Материалистическое настроение доминирующее много лет в Австралии, было не все-покоряющим. Конечно, влияли Витгенштейн или Оксфорд, которые имели тенденцию думать о ментальном в лингвистических или социальных терминах; они были подозрительны к онтологии, особенно к радикальному упрощению онтологии, хотя некоторые были привлечены к неоднозначному физикализму Дональда Давидсона. Эпистемология, философия языка и «моральная психология» отмечаются как более важные, чем онтология, хотя первые две темы, по крайней мере, также исследовались некоторыми материалистами, но центром была философия науки. Имелись также критики материализма, более сочувствующий онтологизирующему настроению, которые предложили для некоторых остаточный дуализм, часто центрируемый на упорство «qualia» к материалистической редукции. Существенное влияние здесь оказывали C.B. Martin в Аделаиде, а Frank Jackson и Keith Campbell защищали онтологическое значение и несводимость эмпирического. Джэксон даже поддержал немодные чувственные данные в репрезентативной теории восприятия в его книге Perception. Campbell, мигрировал из Новой Зеландии, наследовал кафедру Армстронга в Сиднее. В любопытном повторении династической традиции Гибсонов, Джэксон наследовал кафедру его отца в Monash University, и в 1995 г. стал вторым (после его отца) австралийцем, который дал престижные лекции Джона Локка в Оксфорде.
Большинство направлений реализма развивались в русле сциентизма. Многие из реалистов требовали не только освободить философию от химер идеалистической метафизики, абсурдных выводов идеалистического эмпиризма, но и перестроить философию по образу и подобию науки. В позиции американских философов была видна особенность нового толкования реализма – распространение на онтологию, более полное использование феноменологического метода, подчеркивание роли разума в постижении реальности.
Философы в Австралии, начиная с Джона Андерсона, имели тенденцию быть решительно «реалистами» в их онтологиях. Этот реализм часто выражался как представление, что объекты, описанные в научных теориях (например, кварки, мезоны, молекулы ДНК и РНК) действительно существуют, в противоположность тому, чтобы быть социально построенными. Распространенность реализма объяснялась как отражение практичной австралийской культуры или как внедрение ее в особых климатических и географических условиях (Дэвид Армстронг). Одно внешнее влияние, однако, было существенно: регулярные посещения выдающегося американского философа Дэвида Льюиса, непосредственного ультра-реалиста и где-то «почетного Австралийца». Некоторые чувствовали, что воздействие Льюиса было чрезмерно; если так, то оно укрепило тенденцию отечественного производства этих идей. Сильный реализм очевиден даже в части работы по пространству и времени; Graham Nerlich защищает представление, что пространство не только абсолют, но и сущность.
Большая часть работ Даммита была посвящена интерпретации и с существенными оговорками защите Фреге. В двух объемистых труда он говорит и о главных проблемах философии языка, правда, при любом рассмотрении проблемы мы должны принять внимание сложную расстановку - позицию Фреге, мнение Даммит о позиции Фреге, мнение Крипке о Фреге и Даммите и так далее. Даммит, в отличие от других, открыто защищает «лингвистический поворот». Что касается антиреализма Даммита, то здесь все не так просто. С одной стороны он признан «родоначальником антиреализма» С другой стороны, не является ясным само понятие «антиреализм»: его отождествляют то с феноменализмом, то с инструментализмом, то с номинализмом. В своей работе «Реализм» Даммит ясно отвергает ту точку зрения, что феноменализм является антиреалистическим, а в работе «Наука и здравый смысл» обстоятельно критикует инструментализм, заявляя, что наука есть продолжение наших повседневных убеждений и мнений, за исключением, пожалуй, ее высших уровней. По сути, многие реалисты прочли бы это с одобрением. Следовательно, излагая семантику Даммита, мы излагали его антиреализм. Конечно, он рассматривает конкретные эпистемологические вопросы («Наука и здравый смысл») и отнюдь не является абсолютно убежденным антиреалистом, каким его иногда представляют. Что особенно важно, так это отказ Даммита от онтологического противопоставления реализма и идеализма, сводя данное противопоставление к чисто логическому рассмотрению противоположностей. Проблема переводится исключительно в область логического анализа суждений В этом случае, антиреалист сам устанавливает критерии истинности или ложности и допускает даже существование «индифферентных» суждений, которым не приписан предикат истины или лжи.
