Рассмотрим простейший случай: два лица обмениваются товарами или меняют товар на деньги. При этом возникают две проблемы, которые должны решить партнеры по сделке. Первая проблема – нужно ли вообще совершать обмен; вторая проблема – соотношение обмениваемых товаров. У каждого из партнеров смешанные мотивы. С одной стороны, их общие интересы совпадают, поскольку через соглашение они оба могут улучшить свое положение, если достигнут оптимальных по Парето договоренностей; с другой стороны, их интересы противоположны, поскольку при окончательном оформлении соглашения приходится делать выбор из нескольких оптимальных по Парето договоренностей – и здесь выигрыш одного означает упущенную выгоду другого. Сотрудничество и конкуренция существуют здесь рядом друг с другом.
Для того чтобы обмен состоялся, он должен улучшить положение обоих партнеров по сравнению с их прежним состоянием (состоянием статус-кво). Это последнее определяется оценкой исходных позиций, т.е. пользы, получаемой при исходных условиях, без обмена, и выгод в результате обмена с другими партнерами. Если оба партнера считают, что в случае обмена они выиграют больше, чем оставаясь на исходных позициях или вступая в обмен с другими партнерами, то первая проблема решена: обмен между обоими этими партнерами выгоден для каждого из них. У обоих имеется конкретная заинтересованность в сделке со специфицированным партнером. Различная величина упущенной выгоды в случае срыва сделки и способ ведения переговоров играют определяющую роль в установлении менового соотношения, т.е. в действительном достижении оптимальной по Парето договоренности, и тем самым в решении второй проблемы – распределении возможных выгод от сделки.
Из всего этого вытекает, что отношения обмена реализуются только в том случае, если для обоих партнеров их субъективные оценки того, что они хотят получить, выше субъективных оценок того, что они отдают при обмене. Когда обменами занимается много лиц, то процесс обмена может перерасти в такое состояние, при котором никто не сможет найти себе еще более выгодного партнера. В предельном случае для каждого участника обмена не имеет значения, с кем и что он обменивает: между товарами сохраняется одинаковое ме-THESIS, 1993, вып. 3 124 новое соотношение независимо от того, кто их обменивает; меновые альтернативы одинаковы для всех лиц; оптимальное по Парето состояние достигается для всех. В предельном случае субъективные оценки у всех людей, вступающих в обмен, равны меновым соотношениям. Тогда заключение соглашений перестает иметь смысл, так как условия обмена становятся одинаковы для всех лиц и все люди взаимозаменимы в качестве партнеров по обмену. Меновые отношения анонимны; повсюду установлено равенство соответствующих предельных норм замещения и трансформации.
Тенденция к установлению равновесия в обменах между партнерами, которым нужно договориться, усиленная существованием арбитража, базируется, по существу, на том, что друг друга находят такие партнеры, чья заинтересованность в данной конкретной сделке сравнительно велика. При постоянстве внешних условий заинтересованность в конкретной сделке уменьшается и в конечном счете сходит на нет; но в неравновесном мире заинтересованность в данной конкретной сделке сохраняется. Это означает, что людям не безразлично, с кем они имеют дело, и что им нужно обладать способностью и желанием сотрудничать, чтобы договориться с другими людьми.
Иначе обстоит дело с человеком, который существует в равновесном мире. Поскольку все альтернативные действия имеют для него в предельном случае ту же или более низкую ценность, чем выбранные им, то его вполне устраивают действия, направленные на удовлетворение потребностей. Окружающие его внешние условия как бы сами собой a priori упорядочиваются наилучшим образом. Они состоят для него исключительно из товаров и цен; другие люди не имеют никакого значения. Каждый человек максимизирует удовлетворение потребностей, и всякое общение с другими людьми отпадает. Этим человеком равновесного мира является homo economicus; он признает лишь те действия, которые направлены на удовлетворение потребностей.
Когда исследователь использует эту неоклассическую модель для анализа действительности, он явно или неявно исходит из двух предпосылок. Во-первых, допускается, что распределительный и организационный процессы протекают бесконечно быстро, в результате чего homo economicus всегда остается в состоянии равновесия, выбирает истинно оптимальный набор товаров и никогда не торгуется. Во-вторых, из человека делают чистого носителя потребностей, поскольку пренебрегают иной частью его личности, а именно способностью заключать соглашения о сотрудничестве с другими людьми. Короче говоря, задаются две характеристики времени и минимальные свойства личности: бесконечно быстрое приспособление окружающего мира к потребностям человека, бесконечно медленное изменение самих этих потребностей, а также изображение человека как эгоцентричного носителя потребностей. Это позволяет повсюду видеть свободный выбор, оптимальность, эффективность и равновесие.
