Неопластицизм в архитектуре (стр. 3 из 5)

«Мы определили истинное место цвета в архитектуре. Мы заявляем, что живопись, оторванная от архитектурного сооружения (т.е. станковая живопись), больше не имеет права на существование». (7 пункт Манифеста).

Этот небольшой семейный дом со своим оригинальным интерьером и замысловатой пространственной структурой полностью соответствовал идеалам художников и архитекторов, принадлежавших к группе «Стиль» («Де Стейл») (Нидерланды, 1920-е гг.) и с тех пор воспринимался как один из символов модернизма в архитектуре. В настоящее время это местным филиалом центрального (краеведческого) музея, стоит себе, в уголке, примятый огромной автострадой.

Трюсс Шредер, урожденная Шрайдер, была ростом с куклу наследника Тутти, метр шестьдесят с небольшим. Тридцать пять лет, вдова, трое детей на руках, она мечтала уехать из голландского Утрехта куда угодно - в Амстердам, в Германию, в Америку. В доме мужа, адвоката Фрица Шредера, с которым они прожили двенадцать лет, не сходясь во взглядах на очень многое и, в частности, на то, как и в каких интерьерах следует воспитывать детей, она оставаться не желала.

"Если не можешь найти подходящий дом, построй его сама", - посоветовал Трюсс Геррит Ритвельд, потомственный мебельщик и начинающий архитектор. Они познакомились, когда Ритвельды, старший и младший, привезли ее мужу отреставрированное бюро. Бюро госпоже Шредер не понравилось, зато понравился Геррит.

Rietveld Schroderhuis, построенный ими в 1924 году на окраинной утрехтской улице Принс Хендриклаан, напечатан во всех историях современной архитектуры. Дом включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО, считается предтечей архитектурного хай-тека, манифестом авангардизма и лучшим пространственным воплощением идей голландской группы "Де Стиль". На самом деле он склеен из кирпичиков, фанерок, реек и дощечек.

В системе складывающихся фанерных перегородок, мелких и крупных усовершенствований видна рука гениального умельца, готового для каждой задачи найти неуклюжий, но верный и неожиданный ответ. Вроде ремешка, потянув за который можно отодвинуть дверь, выводящую на второй этаж, и особого рычага, которым эту же дверь со второго этажа можно закрыть. Каждый шкаф, каждая кровать - трансформер, который собирается днем и раскладывается ночью. Композиция из фанерных цветных ящиков-архитектонов - в них спрятан узкопленочный кинопроектор и радиоаппарат. Переговорная труба для молочника рядом с продуктовым окошком - "прошу нажать, если не открывают". Вместо мелкобуржуазных занавесок - цветные фанерные щиты. Чугунная держалка для зонтиков перевернута вверх ногами, чтобы скрыть недопустимый фабричный узор. Сушилки для полотенец - криво загнутые буквой "Г' металлические прутья. Части дверей в кухне покрашены черным, но не геометрической абстракции ради - просто некоторые места больше пачкаются.

Один из элементов типичной Ритфельдовской фурнитуры - откидной столик для чтения (помимо двух показанных положений существует еще и промежуточное третье).

Обычный, добротный, трехэтажный, как у соседей, голландский дом обошелся бы тысяч в восемнадцать гульденов, цветной кубик встал в двадцать четыре. Да только ли в деньгах дело? Надо себе представить женщину с тремя детьми, которая отправилась жить из картины Питера де Хоха прямо в картину Мондриана. В этой картине Трюсс Шредер прожила шестьдесят лет, успев создать фонд Ритвельда, распорядиться судьбой дома и позаботиться о его реставрации. Перед каждой экскурсией она обращается к гостям с телеэкрана. На вопрос, кому же современная архитектура обязана этим смешным шедевром, маленькая старушка отвечает: "Внутри мы все с Ритвельдом делали вместе, фасады придумывал он, но ведь внешний вид дома во многом зависит от внутреннего".

- Она хотела жить в пространстве, где ничто не предопределяло бы ее жизнь, не было бы никаких приемных и гостиных. Для многих, конечно, это стало бы равнозначным переезду на Луну, - говорит Бертус Мюлдер, архитектор, который реставрировал дом. - Но для Трюсс Шредер оказалось совершенно естественным.