Антиреализм — это универсальная позиция, предусматривающая определенный подход к широкому кругу спорных вопросов, которые, как оказывается, имеют значительно больше общего, чем мы вначале предполагаем. Антиреализм имеет одно следствие, которое кто-то сочтет нежелательным. Поскольку им отвергается принцип двузначности, отсюда следует, что некоторые известные формы вывода не являются больше корректными — например, из высказывания «это не истинно» некорректно теперь выводить, что «это ложно». Но это, утверждает Даммит, не является сведением к абсурду. Спустя почти двадцать лет после первой статьи по реализму Даммит публикует вторую статью под тем же названием Synthese, в которой продолжает твердо придерживаться своего главного тезиса: спор между реализмом и антиреализмом вращается вокруг интерпретации.
Патнэм воспринимался и как физикалист, который заявляет, что «философия физики является продолжением самой физики», а не является метатеорией о том, как работают физики. По его мнению, математика, наука и философия взаимопроникают друг в друга. Согласно «внутреннего реализма» Х.Патнема, значение термина не должно отождествляться с его референтом (объемом), а представляет собой образование, состоящее из синтаксических, семантических характеристик, стереотипа указания и дескрипции экстенсии. Все эти компоненты изменяются в зависимости от «компетенции» говорящего и других «прагматических условий». Заметная особенность патнэмовской философии науки состоит в том, что он связывает науку с практикой в характерной для американских прагматистов манере.
Подготовкой к реалистическому движению в Австралии был увеличивающийся акцент на потребности расположить философию в пределах перспективы физических наук. Физикализм был преобладающей ориентацией. Два аспекта современных физических наук особенно впечатлили австралийских материалистов - полнота и редукционизм. Успех редуктивных стратегий в химии и биологии поощрял идею, что все важные философские проблемы будут лучше поняты в терминах научных теорий. Много дискутировали о природе редукции. Теория идентичности, которая подкрепила произведенный подход, была исследована относительно достоинств типов идентичности и символической идентичности, точной роли функциональных объяснений ментального в пределах материалистической структуры, а также отношение традиционного материализма к элиминативному материализму. Элиминативисты обращаются к ментальному как волшебной категории, которая изменит границы науки. Австралийский материализм, вообще говоря, отвергнул элиминативизм; он стоял на тождестве сознания-мозга, сравнивая их с тождествами типа такового воды с H2O, и материалисты думали, что многое из нашего «народного» понимания верований, боли, чувств и так далее были полезны как многое из нашего «пред теоретического» размышление о воде.
Следует заметить, что витгенштейнианская идея автономии грамматики в конечном итоге направлена против метафизического реализма. Смысл же «научного реализма» состоит в обосновании дескриптивистского, референциального, онтологического характера терминов науки, что противоречит конвенционализму и инструментализму неопозитивизма. Так «научный реализм» У.Селларса представляет собой «трансформацию кантовского критического идеализма в реализм, который одновременно является критическим и научным», и интерпретирует психофизическую проблему в противоречии между «наличным» и «научным» изображением «человека-во-вселенной», или «научного изображения человека» как сложной «физической системы». Согласно «внутреннего реализма» Х.Патнема, значение термина не должно отождествляться с его референтом (объемом), а представляет собой образование, состоящее из синтаксических, семантических характеристик, стереотипа указания и дескрипции экстенсии. Все эти компоненты изменяются в зависимости от «компетенции» говорящего и других «прагматических условий».
Последние годы ряд аналитиков в витгенштейнианской «философии сознания» видят единственную альтернативу когнитивистской методологии изучения психофизических процессов. Когнитивизм, по М.Уильямсу, полагает, что организация поведения субъекта объясняется каузальным воздействием сугубо внутренней ментальной структуры. Такие влиятельные авторы, как Д.Фодор, С.Стич, Н.Хомский считают, что только такой подход и способен придать психологии научный статус.