, которая в известной мере проявлялась в межэтнических браках. Сама актуализация
этничности или ее "забвение" во многом дело ума и действий интеллектуалов, элиты, власти - "этнических
антрепренеров", как говорят наши зарубежные коллеги и обозначает В. А. Тишков; "этнократии", как
пишет Ж. Т. Тощенко, - действующих, по их заявлениям, во имя этнических интересов народа, а на деле
нередко лишь во имя собственных.
Понятно, что вышеперечисленные факторы по-разному актуализируются в конкретных регионах и
значимость каждого из них в реальных ситуациях меняется. Было ли сходство в реакциях русских,
переживавших новую архитектуру отношений в уплотненной и социально-политически изменившейся
этноконтактной среде?
Часто межэтническое общение русскими может ощущаться, допустим, в Москве не меньше, чем в
Норильске, где они тоже составляют большинство. Но в Норильске русские чаще работают вместе или
живут рядом в коллективах со значительной долей саха (самоназвание якутов), а в Москве они, как
правило, встречаются с единичным представительством армян, азербайджанцев, евреев и других
национальностей в трудовых коллективах. Для Саха (Якутии), как для ряда других республик, характерно
"сегментное" взаимодействие этносов - русские в большинстве заняты преимущественно в сфере
добывающей промышленности и промышленном производстве и меньше представлены в управлении, в
гуманитарной науке, сфере обслуживания. Действуя и в этнически смешанной, и в более однородной среде
в республиках, везде русские ощущают, что живут они в условиях, где во властных региональных
структурах доминируют представители титульной национальности. Важно и другое: титульные
национальности, даже находящиеся в демографическом отношении не в большинстве (например, в Якутии,
Бурятии), психологически не чувствуют себя меньшинством в социально-политическом смысле. И русские,
как показывают наши исследования, это понимают. Такие осмысливания имели значения для русских и в
республиках с, условно говоря, паритетной структурой занятости, например, в Татарстане, где в сферах
производства, науки, искусства, здравоохранения, русские представлены теперь практически одинаково
[17; 23].
Неслучайно у русских, проживающих в подобных условиях, и в начале 1990-х и в начале 2000-х гг.
наблюдалось чувство тревожности. Отвечая на вопрос о факторах, "дающих уверенность в жизни", русские
в Саха (Якутии) и Туве указывали - "ничто не дает". В Татарстане они больше рассчитывали на свою
"способность заработать профессию"; чаще, чем татары, они отмечали "положение на работе ухудшилось",
"терпеть наше бедственное положение уже невозможно". В 1997 - 1999 гг. "уверенность в завтрашнем дне"
имели не более 1/3 русских в указанных республиках, в то время как среди татар, якутов - 2/3. В ответах на
вопрос "Что дает чувство уверенности в завтрашнем дне?" выбор позиции "мой собственный оптимизм" у
русских встречался реже, чем у представителей титульных национальностей. Анализ экономической
мотивации респондентов, их установок на значимость денег, власть, престиж показал, что городские
русские не отставали от татар и якутов в понимании новых ориентации в экономике. Но они имели более
низкую социальную самооценку, менее сформированные рыночные ценностно-трудовые и
достижительные установки [24].
Положение стало меняться к середине первого десятилетия XXI в. Сопоставимые исследования в 2007 г. в
Саха (Якутии) и в 2006 г. в Бурятии показывали, что ориентации на рыночные отношения у русских стали
сходным с представителями титульной национальности, депрессивное состояние преодолевалось. Уже
около половины русских как в республиках, так и в "русских областях" относили себя к тем, кто в
современных условиях добился успеха.
В связи с изменением общей ситуации в стране, формированием государственно-гражданской
идентичности можно было ожидать у русских снижения значимости этнической идентичности в 2000-е г.
Но она не только не снизилась, а выросла.
стр. 55 Так, доля русских в Саха (Якутии) с ощущением, что они часто чувствуют связь со своей этнической
группой, увеличилась с 37% в 1994 г., до 57% в 2007 г. В Москве, Екатеринбурге, Томске, Воронеже,
Саратове, Приморье русские по этничности идентифицировали себя реже, чем в республиках
(соответственно 56,5% и 66,5%), и данный вид идентичности был у них несколько ниже по значимости.
Ущемление прав и возможностей в республиках из-за национальной (этнической) принадлежности русские
испытывали, хотя и не в одинаковой мере. Так, в Татарстане в 1994 г. 77% из них ответили "нет, не
испытывали", в 2002 г. - 88%; в Саха (Якутии) отвечали так же: в 1994 г. - 68%, в 2002 г. - 82%, в 2007 г. -
80%. По России в целом, по данным Левада-Центра, в 2006 г. 33% респондентов отмечали, что русские
ощущают различные ущемления и обиды [12, с. 157]. Это вызывало у части русского населения стремление
к замкнутости. В 1997 г. 14%, а в 2002 г. - 23% русских Татарстана поддержали позицию "Россия для
русских"; в Саха (Якутии) соответственно: 22% и 29%. В Москве 43% респондентов поднимали вопрос о
преимуществе русских при поступлении в вузы и 70% - о приеме на работу [25]. Всероссийский опрос в
2008 г. (Левада-Центр) показал: лозунг "Россия для русских" поддерживали 46 - 54% респондентов [20, с.
141]. Если сопоставить эти данные, то можно заключить, что русские в республиках, находясь в более
сложных условиях, оставались менее ориентированными на какие-то преимущества и замкнутость. Речь,
конечно, не идет о русских в Северо-Кавказских республиках, где в силу известных событий уровень
толерантности и агрессии заметно отличался. Но в средней России, Сибири русские, живущие среди других
народов, повседневно на своем опыте понимают значимость толерантных отношений. Примечательно, что
готовность к этнической мобилизации с жесткими средствами у русских в республиках была значительно
реже, чем в некоторых, условно говоря, "русских" средах. Так, в Татарстане подобную готовность
высказывали в 1994 г. 9% русских, в конце 90-х гг. - 22% (приблизившись к таким показателям у татар). В
Саха (Якутии) такая готовность русского населения в тот же период выросла с 8% до 27%, практически
сравнявшись с готовность у якутов; такой она оставалась и в 2007 г. В Москве - готовность к жесткой
мобилизации проявляли 35% респондентов.
Вместе с тем, по результатам исследований в республиках, положительные установки на деловые контакты
у русских в 1990-е и 2000-е гг. колебались в пределах 70 - 80% опрошенных и в 2000-х гг. они несколько
усилились [25, с. 88 - 89]. Полученные нами сведения почти не отличались от данных Левада-Центра по
стране в целом (70 - 72%). А в районах с доминирующим русским населением установки на повседневное