Анализируя революционные потрясения, ближайший соратник Чаянова и Челинцева, автор самого понятия «организационно-производственная школа» Николай Павлович Макаров (1887-1980) отмечал: « начавшие было уже развертываться победы здорового социально-этического чувства в деревенском вопросе были безжалостно смяты восстанием бедноты…а две группы общественных работников русской интеллигенции, которым ближе всего могли быть эти новые психологические побеги,- агрономы и кооператоры – не смогли взять в свои руки ни земельной реформы, ни политического хода революции. Они, знающие здорового мужика, работающие вместе со здоровым мужиком, знающие чувство «праздника работы» и любованиям хорошим хозяйством - пытались брать движение по частям в свои руки, но неуспешно».[1] Так и случилось: организационно-производственная школа повернула к лояльности Советской власти и к сотрудничеству с ней. С 1919г. А.В. Чаянов возглавил в Москве Высший семинарий сельскохозяйственной экономии и политики, на базе которого затем возник НИИ сельскохозяйственной экономии, а в феврале 1921г. Чаянов вошёл в коллегию Наркомата земледелия. В 1918-1920гг. выходят в свет обобщающие труды Чаянова «Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации», Челинцева – «Теоретические основания организации крестьянского хозяйства», Макарова – «Крестьянское хозяйство и его эволюция». Как подчёркивал Н.П.Макаров, для нового направления интерес к внутренней организационной стороне жизни индивидуального крестьянского хозяйства отодвинула на второй план вопросы социально-экономического противопоставления богатых и бедных.
Сформулировав свою социально-этическую позицию, организационно-производственная школа уделила пристальное внимание также страновому и региональному своеобразию, войдя в круг зачинателей российской экономической географии: одной из важнейших её задач А.В.Чаянов считал поиск «формулы, в которой происходит установление равновесия между местной плотностью населения; положением района в отношении рынка и его естественноисторическими особенностями»[2].
Переход от «военного коммунизма» к нэпу способствовал взлёту организационно-производственной школы; её организационным центром помимо чаяновского НИИ сельскохозяйственной экономии становится экономический факультет Тимирязевской сельскохозяйственной академии, где Чаянов заведовал кафедрой организации сельского хозяйства, Челинцев – планирования сельского хозяйства, А.А.Рыбников – экономической географии. Выходят многочисленные работы лидеров школы и их учеников.
Наряду с этим организационно-производственная школа оказывается мишенью для критики, подчас весьма ожесточённой. Среди оппонентов «справа» - Лев Николаевич Литошенко(1886-1936), видный статистик и сторонник «ставки на сильных». Он характеризует взгляды Чаянова и его товарищей как «неонароднические». Это определение с добавлением ярлыка «мелкобуржуазные», перешедшего затем в «буржуазные», было быстро подхвачено «левыми» критиками - «аграрниками-марксистами». Но до поры до времени критика не колебала авторитет школы. В 1925 г. в монографии «Организация крестьянского хозяйства» Чаянов подвёл итоги теоретическому обоснованию концепции семейно-трудового хозяйства и полемике организационно-производственной школы с оппонентами «справа» и «слева».
Характеристика экономистов организационно-производственной школы как «неонародников» была небезосновательной: они провозглашали себя сторонниками некапиталистического пути развития, воскрешали народнические идеалы «хозяина-работника»; подразумевали широкое общественно-экономическое служение интеллигенции - мелкий кредит, страховое дело, распространение знаний, кооперация.
Для анализа внутрихозяйственных процессов и природы мотивации деятельности крестьянской семьи Чаянов выдвинул гипотезу субъективного трудопотребительского баланса, используя такие категории, как предельные затраты труда и полезность предельно рубля выработки работника.
Маржиналистская внешность этой терминологии была не случайной. Открытый веяниям не только аграрной и кооперативной, но и теоретико-экономической мысли Запада, овладевший навыками использования графических методов и оптимизационных расчётов, Чаянов ещё студентом освоил аналитический аппарат маржинализма. Однако этот аппарат был использован Чаяновым для фиксации целого ряда эмпирических фактов и зависимостей, которые не укладывались в рамки обычного представления об основах организации частнохозяйственного предприятия, т.е. в рамки «предпринимательских правил», и требовали для своего объяснения иной теоретической модели.
