О "социологизации" социальной психологии в ХХ столетии
Г.М. Андреева, доктор философских наук, академик РАО, заслуженный деятель науки РФ, профессор кафедры социальной психологии ф-та психологии МГУ
Возникновение социальной психологии как самостоятельной дисциплины условно датируется 1908 годом1 — то есть ее история практически совпадает с двадцатым столетием. На протяжении всего этого периода наука осуществляла мучительный поиск своего статуса, главным образом определяя свое отношение к двум "родительским" дисциплинам — психологии и социологии. Процесс этот достаточно широко исследован, предложены различные способы "помещения" социальной психологии то "внутрь" одного из "родителей", то "между ними" (также в различных вариантах [1]); соответственно осуществляется подсчет "количества" социальных психологий (две, три и более) [2]. Общепризнанно выделение как минимум двух социальных психологий — "психологической" (PSP) и "социологической" (SSP); возникает вопрос о том, как они соотносятся друг с другом.
Во второй половине ХХ в. дискуссия стала приобретать особую остроту в связи с четко обозначившейся европейской традицией, зарождение которой относят к 1965 году — году создания Европейской ассоциации экспериментальной социальной психологии (ЕАЭСП) [3]. Именно в рамках этой традиции впервые предложен термин "социологизация" применительно к социальной психологии, в связи с чем возникло известное противопоставление американского и европейского подходов. Проблема "социологизации" обрела, таким образом, второе измерение2.
В манифесте ЕАЭСП "The context of social psychology" (1972), подготовленном ведущими европейскими социальными психологами, критическое отношение к американской традиции связывается с недостаточным ее вниманием к "социальному контексту", а прогресс будущей социальной психологии видится именно в "социологизации" последней. Автор предложения, лидер французской социально-психологической школы С. Московичи, трактует обозначенную тенденцию как преодоление "асоциальности" американской социальной психологии: личность в ней, как правило, выведена из социального контекста или, в лучшем случае, рассматривается лишь в контексте взаимодействия двух индивидов [5, p. 24-27].
По мнению автора, такой подход обусловлен влиянием позитивистской методологии и ориентацией на построение науки "вне метафизики". Последнее, однако, лишь "прекрасная сказочка, которую рассказывают друг другу ученые" [5, p. 22]. Вместе с тем, в наше время как никогда остро встает вопрос об осознании наукой своего места в обществе, а следовательно, о роли идеологии в научных исследованиях.
Лакмусовой бумажкой, позволившей испытать социальную психологию на зрелость, явилась, по мнению Московичи, "студенческая революция" 1968 г., в ходе которой были высказаны радикальные критические замечания в адрес официальной системы социальных наук, в частности, в связи с игнорированием ею актуальных проблем общества, ее "деидеологизацией". Главный вопрос, стоящий перед учеными, заключается в том, должна ли наука поддерживать, консолидировать социальный порядок или критиковать, преобразовывать его. Для социальной психологии это, в частности, означает необходимость определить, "кто задает вопросы науке и кто дает на них ответы" [5, p. 24]. История социальной психологии показывает, насколько тесна связь исследовательской стратегии, направлений теоретического анализа с выдвигаемыми историей общественными проблемами. На уровне отдельного экспериментального или эмпирического исследования такая связь не всегда просматривается, а интерпретации полученного материала в рамках какой-либо теоретической схемы препятствует как раз господство позитивистской эпистемологии, провозглашающей принцип абсолютизации "данных" и считающей эксперимент "высшей маркой науки".
Для преодоления этой ситуации и предлагается идея "социологизации" социальной психологии, то есть рассмотрения социально-психологических проблем с социологической точки зрения. В этой связи возникает ряд принципиальных вопросов, и прежде всего — что считать "социальным" в социальной психологии? Если признаком социальности считать простой факт присутствия другого человека или даже множества людей и фиксировать "социальное" лишь как свойство объектов [5, p. 50], то при таком подходе игнорируются фундаментальные характеристики социальной системы, внутри которой действуют личности, в частности, социальная природа самого субъекта, и исследуется не система отношений людей, а в лучшем случае лишь субсистема межличностных отношений. Социальная психология остается "частной", она не включает анализ того, что является существенным для поведения человека. Поэтому недостаточно изучать социальное поведение "как продукт общества или поведение в обществе… Социальную психологию нужно обновлять, чтобы она стала действительно наукой о таких социальных феноменах, которые есть основа функционирования общества, о сущностных процессах деятельности в нем" [5, p. 55]. Это требует расширения собственной сферы дисциплины, анализа культурных процессов, обусловливающих и организацию знаний в обществе, и характер межличностных отношений, и их "кодификацию" в межгрупповых отношениях, что и создает социальную реальность. Причины соответствующих норм и ценностей надо также искать в социальном контексте.
