Эмансипация — процесс целостный, но внутренне противоречивый. Противоречия эти неизбежны, поскольку изначально обусловлены самой природой эмансипации. Я уже говорил, что ни в одном источнике не идёт речь об эмансипации отдельного человека, личности. Причина в том, что эмансипация личности просто невозможна. И хотя результатом освобождения должно стать обогащение и развитие освобождённого, результатом эмансипации всегда будет подавление личностной свободы и разрушение личности.
Мы выяснили, что субъект эмансипации — это коллективное тело, выражающее абстрактное единство некоторого качества, сущностного признака человеческой личности, в реальности существующего лишь разделённым на многочисленные, но одинаковые признаки различных людей. Поскольку вне человека эти признаки не существуют, человек неминуемо вынужден принять участие в эмансипации. Но сам человек эмансипируется лишь частично, настолько, насколько эмансипируется один его признак. Значит ли это, что все прочие признаки исключены из этого процесса? Нет, они тоже задействованы в нём. Если они не эмансипируются, значит, они не обретают свободу. Но вовлеченность в процесс освобождения подразумевает изменение уровня свободы. Следовательно, их свобода уменьшается, они теряют её. Каким же образом?
Каждый человек обладает многими качествами. Каждое из этих качеств в единстве с аналогичными качествами других людей образует вышеупомянутое абстрактное коллективное тело. Стремление к самореализации заставляет каждое такое качество бороться за свою свободу, ведь
возможность реализовать себя всегда чем-нибудь ограничена. Следовательно, любое абстрактное коллективное тело стремится выступить субъектом эмансипации. Однако взаимное противостояние двух субъектов может закончиться эмансипацией лишь одного из них. Второй в результате будет подчинён первому, ведь свобода одного неизбежно ограничена свободой другого, и обретение ещё большей свободы только усиливает это ограничение. Такой результат неизбежен не только в отношениях между субъектами, образующими бинарную оппозицию, как, например, мужчина-женщина, буржуазия-пролетариат, белый-негр, католик-протестант, то есть субъектами, выражающими качества, по определению присущие разным людям. Отношения между абстрактными коллективными телами, имеющими конкретное основание в одном и том же человеке, строятся по той же схеме. В результате эмансипации одно из присущих человеку качеств подавляет все остальные.
На первый взгляд, такое утверждение кажется абсурдным. Но различные качества одного человека противостоят друг другу так же, как и качества разных людей, в одном человеке несовместимые. Человек всегда вынужден выбирать, какое из его качеств является для него приоритетным. Он выбирает одну из своих возможных идентичностей, отвергая при этом все остальные. Претензии различных идентичностей противоречат друг другу. Результатом выбора одной из них могло бы стать сбалансированное соотношение всех присущих человеку качеств, но эмансипация отвергает возможность такого баланса, так как её результатом должно стать не равенство, а власть.
На практике это выглядит следующим образом. Один и тот же человек является одновременно женщиной и католичкой. В какой-то момент она решает эмансипироваться одновременно в каждом из этих качеств. Эмансипация — это претензия на власть, следовательно, на навязывание воли субъекта эмансипации всем прочим субъектам. Навязывание собственной воли подразумевает утверждение собственных ценностей. В данном случае — женских и католических ценностей. Очевидно, что эти ценности противоречат друг другу. Отношение феминисток и католической церкви к абортам, браку, детям, к равенству полов и распределению
ролей между ними, к природе женщины противоположны и несводимы к какому либо компромиссу. Баланс между мнениями в этом случае не возможен (иначе не будет установлена власть и это будет не эмансипация), поэтому необходим выбор. Результатом такого выбора должно стать абсолютное предпочтение одной системы ценностей и резкое неприятие другой. Таким образом, она может эмансипироваться как женщина, порвав при этом с католицизмом, или как католичка, подавив в себе женщину.
В такой ситуации оказывается любой, кто вступает на путь эмансипации. Каждый раз, выбирая, в каком из присущих ему качеств эмансипироваться, человек, в сущности, выбирает, какие свои качества он должен подавить и принести в жертву эмансипации.
