Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош, —
бросает он в лицо хозяевам города («Нате!»).
Певец города, он видел в перекрестках улиц образ распятия, «украденная любовь» означала для него социальный плен человека.
Однако не только в этом выразилась сущность поэтического дарования раннего Маяковского. Его стихи этого времени полны страдания, печали, трагических переживаний — и это главное в них.
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека! —
этим горестным признанием завершает он стихотворение 1913 года «Я». Мотив одиночества с той или иной силой звучит и в других его произведениях, написанных позднее,— в «Послушайте!», «Надоело», «Скрипка и немножко нервно», «Дешевая распродажа».
А такому,
как я,
ткнуться куда?
Где для меня уготовано логово? —
этот обращенный ко всему миру вопрос (из стихотворения 1916 года «Себе, любимому», посвящает эти строки автор), полный боли и неприкаянности, долгое время остается без ответа.
Даже в любви лирический герой Маяковского не может найти спасения. Он жаждет огромного, всеобъемлющего чувства - на меньшее он не согласен. Но и обретя его, лирический герой не перестает быть одиноким и несчастным. Его чувство оказывается приниженным и оскверненным воздействием собственнических отношений. В поэме «Облако в штанах» возлюбленная отвергает героя ради мещанского благополучия. Сходный мотив и в поэме «Человек», венчающей дореволюционное творчество Маяковского: любимая «в святошестве изолгалась», продалась Повелителю Всего, Поэту ничего не остается, кроме стоического вечного страдания:
Погибнет все.
Сойдет на нет.
И тот,
Кто жизнью движет,
Последний луч
Над тьмой планет
Из солнц последних выжжет.
И только
Боль моя
Острей —
Стою,
Огнем обвит,
На несгорающем костре
Немыслимой любви.
Для истинной любви нет места в этом уродливом мире — вот вывод, к которому приходит Маяковский.
Лирический герой поэта стремится преодолеть свое одиночество. Он тянется к людям, надеется найти у них сочувствие и поддержку. «За одно только слово ласковое, человечье» он готов отдать все богатства своей души. По его ждет разочарование: он никому не нужен, его никто не понимает. Вокруг него — безликая толпа, «быкомордая» масса. В стихотворении «Вот так я сделался собакой» Маяковский в гротескной форме выражает мысль о полной враждебности окружающих лирическому герою: затравленный озверевшей толпой, он превращается в собаку.
У лирического героя раннего Маяковского нетрудно обнаружить черты грубости, даже цинизма. Например, в стихотворении «Теплое слово кое-каким порокам» поэт «прославляет» власть «рубля», «издевается» над теми, кто трудится, «приветствует» вымогателей и шулеров. Все это — показной цинизм, ибо стихотворение полно скрытой боли, трагической иронии. Маяковский надевает маску циника и пошляка от великого отчаяния, устав от вечной неприкаянности, от единоборства с «громадиной» зла, с миром обывательщины. За стремлением поэта шокировать окружающих грубыми выпадами, неожиданными признаниями, не укладывающимися в рамки общепринятой морали, скрывается трагическое ощущение жизни. И характерно, что, став в эту позу, поэт сразу же от нее отказывается. Он отбрасывает все эпатирующее, по сути дела — несвойственное и чуждое его отношению к миру, раскрывая душу, полную сострадания и любви к людям.
2.2 Особенности лирики Маяковского.
Маяковский в начале творческого пути печатал свои стихи в сборниках кубофутуристов, подписывал их декларации, участвовал вместе с Бурлюком и Крученых в шумных литературных выступлениях. Маяковский ошибочно полагал, что только футуристы смогут до конца разрушить старое искусство и создать новую художественную форму.
Однако анализ творчества Маяковского уже этих лет приводит к выводу, что органической связи с футуристами у молодого поэта не было, Показательны некоторые высказывания о Маяковском в те годы его современников и прежде всего М. Горького. Известны слова Горького о Маяковском, «талантливейшем, крупнейшем поэте», относящиеся к 1916 году. «Собственно говоря, — отмечал Горький, — никакого футуризма нет, а есть только Вл. Маяковский. Поэт. Большой поэт...»[6]. К. Чуковский в своих воспоминаниях о Маяковском рассказывает: «На прощанье Репин сказал Маяковскому: уж вы на меня не сердитесь, он, честное слово, какой же вы, к чертям, футурист! Все это у вас напускное. Вы такой же футурист, как я». И дальше: «И этот человек воображает, что он— футурист. Да у него в каждом штрихе самый матерый реализм».[7]
Новаторство не узко формалистское, а идейное, сильнейшие демократические тенденции, реалистическая направленность творческой программы — вот что разделяло Маяковского и футуристов. Маяковский решает всю сумму творческих задач, «осваивает» общественную тематику, создает новый образ, ритмику, синтаксис, язык.
