Согласно австрийскому социологу Густаву Ратценхоферу врожденный интерес — это проекция на социальную жизнь людей их первичных биологических инстинктов, пищевых и сексуальных; различные формы интересов, управляющие поведением индивида (в том числе, индивидуальные и социальные), суть модальности такого врожденного интереса. В самом общем виде можно сказать, что цивилизация сопоставлена социальным интересам, а варварство — индивидуальным. "Индивидуальный интерес, который уважает социальные взаимоотношения только до тех пор, пока они не требуют [от него] никаких жертв, снова и снова ведет к вырождению… превращая дифференциацию общества в [видимо, гобсовскую] войну всех против всех" [27, p. 364]. Это и есть варварство. Цивилизация же, напротив, понимается как следствие преобладания социального интереса над эгоистическими. "Весь ход развития врожденных интересов от естественного состояния, от господства индивидуальных интересов и пороков к нравственности через господство социальных интересов, поддерживаемых благоразумным трансцендентальным интересом, и есть цивилизация" [28, p. 330]. Этот ход развития в соответствии с принятыми социо-биологическими аксиомами понимается как действие природных законов в человеческой истории. "Сущность цивилизации является ничем иным, как дальновидным приспособлением наших индивидуальных и социальных потребностей к прогрессирующему изменению жизненных условий…" [27, p. 368].
Социология Ратценхофера — это социология политики, потому и цивилизация, и варварство в его теории являлись эволюционными формами политики; в этом смысле оба понятия противопоставлены друг другу как два разных по результатам процесса. Цели цивилизаторской политики — политический мир, юридическое равенство, индивидуальная свобода, развивающаяся экономика, свободные наука и искусство, рационально обоснованные религия и этика — достигаются на путях умеренного прогресса, который и предлагается в качестве ее основного принципа.
Понимание исторического процесса как эволюции форм борьбы за существование и прогрессивного приспособления индивидуальных интересов к социальным в той или иной степени присуще всему органицистскому направлению. В частности, основатель направления Герберт Спенсер видел проявление всеобщих законов эволюции в прогрессирующем приспособлении индивида к социальной среде. Спенсеровское понимание эволюции общества от "воинственного" к "промышленному", от военной организации, принудительной и насильственной по отношению к индивиду, к промышленной, при которой индивидуальные цели соотнесены с общественными интересами, несомненно, отразилось в "социологии интересов". Представления об эволюции насильственных форм борьбы за "жизненные условия" к ненасильственному соперничеству можно найти также у немецкого социолога-органициста Шеффле. Однако именно "социология интересов", и в частности Ратценхофер, наиболее последовательно применяют категорию цивилизации, и именно здесь мы вновь обнаруживаем дихотомию "цивилизация–варварство", осмысленную в данном случае с натуралистических позиций.
Американский последователь Ратценхофера Альбион Смолл определяет цивилизацию как основное содержание социального процесса или достигнутый на данный момент положительный результат совместной человеческой работы. Для обозначения совокупности свойств и тенденций, противоположных цивилизации, как и у Ратценхофера, используется термин "варварство". Цивилизация обозначает сумму социальных достижений и варварство означает любое развитие, которое уменьшает эту сумму или выступает против превращения подконтрольной обществу ресурсной базы (обозначаемой как "культура") в социальное преимущество. Цивилизация, таким образом, является продуктивным, или конструктивным содержанием социального процесса, варварство же — "разрушительной приостановкой" его развития. Цивилизацию несут любые действия людей, позволяющие обществу в целом получать больше ресурсов, материальных или духовных благ. Социальный процесс начинает становиться цивилизованным с того момента, когда в нем появляется некий избыток распространяемого на всех удовольствия. Варварскими остаются любые элементы социального процесса, в которых этот избыток удовольствия и другие возможности монополизируются немногими или наличествует эксплуатация человека. Интересно, что в качестве примера варварской страны приводится Россия [29, p. 344-346].
