Р.Н. Абрамов, кандидат социологических наук, заместитель заведующего кафедрой социологии Высшей школы экономики.
Модернизационные процессы, проходящие в России в течение последних двадцати лет, затронули все сферы жизни: изменилось не только политическое и экономическое устройство, радикально трансформировались многие социальные практики организации повседневности жителей страны. Серьезнее всего это отразилось на поколениях, прошедших социализацию в этот исторический период – молодежи.
Следует отметить, что Социологическое понимание молодежи как группы людей, относящейся к определенной возрастной когорте, нуждается в обновлении: биологические границы, обозначавшие принадлежность к молодому поколению, необходимо дополнить характеристиками, отражающими ценностные установки и следованием стилю жизни, который может быть идентифицирован как «молодежный». Например, сегодня отмечается появление социального феномена «кидалтов» или как их еще называют – «новых взрослых». Как пишет Линор Горалик:
«"Новые взрослые" – люди, которые позволяют себе сохранять целый ряд детских качеств в довольно зрелом возрасте. Например, смотреть мультики, играть в PSP, носить дурацкую одежду, танцевать в модных клубах под "Голубой вагон бежит, качается…" и дарить друг другу дизайнерских плюшевых уродцев. Но в то же время "новые взрослые" вполне справляются со своими взрослыми обязанностями – растят детей, делают карьеру, заботятся о родителях и строят окружающий мир»[43].
То есть для того чтобы поддерживать молодежный стиль поведения, не обязательно находиться в определенном возрасте. И такая модель поведения не означает инфантилизма, она лишь свидетельствует о размывании культурных и биографических границ между разными поколениями.
Умирает ли при этом поколенческий подход как способ концептуального объединения людей со схожими габитусами, моделями поведения? Скорее, нет, поскольку внешние политические, экономические, технологические факторы начинают доминировать в формировании сознания и способов взаимодействия с окружающим миром у представителей возрастных групп, которые могут быть близки друг к другу по дате рождения. Особенно заметно это на примере современной России, где быстрая смена эпох ускорила смену поколений. Действительно, нынешние 26–35 летние[44], с одной стороны, могут рассматриваться в качестве представителей молодежи, однако, с другой, считают себя «последним советским поколением» – теми, чье детство пришлось на зрелую советскую эпоху, а период вторичной социализации – на время радикальных перемен. Во многом такая уникальная историческая позиция предопределила сложность самоидентификации представителей данного поколения, которая проявляется как в желании ностальгировать по всему советскому[45], так и в обостренном стремлении получить всё от жизни, которое проявляется в активной потребительской позиции и карьерных амбициях.
Однако после дефолта 1998 года можно констатировать появление нового поколения молодежи, которое условно обозначают как «поколение стабильности» или «Поколение XXI». Это определение применяют к людям, родившимся между 1983 и 1992 годами, то есть к сегодняшним 16–25-летним; их противопоставляют тем, кто вступил в сознательную жизнь в «бурные 90-е». Эти «новые молодые» в возрасте 20–25 лет, хотя и помнят распад СССР и последующие сумасшедшие годы, но вышли из школы и стали осваивать взрослую жизнь уже в период стабилизации страны. Что касается теперешних 16–20-летних, то они знают о дефолтах и взрывах девяностых только по СМИ и рассказам родителей, а в 2008 году школу впервые закончили дети, и года не прожившие при советской власти[46]. Изучением новой российской молодежи в 2008 г. занимался Фонд «Общественное мнение» в рамках проектов «Поколение XXI» и «Люди ХХІ»[47]. В рамках проекта «Поколение XXI» в большей степени ориентировались на результаты количественных исследований людей в возрасте 16–25 лет, тогда как в контексте работы по направлению «Люди XXI» активно использовались методы социальной антропологии – включенное наблюдение, глубинные интервью и т.д.
Опросив молодых людей из 63 регионов страны, представители ФОМа выявили их основные качества: уверенность в себе, оптимизм, инициативность, ориентацию на совмещение карьеры и семьи, конформизм, прагматизм и склонность к долгосрочному планированию. По сравнению с похожим исследованием 2002 года и опросами второй половины девяностых молодые россияне теперь чаще говорят, что нацелены на успех, при этом они понимают его не так, как их предшественники. На первое место теперь выходит не материальная составляющая, а карьера и профессиональный рост. Высокая зарплата рассматривается уже не как самоцель, а скорее как бонус. Нельзя сказать, чтобы деньги стали менее важными, просто нынешняя молодежь никогда не «выживала» и «не сводила концы с концами»; она напрочь лишена инстинкта накопления на черный день и поэтому может себе позволить уделять больше внимания другим вещам[48].
При этом стиль жизни и мировосприятие, носителями которого являются представители «поколения стабильности», не ограничивается возрастом 16–25 лет. В ситуации социокультурных изменений сохранение пластичности сознания, которое ассоциируется прежде всего с молодостью (а точнее – с возрастом 15–25 лет), дает адаптивные преимущества. Но внимательное изучение поколенческих групп непременно показывает, что к одному поколению относятся люди разных возрастных когорт49].