Итак, homo economicus – это homo socioeconomicus, который разучился общаться с другими людьми и живет исключительно ради максимально возможного удовлетворения своих имеющихся в данный момент потребностей. А как обстоит дело с homo sociologicus? Предположим, встречаются двое людей. Вместо того чтобы обмениваться товарами, они начинают говорить о том, что каждый из них обязан делать и не делать. Они договариваются не перебивать друг друга, не убивать, не воровать, не щипать, не оскорблять, не обманывать и т.п. Короче говоря, они быстренько заново составляют десять заповедей и согласовывают кодекс правил, который должен действовать всякий раз, когда они встретятся. Они договариваются об определенном порядке, который обеспечивает им некоторую надежную систему ориентиров и результатов. Предполагается, что этот порядок прежде всего будет защищать то, чему невозможно или очень трудно найти замену, например собственную жизнь, жизнь и благополучие родных, имущество и, может быть, честь и достоинство. То, что менее важно или легче поддается замене, остается за пределами общего порядка и в значительно большей мере регулируется соглашениями ad hoc. Таким образом, THESIS, 1993, вып. 3 125 оба лица устанавливают нормы своего поведения: предписывают некоторые правила и предусматривают санкции за их нарушение. Существующая в принципе взаимозаменяемость благ уменьшается, что укрепляет порядок, и оба лица могут от этого выиграть.
Если имеется много лиц, то процесс образования норм может конвергировать: все лица или определенные группы действуют согласно нормам и отказываются каждый раз заново регулировать предусмотренные нормами действия соглашениями ad hoc. В условиях неравновесия возникают новые нормы, другие перестают действовать, некоторые нормы более или менее часто нарушаются, некоторые нарушители, но не все, подвергаются санкциям, а некоторые действия вообще остаются вне действия норм. Но в целом нормы возникают как эксплицитные или имплицитные соглашения между людьми и являются следствием их координационной деятельности. В условиях равновесия все предусмотрено нормами и все нормы соблюдаются. Действуя в этом равновесном мире норм, человек не может больше выбирать, так как все действия предписаны. Он не заключает и новых соглашений, так как все уже согласовано и выражено в нормах. Этот человек есть homo sociologicus, т.е. homo socioeconomicus, утративший свои потребности и свою волю к принятию решений.
Если исследователь использует эту модель для анализа действительности, он эксплицитно или имплицитно исходит из аксиом, согласно которым человек гораздо быстрее приспосабливается к застывшему окружающему миру, чем этот мир изменяется, и не ищет удовлетворения каких-либо потребностей с помощью непредусмотренных нормами действий. В предельном случае мир меняется по надындивидуальным законам и тут же порабощает человека с помощью норм. Для подобного социолога мир сводится к таким категориям, как требования системы, принуждение, господство, роль, структура.
Итак, мы можем подытожить, что homo economicus и homo sociologicus являются частными специальными случаями homo socioeconomicus. Из-за предполагаемого бесконечно быстрого приспособления окружающего мира к потребностям homo economicus и бесконечно быстрого приспособления homo sociologicus к окружающему миру эти коллеги homo socioeconomicus стали настоящими монстрами социальных наук. В легко обозримом мире равновесия они могут существовать; но при взаимодействиях в условиях неравноввесного мира проявляются их патологические черты: homo sociologicus не может действовать, он может только следовать чему-либо; homo economicus все время стремится к максимуму, у него отсутствует желание сотрудничать с другими людьми и принимать их во внимание. В равновесных мирах человека можно разложить на две теоретические крайности и получить полезные результаты. Например, вычеркивая его способность к координации действий, можно проанализировать, как он реагирует на сигналы в виде норм и цен в данных координационных рамках и какие результаты распределения ресурсов и продукта и равновесные ситуации от этого получаются. Или же человеку дают возможность выбрать оптимальные координационные рамки в форме конституции и т.п., с условием, что он их придерживается, даже если это противоречит его потребностям. Но в условиях неравновесия остается нерешенной проблема надежности порядка: все соглашения могут быть разрушены, а все запрещенные виды поведения будут сохранять свою притягательность, не говоря уже о том, что, имея в виду будущее, не все можно упорядочить a priori. "Человек социальных наук" как отражение реального человека не деперсонализирует все свои координирующие действия в форме норм, законов и конституций, действующих на вечные времена, с тем чтобы самому жить согласно своим потребностям, как homo economicus, или согласно ожиданиям других, как homo sociologicus.