Такой стала чаяновская модель безнаемного семейно-трудового крестьянского хозяйства. Оно отличалось от капиталистического тем, что в нём и голова, управляющая хозяйством, и рабочие руки принадлежат одному и тому же человеку. Поэтому мотивация хозяйственной деятельности крестьянина не является «мотивацией предпринимателя, получающего в результате вложения своего капитала разницу между валовым доходом и издержками производства, а скорее мотивацией рабочего, работающего на своеобразной сдельщине, позволяющей ему самому определять время и напряжение работы».[3]
Пределы продукции трудового хозяйства определяются не стремлением к максимизации денежного дохода на единицу затрат труда, а трудопотребительным балансом-соразмерностью напряжения годового труда со степенью удовлетворения потребностей хозяйствующей семьи. Поэтому, с одной стороны, крестьянские хозяйства часто функционируют с номинально негативной прибылью и, тем не менее, выживают за счёт «самоэксплуатации», что невозможно для капиталистических предприятий; в этом источник «исключительной устойчивости крестьянского хозяйства». С другой стороны, если в зависимости от улучшения рыночной конъюнктуру или более рентного положения хозяйства каждая единица труда начинает давать большую выработку, то общая выработка хозяйства растёт с меньшей скоростью и число реализуемых единиц труда падает. В данном случае крестьянин как рабочий, воспользовавшись благоприятным положением хозяйства и своими рентными доходами, заставляет крестьянина как предпринимателя предоставить ему лучшие условия труда в смысле сокращения годового рабочего времени вопреки естественному стремлению предпринимательства расширить объём хозяйственной работы для использования удачной конъюнктуры.
Один из парадоксальных, объяснённых Чаяновым, - готовность малоземельных крестьянских хозяйств платить за дополнительную землю для того чтобы полнее задействовать трудовые ресурсы земли- арендную плату, гораздо превосходящую размер капитализированной земельной ренты.
Ещё один исторический феномен, проанализированный Чаяновым с позиции семейно-трудовой теории,- способность крестьянских хозяйств при фиксированной трудоинтенсификации уплачивать очень высокие проценты по занятым капиталам. Но в противоположность земельному рынку здесь нет влияния на среднемировой уровень процента на капитал, поскольку объём кредитного оборота крестьянского хозяйства весьма незначителен по сравнению с оборотами банковских и других форм кредита.
Выяснив категориальное своеобразие семейно-трудового хозяйства в его статистике, Чаянов исследовал и динамику этого хозяйства, в которой решающую роль придавал изменению численности и половозрастного состава семьи, соотношения числа едоков и работников. Демографический процесс нарастания семей определяет эластичность «земельного режима», сжимающийся и разжимающийся хозяйственной деятельности.
В отличие от промышленности, где концентрация производства началась по горизонтали (укрупнение предприятия и вытеснение других, более мелких), в сельском хозяйстве развертывается вертикальная концентрация, при которой, однако, большая часть дохода, создаваемого фермерским хозяйством, присваивается финансовым, торговым и инфраструктурным капиталом, а риск предприятия в значительной степени перекладывается с владельца капитала на фермера.
Свой план «кооперативной коллективизации» Чаянов изложил в «Записке о современном состоянии сельского хозяйства СССР по сравнению его с довоенным положением и положением сельского хозяйства капиталистических стран», составленной по запросу В.Молотова.
В декабре 1929г., в дни 50-летнего юбилея Сталина, ставшего первой крупномасштабной компанией культа «великого вождя и теоретика», прошла Первая Всесоюзная конференция аграрников-марксистов. За неделю до неё Чаянов вынужден был опубликовать «покаянное письмо» с признанием ошибочности своих взглядов. Но это не помогло. Участники конференции обрушили шквал обвинений на «основные школы, которые выражали в своих положениях капиталистическую тенденцию развития нашего сельского хозяйства» - «буржуазную школу Кондратьева, Литошенко, Вайнштейна и др.», «мелкобуржуазную, неонародническую школу Чаянова, Челинцева и др.». Раздавались приказа раскрывать «чаяновские гнёзда» а Белоруссии, на Украине, в Средней Азии и в остальных странах.
Возникшая по призыву Чаянова в год полувекового юбилея раскрепощения русских крестьян организационно-производственная школа просуществовала менее 20 лет до нового – колхозно-совхозного закрепощения и исчезла в «пропасти великого перелома». А.В. Чаянов, А.Н. Челинцев, Н.П. Макаров, А.А. Рыбников вместе с Н.Д.Кондратьевым, Л.Н.Юровским и ещё 9 экономистами, включая и критика организационно-производственной школы Л.Н. Литошенко, были осуждены по процессу Трудовой крестьянской партии. Около тысячи человек были арестованы «за принадлежность к ТПК» в других городах СССР. Осужденные были приговорены к различным срокам тюрьмы и ссылки. Покончил жизнь самоубийством самый молодой приверженец школы - Геннадий Студенский.