Даже ранняя поэзия Маяковского насыщена социальными мотивами. Она закладывала фундамент поэзии, рассчитанной на массы, поэзии площадей и улиц, которым «нечем кричать и разговаривать». Поэтическая речь опрощается и «огрубляется», в стихи вторгаются бытовые и вещные образы. Чисто символистские образы, перенесенные в реалистическую атмосферу, пародируются. Реалистическому разрушению подвергается весь строй поэзии символизма. Поэт объявил борьбу поэзии полунамеков, поэзии, далекой от жизни народа и враждебной ему.
В ранних стихах и поэмах Маяковского реализуется принцип предметности, вещности образа. Даже отвлеченные понятия или чувства превращаются у Маяковского в реальную, зримую и осязаемую вещь:
Это сквозь жизнь я тащу
Миллионы огромных чистых Любовей
И миллион миллионов маленьких грязных любят.
Овеществление, опредмечивание живых человеческих чувств и переживаний («скачут бешеные, и уже у нервов подкашиваются ноги») у Маяковского имеет воинствующий гуманистический смысл. Его лирический герой, как горьковский Данко, отдает людям свое окровавленное сердце во имя «настоящих людей, бога самого милосердней и лучше». Предсказывая наступление желанного года революции и определяя свою роль в ней, Маяковский заявляет:
И когда,
Приход его
Мятежом оглашая,
Выйдете к спасителю —
вам я
душу вытащу,
растопчу,
чтоб большая! —
и окровавленную дам, как знамя.
Поэтому в произведениях Маяковского появилось и то, чего не было в стихах футуристов, а именно социальное содержание. Именно глубоко гуманистическим содержанием своей лирики и отличается Маяковский от собратьев по футуристическим изданиям, в поэтической деятельности многих из них главное и основное определялось одним лишь желанием сказать нечто, идущее вразрез с общепринятым.
2.3 Связь Маяковского с русской культурой.
Страстно утверждая новое искусство, Маяковский в полемическом запале предлагал сбросить Пушкина и других «генералов классики» «с парохода современности». Но если рассмотреть поэзию Маяковского по существу, то легко установить ее связь с русской и мировой культурой, в частности с сатирой Салтыкова-Щедрина и Некрасова. Поэт следовал традициям классической литературы, в первую очередь традиции поэзии Некрасова, в которой изображение капиталистического города занимало важное место. Сами образы молодого Маяковского иногда заставляют вспомнить о стихах Некрасова. Достаточно указать на известное некрасовское сравнение города с «изношенным фатом без румян» («О погоде»).
Гуманистический пафос поэзии Маяковского сближает ее и с творчеством Горького. Показательно горьковское название одной из ранних поэм Маяковского — «Человек». Но главное, что роднит Маяковского с русской классикой, — это гражданственность его поэзии, живой отклик на современные события.
Дооктябрьская лирика Маяковского тесно связана с его поэмами, являясь как бы вступлением к ним. Мотивы протеста и бунта, тема «поэт и народ», занимающие центральное место в лирике, подняты в поэмах на высоту эпического обобщения. Отзываясь поэмой «Война и мир» на развязанную первой мировой войны поэт дал политически острую оценку империалистической ее сущности.
Первая мировая война стала серьезнейшим испытанием для многих литературно-художественных направлений и школ, выявив их подлинную сущность, показав их истинное отношение к национальным интересам, к нуждам народа. Она на многое открыла Маяковскому глаза. В его творчестве усиливается критический пафос. Голос Маяковского гремел против империалистической бойни, призывал к революционному выступлению, к разрушению старого мира. Это заметно в таких стихотворениях, как «Мама и убитый немцами вечер», «Я и Наполеон», в памфлете «Вам!».
Выпарили человечество кровавой баней
только для того,
чтоб кто-то
где-то разжился Албанией...
Скоро
у мира
не останется неполоманного ребра.
И душу вытащат.
И растопчут там ее
только для того,
чтоб кто-то
к рукам прибрал
Месопотамию.
Почти все дореволюционные стихи Маяковского полны сочувствия и страстной, порой даже мучительной любви к человеку, искалеченному жестокостью капиталистического строя. С годами в них появляется и нарастает уверенность в том, что жизнь все-таки изменится к лучшему, что в мире когда-нибудь восторжествует справедливость, что придет время, когда канут в Лету такие извечные спутники человеческого существования, как корысть, жестокость, насилие.