Если абстрагироваться от специфической терминологии, характерной для биолого-редукционистских концепций, то в "избытке удовольствия" мы увидим тот же самый признак цивилизации, который у Маркса именуется "прибавочным продуктом", а у Смита — "богатством наций". Но если в марксистской схеме возникновение цивилизации ознаменовано появлением антагонистических классов, утверждающих неодинаковый доступ к общественному богатству, то школа "социологии интереса", напротив, именует такое неравенство "варварским", противопоставляя ему (очевидно в качестве идеала) цивилизацию как относительное равенство индивидов, имеющее своим следствием относительное единство общества.
Цивилизация, по Смоллу, в той мере, в какой она представляет собой накопленный, аккумулированный продукт социального процесса, является центростремительным, интегрирующим началом: она объединяет интересы и группы, их представляющие, так, что они спонтанно складываются в ассоциации; она является самим процессом приспособления этих человеческих ассоциаций к более эффективным этическим принципам. И точно так же, как цивилизация предполагает сотрудничество и партнерство, варварство в целом является коррелятом социального конфликта. Однако и здесь имеет место некоторое внутреннее противоречие: конфликт, который с точки зрения "социологии интересов" является эпифеноменом биологической борьбы за существование, сам по себе привносит в социальный процесс элементы цивилизации, а эгоистичные, индивидуалистические импульсы индивидов в совокупности преобразуются в социализирующие или цивилизующие импульсы [29, p. 361-362].
Следует заметить, что в "социологии интересов" впервые достаточно определенно проявляется и другой уровень или аспект цивилизации — субъективно-психологический. Понятие цивилизации в общем тождественно понятию социализации (у А. Смолла это выражено тезисом: "все, что социализует, цивилизует"). И та, и другая в конечном счете представляют собой процесс постепенного замещения одних интересов и форм их удовлетворения другими, эволюционно более "продвинутыми" — социальными и этическими, связанными с возрастающей ролью самоограничения индивидов. Обращение к субъективно-психологическому аспекту цивилизационного процесса отражает возрастающее на рубеже XIX–XX вв. влияние психологии на социологическую науку.
Дальнейшее развитие идеи цивилизации и варварства как двух антиномичных процессов мы находим в социальной философии Р.Д. Коллингвуда, наиболее последовательно изложенной в труде "Новый Левиафан" (1942 г.). Теоретическое построение Коллингвуда имеет умозрительный характер; цивилизация в нем — "мыслимая вещь" (thing of mind), процесс приближения к идеальному состоянию "цивильности" (civility), нигде фактически не существующему. Противоположный процесс, ведущий к идеальному состоянию варварства (barbarity), именуется варварством (barbarism). Любое фактически существующее или существовавшее общество представляет собой смесь этих двух идеальных состояний. "Цивильность" является идеалом гражданского состояния, процесс приближения к которому, цивилизация, складывается из трех процессов более низкого уровня. Первый затрагивает отношения членов сообщества друг с другом, второй — с миром природы, третий — с членами других сообществ. Правила гражданского поведения внутри сообщества, заключающиеся в первую очередь в отказе от применения силы, и эксплуатация природного мира при помощи труда и науки — вот две составляющие, два внешних проявления этих процессов. Человеческие существа за пределами данного сообщества, поначалу воспринимаемые наравне с предметами природного мира в качестве объекта для эксплуатации и источника выгоды, по мере цивилизации сообщества все более начинают рассматриваться как имеющие право на "цивильное", гражданское отношение. Цивилизация есть процесс превращения изначально несоциального сообщества в общество, и таким образом она и здесь, как и в "социологии интересов", становится синонимом социализации, особенно тесно, в случае Коллингвуда, связанной с образованием [30].
Варварство как процесс в понимании Коллингвуда есть не просто доцивилизованность, но сознательное подражание нецивилизованному состоянию, сознательная враждебность по отношению к цивилизации. Акцентуируются отказ от контроля над эмоциями, несоциальный, недобровольный характер жизни сообщества. Элементами варварства как состояния в любом конкретном обществе являются все те феномены, которые разрушительны для цивилизации, гражданских отношений, в том числе контраст между бедными и богатыми. Общественное богатство (wealth) как термин, отсылающий к представлению о некотором обязательном стандарте цивилизованного общества, противопоставляется относительному термину (rich).