Возможность такого подхода, по мнению Московичи, продемонстрирована европейской социальной психологией. Именно поэтому полемика о социальной ориентации дисциплины неизбежно приобретает характер противопоставления европейской и американской традиций в их развитии3.
Прежде чем убедиться в справедливости данного утверждения, необходимо охарактеризовать ростки новой тенденции, сложившейся внутри американской социальной психологии. Проявления критических настроений относительно господствующего здесь подхода фиксировались неоднократно [3, 4 и др.]. Наряду с критикой отдельных результатов, методов, теоретических построений уже с 1970-х годов стали говорить о необходимости "новой парадигмы" науки; ярче всего подобные идеи представлены в работах У. Мак-Гвайра [8]. В связи с существенными социальными изменениями во второй половине ХХ столетия особое значение имеют идеи Г. Триандиса, предложившего объединить социальную психологию и "культурный анализ" [9]. Триандис связывал недостатки американской социальной психологии с низким уровнем абстракции исследований, анализом "ограниченного круга явлений единственной (выделено мной. — Г.А.) культуры". На этом основании строятся теории социального поведения, распространение которых в "незападных" культурах "менее полезно, если вообще полезно" [9, p. 225].
Преодолеть такую слабость дисциплины призваны кросскультурные исследования, которые должны способствовать введению новых переменных в социально-психологический анализ и тем самым рассмотрению явлений в более широкой перспективе. Существуют два типа таких исследований: выявление культурных различий и изучение их причин, а также установление некоторых общностей в разных культурах. Последнее связано с анализом категорий, которые всегда детерминированы культурой; поэтому, например, "вес" различных характеристик по-разному воспринимается различными "культурными" группами [9, p. 235]. Все это не может не сказаться на новой методологии исследований.
Предложенная логика так или иначе имеет отношение к "социологизации" социальной психологии, а "культурный контекст" ее развития отчетливо прослеживается во второй половине ХХ столетия [10].
Особая претензия на создание новой парадигмы, разрабатываемой в общих рамках постмодернизма, связана с именем К. Гергена4. Поскольку отношение к постмодернизму весьма противоречиво, полезно четко обозначить его специфику в социально-психологических построениях. По справедливому замечанию Е.В. Якимовой, "вирус постмодернизма" проник и в социальную психологию [11], причем его "носителем", безусловно, выступил Герген. Конкретным воплощением постмодернистского подхода в социальной психологии Герген считает "социальный конструкционизм", который, по мнению многих исследователей, "был одной из первых школ психологии, подвергавших критике позитивистски-эмпирическую науку и ее концепции истины и знания" [12, p. 264-265].
Сама идея социального конструкционизма разработана в социологии, в частности, в концепции социального конструирования реальности П. Бергера и Т. Лукмана [13]. "Психологический вариант" этой идеи, хотя и использует некоторые традиционные для данного подхода (как и в целом для постмодернизма) аргументы, насыщает их специфическим содержанием5. Так, противопоставление экзогенной (берущей начало в философии Локка, Юма, Миллса) и эндогенной (берущей начало в идеях Спинозы, Канта, Ницше) концепций знания Герген "переводит" на язык психологии и считает представителями этих концепций, соответственно, бихевиоризм и когнитивизм. В дальнейшем все рассуждения строятся на противостоянии именно этих двух парадигм, причем первая из них определенно порождена ориентацией американской культуры на индивидуализм с присущей ему концентрацией на внутренних состояниях личности. В условиях глобализации, характерных для конца столетия, необходимо, по мнению Гергена, отойти от индивидуалистической ориентации в психологии, поскольку теперь сама реальность мира предлагает возможность альтернатив в процессе его познания [14, p. 3]. Вместе с тем и "чисто" когнитивистская парадигма не представляется вполне адекватной: она также традиционно недооценивает значение социальной ситуации, в рамках которой осуществляется познание окружающего мира, то есть в ней отсутствует такой важный компонент познавательного процесса, как конструирование социального мира: "Собственно говоря, движение в сторону конструкционизма начинается в тот момент, когда под сомнение ставится теория знания как ментального представления" [15, с. 63].