Первые эскизы она отвергла, ей хотелось еще более странных и ярких фасадов. И она добилась своего, превратив здание в манифест "Де Стиль". "Куда смотрит архитектурный надзор?" - последовал общий вопль. Надзор был ни при чем: его цинично обманули. На первом этаже Ритвельд расположил комнаты в полном соответствии с нормами и правилами: для вмешательства строительных экспертов и психиатров не было достаточных оснований. Весь второй этаж с его свободной планировкой был объявлен "чердаком", где по закону можно делать все что хочешь - то храни велосипеды и соли селедку, а то городи цветные стенки и ставь опыты на людях. К тому же на представленных для утверждения фасадах дом завершался черепичной скатной крышей - весьма удачно принадлежавшей соседу.

Окно, которое придумано для открывания только на 90 градусов (оно же - "ритфельдовский уголок").

Шредер решила построить дом, который она могла бы в случае чего сдавать по частям или целиком, если она все-таки уедет из Утрехта. В каждой комнате был предусмотрен умывальник и место, куда можно поставить керосинку. Сама Трюсс Шредер не пожелала опускаться до плиты, и с кухни на второй этаж был построен лифт для подачи еды. Она хотела жить только на верхнем этаже, с большими окнами, ближе к свету, солнцу и дождю.

Такая кухня - 20-е годы между прочим. На кухне крайне низкий потолок и есть специальное окно для передачи продуктов с улицы.

Второй этаж с убранными стенами - одно из самых замечательных архитектурных пространств, даже не сказать, интерьеров, какие мне только приходилось видеть. Свет идет отовсюду, оживляя яркие цвета перегородок и стен. В этом едином пространстве особняком сохранялась лишь спальня хозяйки, а комнаты сына Бинерта и дочерей Марьян и Хайнеке исчезали, оставляя лишь след на полу. Пол, согласно плану расстановки перегородок, был расчерчен белым, черным и красным. Трюсс просила детей не топтать белый, а прыгать себе с черного на красный. Стены раскладывали на ночь. Можно представить слышимость сквозь эти фанерные щиты, но мать это не особенно волновало. Она воспитывалась в монастырской школе для девочек и, похоже, не считала уединение чем-то особенно важным. Вполне в традициях голландцев, которые не занавешивают окна. Она спешила начать жизнь с чистого листа и чистого пространства. В 1924 году в новогодние праздники переехали в еще незаконченный дом - в нижних комнатах все еще спали плотники.

Раздвижные стены почти японские - второй этаж дома меняет конфигурацию с гостиной на четыре отдельные комнаты за несколько минут (с помощью невероятно системы роликов и веревок). Среди всего этого есть и ванная комната.

- Он умер в 1968-м, - говорит Бертус Мюлдер. В 1975-м дом включили в список памятников архитектуры, и тогда Трюсс попросила меня взяться за реставрацию. Она знала, что я работал у Ритвельда, очень его уважал, и считала, что я с этим справлюсь. Мы долго говорили о жизни, об от- ношениях с Ритвельдом, о том, что она хотела бы сделать с домом. Фантастическая женщина с ясной головой и с удивительным чувством современности. Абсолютно независимая. Она была вдовой с тремя детьми, и у Ритвельда было шесть детей, но они стали любовниками. Когда в 1961 году его жена умерла, он окончательно переселился к Трюсс.

Многое в доме и правда кажется сделанным лет сорок спустя. Вот трубочка лампы в прихожей. Откуда в 1920-х годах лампа дневного света? Их тогда не было. Гид спокойно отвечает, что это подлинная колба того времени, которую специально выдули для Ритвельда, с обычной нитью накаливания, просто очень длинной. "Когда она перегорает, мы за огромные деньги у специального человека, чуть ли не единственного на всю Голландию, ее чиним". На доске с предохранителями-пробками - их восемь. Домашнее электричество в 1924 году требовало от силы трех. Остальные пять добавлены для красоты и современности, о которой мечтала Трюсс. Для пущей же современности на полке внизу стояли сразу два телефонных аппарата.