И эмансипация сексуальных меньшинств — не исключение. Лесбиянка не эмансипируется как женщина, гомосексуалист не эмансипируется как мужчина. Напротив, каждый из них настаивает на своих отличиях от гетеросексуалов одного с ними биологического пола. Своим поведением они всячески пытаются дать понять, что они — нечто совсем иное, что они обладают особой сексуальностью, не похожей на сексуальность натуралов. Недаром исследования по этим проблемам называются гендерными исследованиями. Термин «гендер» разработан специально для обозначения сексуальной идентичности, не предзаданной изначально физиологией, а самостоятельно обретённой. Излишне говорить, что в процессе эмансипации по признаку гендерной идентичности биологически-половая идентичность подчиняется гендерной и подавляется. Лесбиянка — не женщина. Гомосексуалист — не мужчина.
Примеры можно найти не только в области эмансипации сексуальности. Нация и религия часто могут вступать в непримиримый конфликт. Во время восстаний индейцев в США в XIX веке индейцы, обращённые в христианство, либо отказывались от новой веры, чтобы воевать против белых, либо переходили на их сторону, обратив оружие против своих соплеменников. В балканских конфликтах 90-х годов ХХ века сербы-мусульмане
оказались между молотом и наковальней и были вынуждены выбирать между национальной и религиозной идентичностью.
Общеизвестна проблема художника, выбирающего, принести ли всю свою жизнь (то есть полнокровный, многогранный процесс, определяемый всеми присущими человеку характеристиками) в жертву творчеству (одному-единственному качеству) или наоборот, пожертвовать свободой творчества ради ценностей, лежащих вне искусства. Свободное творчество и ангажированность несовместимы, ангажированный художник — всегда исполнитель воли заказчика.
Подавление личности в интересах субъекта эмансипации — проблема (или норма?) любого проекта эмансипации. Каждый дискурс, разработанный каким угодно субъектом эмансипации, настаивает на исключительной важности этого субъекта в сравнении с остальными. Поэтому любые проекты освобождения человека как целостной личности эмансипаторским дискурсом отвергаются. Индивидуализм для эмансипации неприемлем. Симона де Бовуар, например, которую сложно обвинить в стремлении ограничить свободу женщин, была, всё же, сильно раскритикована современницами-феминистками за слишком индивидуалистские проекты решения женских проблем. Между тем, она всего лишь предлагала каждой женщине улучшать свою личную жизнь, взяв контроль над ней в собственные руки.
Валерий Савчук рассматривает эту сторону бунта в статье «Общество обезболенных»: «Дисциплины гораздо больше в обществе охраны животных, пацифистов, зелёных. Дисциплина же «своего», самолично выбранного мира, всегда жёстче, ибо она претендует на свободу самоосуществления. Протест воплощается в жесточайшие практики самоограничения в маргинальных основным формам жизни направлениях» [8]. Фуко, рассматривая в статье «Что такое просвещение?» феномен дендизма, говорит, что денди, протестуя против обыденности,
заявляя о своих правах на оригинальность, выражая, таким образом, свою претензию на власть, обрекает себя «дисциплине более деспотичной, чем самые жесточайшие религии» [9]. «Быть современным, — пишет Фуко, — не значит принимать себя таким, каков ты есть; это значит воспринимать себя объектом тяжкой и сложной работы, которую Бодлер, в терминах своего времени, называет «дендизмом». Такая современность «не освобождает человека в его собственном бытии»; она подчиняет его задаче сотворения себя» [10]. То есть чем дальше, чем интенсивнее и основательнее конструирует себя субъект эмансипации, чем отчетливей обозначает он дистанцию между собой (подчинённым) и властителем (ведь именно так можно трактовать в данном случае отношения «маргиналия-норма»), тем сильнее встраивает он себя в систему, тем жёстче и всеохватнее становится его зависимость от этой системы. Это легко объяснимо, ведь чем сильнее декларируемое отличие от нормы, тем большему набору требований приходится следовать. Бунтарь должен подчиниться своему бунту и подчинение будет тем сильнее, чем отчаяннее и радикальнее будет бунт.
Никакая система невозможна без иерархии. Это справедливо по отношению как к социальной системе, выстраивающей иерархию многих входящих в неё людей, так и к отдельной личности, иерархизирующей присущие ей качества в соответствии с системой ценностей. В этом — суть эмансипации. Освобождение личности изначально не значится в списке её целей. Стремление к власти только усиливается необходимостью институциализации субъекта эмансипации, поскольку любая система требует иерархии. Односторонняя вовлечённость личности в эмансипационный процесс не приносит ей освобождения, а только усугубляет её зависимость. Человек попадает в подчинение к одной из форм своего бытия. Обратной стороной эмансипации всегда будет ангажированность.
Субъект эмансипации всегда претендует на то место, которое до начала эмансипации занимал источник его