Многие участники опроса отметили, что готовы работать по 12–16 часов, иметь ненормированный график работы, отказывать себе в отдыхе и развлечениях, согласны переехать в другой город или долго добираться до работы. Зато, в отличие от молодежи 90-х, сегодняшние 16–25-летние в большинстве своем не готовы рисковать здоровьем, работать на не престижной, пусть и хорошо оплачиваемой работе, заниматься тяжелым физическим неквалифицированным трудом. Также ФОМ обнародовал список самых популярных молодежных увлечений, не связанных с учебой и работой. Большинство молодых заявили, что больше всего они любят общаться с друзьями (61%). Спортом увлекается треть опрошенных (31%), причем среди юношей и москвичей – почти половина (49% и 48% соответственно), выше средней эта доля и среди респондентов, не испытывающих материальных затруднений (40%)[50].
Итак, современная российская молодежь, во-первых, внимательно относится к своему здоровью и, во-вторых, увлекается различными видами спорта. Здесь важно подчеркнуть, что в отличие от восьмидесятых, когда посетителями «качалок» были люди с относительно низким уровнем образования и доходов, в современные фитнес-клубы ходят те, кого можно назвать представителями российского среднего класса. Как отмечают петербургские исследователи Б. Гладарев и Ж. Цинман, «стараясь повысить свой статус и улучшить условия жизни, российские "средние" вкладывают в недвижимость, образование и здоровье»[51].
Поэтому одним из направлений в рамках проекта «Люди XXI» стало представленное здесь антропологическое исследование социальных практик молодого поколения, реализуемых в области заботы о своем здоровье посредством посещения фитнес-клубов. Индикатором появления новых социальных практик в этой области является широкое распространение фитнес-клубов, где происходит конструирование новых стандартов физической культуры. Проект посвящен исследованию социальных практик в московских фитнес-клубах. Насыщенное социологическое описание физической культуры нового типа дало возможность не только лучше понять социальный характер молодых представителей «нового среднего класса», но и выработать практические рекомендации совершенствования социальной политики в области здорового образа жизни.
Развитие фитнеса как инновативной социальной практики в молодежной среде стало проявлением более широких социальных изменений, связанных с распространением идей new edge и консюмеристского отношения ко всем сферам личной и общественной жизни. Изменяется отношение к телу, что зафиксировали Ж. Бодрийяр и намного позже З. Бауман.
Ж. Бодрийяр отмечал:
«В наборе потребления есть объект более прекрасный, более драгоценный, более яркий, чем все другие, более нагруженный коннотациями, чем автомобиль, объект, который, однако, все их подытоживает: это – Тело. (...) Современные структуры производства и потребления порождают у субъекта двойственную практику, связанную с разными (но глубоко связанными) представлениями о своем собственном теле: представления о нем как Капитале и как Фетише (или объекте потребления)»[52].
Согласно Ж. Бодрийяру, сегодня в отношении к телу важна «функциональная красота», когда внешняя привлекательность служит отражением внутренних качеств индивида, способствующих росту его конкурентоспособности на рынке коммуникаций. Например, для преуспевающего менеджера гибкое, подтянутое, здоровое тело сигнализирует бизнес-партнерам и работодателям о его деловых качествах: динамичности, «натиске», «энергии», стрессоустойчивости. Физическая форма является главной картой в его игре[53]. Поддержание себя в форме продуцирует особый медицинский культ телесности, делающий индивида заложником индустрии спорта, фармацевтической промышленности, косметологии и т.д. В этой ситуации здоровье «является не столько биологическим императивом, продиктованным необходимостью выживания, сколько социальным императивом, продиктованным борьбой за статус»[54]. Тело становится уже не просто фундаментальной ценностью, но и условием производительности.
Трансформацию телесности в контексте текучей современности рассматривает З. Бауман в одной из своих последних книг. В продолжение идей Ж. Бодрийяра британский социолог считает, что «общество потребителей выставляет перед своими членами идеал физической подготовленности»[55]. При этом З. Бауман различает дискурсы физической подготовленности и здоровья. Здоровье, по его мнению, это правильное и желаемое состояние человеческого тела и духа, состояние, которое может быть более или менее точно описано и оценено. «Быть здоровым» в большинстве случаев означает быть трудоспособным, иметь возможность работать на предприятии, быть физически и психически выносливым[56]. «Физическая подготовленность» означает готовность принимать необычное, неиспытанное, экстраординарное и, прежде всего, новое и удивляющее. Физическая подготовленность, по З. Бауману, относится к способности нарушать нормы, оставлять уже достигнутые стандарты позади и относиться к работе со своим телом как к глубоко субъективному переживанию. Достижение физической подготовленности – вечная погоня к совершенствованию, погоня, финиш которой неочевиден[57]. Цели могут быть заданы только для текущего этапа нескончаемых усилий. Фитнес-индустрия, основанная на постоянном прогрессе методик, технологий, философии физической подготовленности, предоставляет участникам гонки к совершенству все возможности для того, чтобы сделать эту гонку бесконечной.